Фулгрим: Палатинский Феникс

— Уличные шавки, рычащие над костью, — прошептала Пайк.

Фулгрим с трудом удержался от улыбки.

— Если они ограничатся рычанием, я не возражаю.

Солдаты у возвышения заметно напряглись при виде имперцев, но не подняли оружия. Подметив нехватку дисциплины, Фениксиец внимательно рассмотрел стражей. Их небесно-голубые доспехи, скорее церемониальные, чем боевые, состояли из выгнутых перекрывающихся пластин многослойного металла. Латы, схожие с панцирем насекомого, покрывала позолота и искусно вытравленные картины из дворцовой жизни. Ружья телохранителей, устаревшие даже по меркам Визаса, тоже не годились для сражения. Из них получились бы неплохие дубинки, но не более того.

— Губернаторская гвардия, — пробормотала Голконда. — Изначально состояла из вторых сыновей доверенных аристократических домов. Сейчас по большей части из тех, кому хватило денег на патент.

— Сколько их?

— Списочный состав — пятьсот.

— А фактический?

— Сотня, может, две. — Пайк улыбнулась. — Хотя гвардейцы до сих пор пользуются немалым уважением, служба у них в основном символическая. Патрициям не нравилось, что губернатор командует верным ему отрядом профессиональных солдат, тем более членов их семейств. Кое-кто хотел бы сократить эту роту еще заметнее, до горстки избранных.

— Отбирать, конечно, будут аристократы.

— Несомненно, — подтвердила Голконда. — Имейте в виду, это не просто алчность. Вельможи подтачивали могущество трона уже несколько поколений. Медленно, но уверенно ослабляли верховную власть, желая править сами.

— И все напрасно, — сказал примарх.

Через пару секунд они подошли к престолу. Сойдя с возвышения, Коринф несколько натянуто улыбнулся гостям. В руках он, словно жезл, сжимал переносной вокс-передатчик. С галереи над ними донеслись крики: кто-то из делегатов дал выход гневу. Почти тут же недовольные умолкли — вероятно, их утихомирили соседи.

Фулгрим позволил себе легкую улыбку. Всегда находится пара-тройка личностей, не умеющих сдерживаться и оставаться в строю.

Наверху заговорил Пандион. Встроенные в сиденье примитивные динамики, запинаясь и хрипя, разнесли его голос по залу.

— Мы приветствуем здесь представителей нашего брата со звезд, — начал автократ.

Фениксиец поднял бровь.

— «Брата»? — тихо переспросил он, глядя на канцлера.

— Он пытается сохранить лицо, — покраснел Беллерос.

— Наш брат направил своего сына с предложением участвовать в великом предприятии… Эта честь принадлежит нам по праву рождения, словно камни Анабасских холмов, — продолжал губернатор. Над скамьями поднялся гул, постепенно набирающий силу. Пандион повысил голос, перекрывая шум: — Мы должны воссоединиться с великой империей людей и отвоевать звезды! Мы должны…

Дряхлые динамики не выдержали, и слова правителя утонули в шипении помех. Он обмяк на троне, вытирая лицо.

Новая волна помех хлынула с трибун: ринувшись к вокс-передатчикам на поручнях, разделяющих сектора, делегаты принялись перекрикивать друг друга. Каждый стремился первым осудить заявление своего государя.

Коринф подал знак гвардейцам, и они стукнули в помост прикладами винтовок — раз, потом другой. Рев не стихал.

Фулгрим поднял палец. Увидев это, Абдемон выхватил саблю, прокрутил ее в руке и с размаху обрушил затыльником на пол. Треснула не только плитка, но и камень под ней. Грохот удара разнесся по залу, и сварливая ругань на галереях постепенно умолкла.

— Ремонт дорого обойдется, — поморщился канцлер.

Пандион воспользовался затишьем:

— Братья мои, не отчаивайтесь! Таково наше предназначение. Нам суждено не копаться в грязи, но отплыть к светилам, и наши вновь обретенные сородичи прибыли, чтобы указать нам путь! — Он простер руку к Фениксийцу.

— И почему мы должны верить этому… существу? — проскрипел из вокс-передатчика вопрос какого-то аристократа. — Очевидно, он даже не человек. Откуда нам знать, что это не какой-нибудь урод со Стеклянистой пустоши, роскошно наряженный, чтобы обмануть нас?

По трибунам прокатилось согласное бормотание, и Фулгрим подавил смешок. Пайк хотела что-то ответить, но примарх жестом остановил ее и взглянул на обвинителя:

— Зачем мне это?

Мужчина моргнул, ошеломленный звучностью и силой его голоса. Даже без динамиков слова Фениксийца услышали в каждом уголке зала. Он продолжил, не позволив оппоненту прийти в себя:

— Друг мой, я не нуждаюсь в обмане. Я — сын Императора Человечества, и если захочу, то возьму и уничтожу вашу планету, вот так. — Щелкнув пальцами для наглядности, он услышал судорожный вздох Коринфа.

Аристократы возмущенно взревели. Фулгрим вскинул руки, словно в знак приветствия, и ответил улыбкой на злобный оскал визасцев, открыто наслаждаясь их беспомощностью. Все они видели, как спускаются с небес «Грозовые птицы», ощетинившиеся орудиями. По обе стороны от примарха стояли Абдемон и Кирий, великолепные в своей вычурной броне, держащие руки на мечах. Даже самый скудоумный из делегатов понимал, что заявление Фениксийца правдиво.

— Я предпочел бы мир! — провозгласил он, сцепив ладони перед собой. Затем примарх вытянул одну руку и сжал кулак: — Но я превосходно говорю на языке войны.

Фулгрим сладко улыбнулся.

— При желании я могу призвать огонь с небес и обратить ваши города в стекло. Но я не желаю этого. Я не желаю бросать против вас моих сынов. Я не желаю спускать на ваш народ бойцовых псов лорда-командующего Фрейзера. — Он предупреждающе вскинул палец. — Но я могу. И сделаю это — при необходимости.

Фениксиец раскрыл объятия.

— Молю вас, почтенные, не вынуждайте меня. Мои братья считают, что все всегда заканчивается огнем и кровью. Они раскалывают миры и низвергают цивилизации. К счастью для вас, я более дипломатичен. Мне хочется сотрудничать с вами. Я надеюсь, что вы примкнете к Империуму Людей как полноценные граждане нашего галактического братства, а не как сломленные рабы.

Примарх опустил руки.

— Но, будьте уверены, вы присоединитесь к нам. Вас приведут к Согласию, так или иначе. — Он говорил ровно, спокойно. Не угрожал, просто констатировал факт.

Вновь поднялся шум голосов. Аристократы, не садясь, выкрикивали что-то в сбоящие вокс-передатчики. Вестники сновали между рядами скамей. Пандион ссутулился на троне, словно рев толпы причинял ему боль. Возможно, так и было — губернатор хорошо понимал, как его гости отнесутся к происходящему. Взглянув на него, Фулгрим заметил гримасу смущения.

— Пандион встревожен, — сказал он.

— Хорошо, — отозвалась Пайк. — Пусть тревожится. Пусть все они встревожатся, это облегчит нам работу. Страх — самый мощный рычаг в наших руках, — уверенно произнесла посланница.

Меж тем на возвышение поднялся кто-то из делегатов, и гвалт утих. Фениксиец пристально посмотрел на мужчину; кем бы он ни был, вельможи явно уважали его.

— Патриций Буцефол, — шепнула Голконда. — Одна из ведущих фигур открытой оппозиции. Потомственный денежный аристократ.