Фрося

Представляешь, ведь при обыске солдаты могли их обнаружить, или под страхом смерти

мы сами могли их отдать в руки грабителей...
–

Находка несколько подпортила ощущения от первого совместного мытья в бане, хотя

горячий полок не стал исключением для их любовных игр...

Но всё же раз за разом они возвращались к теме, куда спрятать найденные золотые вещи,

кто знает, какие ещё грабители могут нагрянуть к ним в избу, время-то очень не

спокойное.

Фрося не знала цену этим вещам, и совершенно не знала, куда их спрятать, и поэтому

доверила Алесю решить судьбу нежданного богатства.

В любом случае, они этим даром воспользоваться не собирались.

Совместно они решили, в случае благоприятного исхода, после войны вернуть всё

хозяевам, только бы они остались живы...

И Алесь принял решение, что цепочку для малышки спрячет Фрося, а куда, про это он не

должен и не хочет знать, не будем о плохом, но на всякий случай.

Алесь так же сообщил Фросе, что он с дядей помирился и почти всё рассказал ему, только

не про место нахождения её с детьми.

Старый ксёндз смирился с их любовью, тем более Алесь заверил его, что когда наступят

спокойные времена они сделают всё по людски, всё по божески, а пока дядя сказал, что

будет молиться за них.

Лучшего места для хранения этого золота, чем костёл Алесь придумать не может, поэтому

он отвезёт их дяде, а в его благородство он верит безоговорочно.

Фрося без сомнений согласилась с доводами любимого и на этом порешили, и

актуальность темы сошла на нет.

Осень и зиму Фрося с детьми, и часто приезжающий к ним Алесь прожили спокойно.

Война почти не ощущалась в этих местах, немцы в деревню Курачичи не наведывались,

полицаев в их деревне тоже не было, поэтому люди продолжали жить в привычном

ритме, мало зная, что творится на фронтах, не ведая о размерах насилия и притеснениях

населения чинённых фашистскими властями в далеко и близлежащих городах и сёлах.

Фрося просила Алеся узнать что-нибудь о судьбе евреев Постав, в большей мере волнуясь

за судьбу Ривы и Меира, но всё, что узнал тот, что их отправили в Минское гетто и, что

там нечеловеческие условия, люди гибнут от голода, холода и болезней, что их

расстреливают и травят газом.

Накануне пасхи Фрося почувствовала тошноту, и по другим признакам она поняла, что

забеременела, не смотря на то, что она ещё продолжала кормить детей грудью.

Фрося поспешила поделиться своими предположениями с Алесем,

хотя в её памяти жила реакция Степана на весть о её беременности.

Трудно описать ту радость, что испытал будущий отец, он обцеловал свою жёнушку от

макушки до пальчиков ног:

– Милая моя Фросенька, какую ты мне подарила радость, я сделаю всё от меня зависящее,

что бы ты успешно разродилась, не приведи господь повторения твоего состояния при

первой беременности.

Я, конечно, очень буду рад ребёнку, но твоя жизнь у меня на первом месте.

После радостной вести Фроси, Алесь боялся, что бы она не перетрудилась, работая по

дому и хозяйству.

Наступила весна, и они готовились к посадкам на огороде.

Как можно было прожить в деревне без картофеля и других овощей.

– Фросенька, я приеду в выходной, заплачу местным бабам, и вместе с ними вспашем и

засеем...

Фрося смеялась от души:

– Алесик, дорогой, я чувствую себя хорошо, а тошнота скоро пройдёт, беременность ведь

не болезнь...

Она никогда не признается Алесю, но в памяти жили все её мучения с первой

беременностью, страхи нет и нет, а терзали душу, ведь теперь нет рядом её спасителя

Меира, и его добрейшей Ривы.

глава 16

Подсохли после вешних вод просёлочные дороги, успели только посеять картошку, как к

ним в деревню нагрянула немецкая заготовительная команда на грузовиках в

сопровождении отряда полицаев.

Голосили бабы, ругались мужики, а с дворов тащили к грузовикам коров и свиней,

сворачивали головы и закидывали в машины курей, уток и гусей.

Полицаи шастали по избам и изымали самогон, сало, масло и яйца.

На беду или на счастье Алеся не было в тот момент в деревне, иначе он обязан был

предъявить свои документы работника комендатуры, но это могло иметь негативные

последствия, ведь односельчане не знали, кем и где работает муж Фроси.

Фрося держала на руках детей и смотрела с горечью, как смеющиеся наглые немецкие

солдаты вытаскивают из сарая одну из двух уже вполне подходящих по размеру свиней,

как свернули голову половине из всех её курей, и только корову оставили на месте, видя,

насколько она стара.

Затем зашли во двор и двое полицаев и один из них узнал Степанову жену:

– Ба, знакомые люди! Фрось, что ты тут делаешь, вот кого не ожидал встретить в этой

глуши.

Интересно, а откуда у тебя вдруг стало двое детей, где твой муженёк, он у тебя был

весьма лояльным к новой власти, поди, и сгинул уже за неё, а может тут у тебя под юбкой

прячется...

– А Петрусь, привет, это же моя деревня, я тут родилась и выросла, Степан ушёл воевать

за советы, а я сразу же уехала сюда, ведь все знают, что я с ним не очень ладно жила...

– А второе дитя от кого прижила?...

– Бог с тобой, это соседская девочка, та заболела, просила присмотреть...

– Ну, конечно, когда ты могла успеть вторым ребёнком обзавестись, ты, ведь накануне

войны родила, я даже со Стёпкой замачивал, пока ты там у этих евреев отлёживалась...

Кстати, а как на счёт того, чтоб нам горло с дружбаном промочить, да и на зуб чего-

нибудь взять?...