G.O.G.R.

– Васёк, Кораблинский прокамлался! – заявил Смирнянский и пригнул Кораблинского к стулу для посетителей рядом с Белкиным.

– Ммм! – недовольно мукнул Кораблинский и отпихнул от себя руку Смирнянского.

– Ээээ? – протянул Недобежкин.

– Бе-е-е-е-е! – подхватил Белкин.

– Эй, а с ним-то что? – удивился Смирнянский, услыхав от Белкина баранью «речь».

– «Звериная порча», – вздохнул за спиной Смирнянского Пётр Иванович.

– «Пристегнули» Белкина, – согласился Синицын.

А Сидоров просто вздрогнул, потому, что ему показалось, что откуда-то из-за шкафа в углу кабинета на него плотоядно зыркнули Горящие Глаза.

Майор Кораблинский – тот вообще, попятился, было назад, услыхав безумный рёв Белкина. Но Смирнянский преградил ему дорогу и негромко процедил:

– Сам полчаса назад так ревел, не пяться теперь!

– Что, я? – воскликнул Кораблинский и даже немножко подпрыгнул.

– Ты, ты, – кивнул Смирнянский. – Не узнаёшь себя?

– Чёрт, – чертыхнулся Недобежкин, подёргав себя за усы. – Сидоров, ищи Ежонкова! Будем пушить обоих голубцов.

– Есть! – оживился Сидоров и бегом побежал в буфет, где заглатывал пирожное за пирожным гипнотизёр Ежонков.

Ежонков сидел в буфете за самым дальним столиком и, как говорится, наворачивал от пуза. Три беляша, три пирожных: два «Наполеона» и одна медуница, целая шоколадка «Несквик» и литр Фанты – таковым было его меню.

– Простите, там вас Недобежкин вызывает к себе, – обратился к нему Сидоров и сел за столик, на один из трёх свободных стульев.

– Нет! – отказался Ежонков и откусил от беляша громадный кус, набив им полный рот. – Не хочу, не буду! – прошамкал он, вытерев губы рукавом. – Я сыт, сыт, сыт!

– Недобежкин сказал, что работа срочная, – не отставал Сидоров. – Кораблинский.

– Что – опять?? – взвился Ежонков и едва не выплюнул всё, что жевал. – Да сколько можно? Не могу я пробить его быковатость! Не могу. Он быковал, быкует и будет быковать, а я – не вол!

– Он прокамлался, – тихо сказал Сидоров.

– В который раз! – язвительно заметил Ежонков. – Он всегда так: сначала прокамлался, а потом – ревёт, как козёл, и бодается! Забодал уже, чёрт! Сидоров, скажи Недобежкину, что он мне надоел до предела со всеми его выбрыками, и пускай ищет другого гипнотизёра, а я умываю руки!

«Суперагент» Ежонков так громогласно визжал, что все посетители буфета и буфетчица повернули головы в его сторону и навострили уши, вслушиваясь в то, что ещё он скажет.

Сидоров это заметил и шепнул Ежонкову:

– А нас подслушивают…

– Да? – шумно воскликнул Ежонков. – Чёрт! Блин… – он быстро огляделся по сторонам и постановил:

– Тут могут быть фашистские агенты… Чёрт… Сидоров, тихонько встаём – и пошли.

«Тихонько встаём» выглядело в исполнении Ежонкова так: «суперагент» снова обозрел окрестности взором орлана, выпростал из-за столика своё тело, задев животом столешницу, собрал в кулёчек все свои пирожки и пирожные, с шумом и скрипом отодвинул стул и скользнул к выходу, словно изрядно раздобревшая летучая мышь белого цвета. Все, кто коротал рабочее время в буфете – Сидоров заметил среди них и заместителя Недобежкина Носикова – подавились смешками и уткнулись в свои тарелки и стаканы. Сидоров горько вздохнул и поплёлся прочь из буфета следом за грузным «бэтменом» Ежонковым.

Неся впереди себя набитый съедобным целлофановый пакет, Ежонков вступил в кабинет Недобежкина и остановился на пороге.

– Ну? – осведомился он, смерив презрительным взглядом Кораблинского, обритого налысо, одетого в ветошь, тощего и несчастного.

– Не нукай, не запрягал! – бросил Недобежкин. – Ежонков, хватит лопать. Давай, пуши Кораблинского, авось, что выгорит!

– «Бык» выгорит, вот увидишь! – признался в собственной некомпетентности Ежонков и напал на Кораблинского:

– Давай, Грибок, садись туда! – и пихнул следователя, майора милиции Эдуарда Кораблинского на свободный стул.

– Эй! – обиделся Кораблинский и пихнул Ежонкова в ответ. – Что вы себе позволяете? Какой Грибок???

– Точно, прокамлался! – поставил диагноз Ежонков и даже улыбнулся. – Присядьте, пожалуйста, туда, – сказал он Кораблинскому уже намного вежливее и указал рукой на тот же стул.

– Что вы собираетесь делать?? – заартачился Кораблинский и вместо того, чтобы сесть на предложенный стул, уверенно направился к двери, отпихнув Смирнянского. – Вы не имеете права, я буду жаловаться! – выплюнул он на ходу.

– Подождите! – крикнул ему гипнотизёр Ежонков и совершил прыжок, оказавшись между Кораблинским и дверью.

Кораблинский рефлекторно остановился, а хитрый Ежонков выхватил из кармана гайку-маятник, качнул ею у носа майора и колыбельным голосом известил:

– Эдуард Кораблинский, вы поворачиваетесь, идёте назад и садитесь на стул.

Кораблинский потоптался на месте, похлопал глазами, а потом – послушно засеменил к уготованному для него стулу и примостился на нём, словно обиженная всеми «казанская сирота».

– Вот, как я его сделал! – похвастался Ежонков и забил маятник в карман. – Учитесь, студенты!

– Давай, Мессинг, шевелись! – рыкнул Недобежкин, которому уже надоела вся эта история со «звериной порчей».

– Кораблинский! – надвинулся на безвольного майора Ежонков, пропустив реплику Недобежкина в космос. – Кораблинский! Вы возвращаетесь в две тысячи восьмой год. Вы в своём кабинете, и к вам пришёл человек… – он вещал глухим, заунывным голосом, словно бы из бездонной железной бочки, гудел, как какой-то нудный гудок.

Пётр Иванович, признаться, от вещания Ежонкова даже начал клевать носом. Да и Сидоров – тоже прислонился плечом к стенке и кажется, задремал.

– Вы возвращаетесь, возвращаетесь… – надсадно нудил Ежонков. – Вы там…

Кораблинский шевельнул головой, а потом – встал на ноги и громко, чётко осведомился у мироздания:

– Что вам нужно? – и замолчал, словно бы выслушивая пожелания невидимого, несуществующего человека, что стоял только перед ним одним, воскресший из тёмных глубин его памяти.

– Что он вам говорит? – потребовал от Кораблинского Ежонков. – Давайте, скажите мне, что он вам говорит??

– Я предлагаю вам выгодную сделку, – монотонно завёл Кораблинский, не выразив ни единой эмоции. – Вы не сможете от неё отказаться… Я взяток не беру! – рыкнул он голосом принципиального следователя. – Это не взятка, – продолжал бывший Грибок, потеряв всякую интонацию. – Это ваш выбор: остаться в живых, или противоположный исход вашего существования. Вы не ошибётесь в вашей выгоде от сделки. Дело Рыжего вы должны закрыть…