Фрунзе

Корниловщина потерпела крах, командир мятежных частей генерал Крымов застрелился. Временное правительство объявило Россию республикой. Соглашательский Центральный исполнительный комитет Советов объявил о созыве Всероссийского демократического совещания для организации власти на демократических началах. Это была еще одна попытка отвлечь массы от назревающей социалистической революции, это была агония антинародного режима.

Петроградский и Московский Советы перешли в руки большевиков. «Достаточно было «свежего ветерка» корниловщины, обещавшего хорошую бурю, чтобы все затхлое в Советах отлетело на время прочь и инициатива революционных масс начала проявлять себя как нечто величественное, могучее, непреоборимое», — писал Владимир Ильич Ленин.

Теперь у Михайлова оставалась в Минске одна задача: объединить силы большевиков в Минском крае — в тылу и на фронте. Областная конференция была назначена на 1 сентября 1917 года: она представляла более 6 тысяч членов партии. Но из-за борьбы с корниловщиной народу прибыло мало. И Александр Мясников предложил конференцию перенести на 15 сентября, а пока ограничиться областным совещанием.

Фрунзе прибыл лишь на третий день, так как находился на передовой. Его роль в разгроме корниловщины была оценена по достоинству, и делегаты встретили его бурной овацией.

Прямо с поезда, как солдат из окопа — заросший и густо припудренный пылью дорог, с воспаленными от бессонных ночей глазами, — он, прихрамывая, подошел к трибуне и произнес огненную речь:

— История оставила нам один удел — добить режим Керенского, столкнуть плечом в гнилое болото социал-соглашателей! Наш путь определил шестой съезд — все силы на выполнение его решений! Час восстания близок! Через вооруженное восстание — к победе социалистической революции!

О практических шагах на пути к восстанию он сказал на следующий день в Минском Совете. Корниловщина еще не ликвидирована, потому что не подрублены ее корни. Надо быть при оружий и бдительно охранять интересы революции. Требуйте немедленной отмены смертной казни. Во всех полках и ротах ведите каждый день пламенную агитацию: «Долой войну!» Сегодня — же распустить «Союз офицеров», завтра арестовать его главарей! Взять за горло черносотенцев, антисемитов, погромщиков!

Через неделю были закрыты по всему Западному фронту полковые, дивизионные и корпусные отделения «Союза офицеров». Погромная агитация прекратилась.

Но Временное правительство не отказалось от репрессий. Оно закрыло «Звезду». Фрунзе и Мясников стали выпускать «Молот». 5 октября закрыли и его. 8-го Фрунзе восстановил газету под названием «Буревестник».

«Вспомнишь то беспокойное время — диву даешься: сколько пришлось Михаилу Васильевичу попутешествовать из конца в конец, сколько дней и ночей потрястись в вагонах! — записал Александр Зайцев. — Вот он, делегат Шуйского Совета, едет на Демократическое совещание в Петроград. Возвратился оттуда, поработал с десяток дней и опять помчался в Минск».

9 сентября «Михаил Васильевич… пожаловал в Шую вместе с женой Софьей Алексеевной. Поселились они в маленьком домике на Соборной улице. Первый раз Фрунзе затащил меня к себе чуть ли не силой. Я жил от Совета далеко, за рекой, обедать домой не ходил и питался всухомятку. Михаил Васильевич заметил это и настоял, чтобы я пошел вместе с ним. Приветливость его хозяйки покорила меня, и в следующий раз я последовал за Михаилом Васильевичем без всякого сопротивления…».

Последний раз Фрунзе был в Минске на II областной конференции большевиков и 12 октября распрощался с товарищами из прифронтовой полосы.

И Михаилу Васильевичу было грустно, и товарищи не скрывали своей печали: полюбился им этот большевик — простой и сердечный, справедливый, преданный партии. И прекрасный организатор. Много хороших слов сказали они ему на прощанье и преподнесли именной адрес.

В героической и многострадальной истории белорусского народа и в революционном движении солдат Западного фронта навсегда осталось его имя — символ мужества и преданной любви к трудящимся…

Михаил Васильевич приезжал в Шую в августе, затем в сентябре и окончательно обосновался в городе своей юности во второй половине октября.

Каждый его приезд был для шуйских большевиков новым этапом. Под его руководством сперва завоевали они городскую думу, земскую управу, Совет профсоюзов.

Затем полковые и ротные комитеты в гарнизоне и милицию, Совет работах депутатов.

«При таких условиях партия самым легальнейшим образом к середине сентября 1917 г. утвердилась во всех местных органах власти, заполучив их в свои руки… — писал о тех днях Фрунзе. — Таким образом, еще за полтора-два месяца до Октябрьского переворота во всем Иваново-Вознесенском районе фактически была установлена диктатура пролетариата. Настроение всюду и особенно среди рабочих и солдат было ярко-революционное. Советы чувствовали свою силу и действовали в сознании абсолютной неизбежности окончательного перехода власти по всей республике в руки трудящихся».

И секретарь Совета Александр Зайцев по-своему интерпретировал мысль Фрунзе:

«Вдумаемся в этот беглый перечень фактов, и это позволит нам сделать весьма примечательный вывод. В то время как у государственного руля России официально еще находилось буржуазно-соглашательское правительство Керенского, фактическая власть в Шуйском уезде уже была рабоче-крестьянской. Такие социалистические островки появились тогда и в других краях нашей родины. Но мне, естественно, ближе «Шуйская республика» и ее «президент» Арсений».

Крылатое название «Шуйская республика» придумали столичные щелкоперы: им хотелось подчеркнуть, как мал большевистский «пятачок», чтобы принимать его всерьез. Но шуяне опирались на рабочих всего края, и это уже был для Керенского грозный очаг пролетарской революции.

В припадке отчаяния эти же столичные щелкоперы кинулись на клевету против шуйского «президента». Мол, это вовсе не Арсений времен первой революции и столыпинской реакции, а очередной «Лжедимитрий» прикрывающийся фамилией Фрунзе. Но на такую чушь ни у кого не было желания отвечать продажным писакам.

Власть была у рабочих, крестьян и солдат. А фабрики по-прежнему принадлежали Небурчиловым, Терентьевым и Павловым. И это неизбежно рождало такие конфликты, которые могли окончиться всеобщей политической стачкой.

Начали ивановцы: они еще 23 сентября вышли на улицы с лозунгами: «Хлеба, мира и работы! Вся власть Советам!» А 21 октября 1917 года 300 тысяч текстильщиков Иваново-Вознесенска, Шуи, Кинешмы, Родников, Коврова, Середы, Кохмы и Вичуга в один час бросили работу.

За три дня до стачки Фрунзе был избран председателем Шуйского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. И сказал: в городе угрожаемое положение с продовольствием; от Керенского ждать помощи бесполезно; требуем перехода всей власти в стране Советам; наше надежное оружие в борьбе с враждебным режимом — всеобщая стачка!

С его помощью Центральный стачечный комитет выпустил воззвание:

«Граждане! Сегодняшний день огромная 300-тысячная армия рабочих текстильщиков нашей области выступает на борьбу с капиталом, начинает стачку. Дети нужды идут добывать себе лучшую долю…

…В ответ на наше предложение мирно разрешить конфликт, путем переговоров прийти к соглашению фабриканты ответили молчанием! Они бросили нам вызов, и мы принимаем его и, объявляя стачку, покидая работу, ставим вас в известность, что ни один аршин, ни один лоскут мануфактуры не будет нами выпущен с фабрик на рынок, пока капитал не пойдет на уступки. Мы ставим на карту свое существование и будем бороться с беспощадным противником всеми средствами, имеющимися у организованных рабочих, твердо веря, что всякий благоразумный человек поймет, что иного выхода из создавшегося положения нет, что мы вправе так поступать…»