G.O.G.R.

Брузиков забрался на почерневшую от времени и сырости табуретку и полез в форточку…

…Казаченко отреагировал на вызов немедленно: выскочил из отделения и уже был на месте. Дом, куда его вызвали ловить домушника был через дорогу от отделения. Домушник застрял в форточке. Оконная рама оказалась слишком узка для него и прихватила его как раз поперёк туловища, зажав за талию. Он дёргал ногами и руками, а за спиной у него болтался громадный тяжеленный рюкзак, который ещё сильнее сковывал его движения. Казаченко видел, как болтаются в форточке его ноги, засунутые в какие-то штаны с мешковатыми карманами. Чтобы выковырять незадачливого «Арсена Люпена» из плена форточки – нужно было сначала попасть в квартиру…

– А, уже приехали? – Казаченко услышал за спиной голос пожилой женщины и обернулся. – Это я вас вызвала, я! В этой квартире никто не живёт, она закрытая стоит!

Услыхав сии слова, Казаченко оставил надежды достучаться до хозяев и вызвал бригаду МЧС. Эмчеэсники справились с возникшей проблемой достаточно быстро. Они отжали домкратом дверь, сняли её с петель, проникли в ничью квартиру и оперативненько достали домушника из плена. Выглядел он странно – как какой-то охотник в лесу: весь в камуфляже, с ветками на голове, на щеках тёмно-зелёной краской проведены полоски. К тому же, парень был, кажется, не в своём уме: болтал, что пытается поймать вампира, а грабить квартиру не собирался.

– Ну что, дружище, ты арестован! – сказал ему Казаченко, освободил воришку от рюкзака, заключил его запястья в наручники и вывел из потревоженной квартиры на улицу.

Хозяев квартиры дома не оказалось, зато в подъезд вывалился разбуженный шумом сосед. Казаченко этого соседа отлично знал: соседом оказался Сидоров. Сидоров был сонный и сказал только:

– Ба!

Зато домушник при виде Сидорова оживился не на шутку.

– Санчес! – заорал он диким голосом, дёргаясь в наручниках. – Санчес, скажи этому… этому… медведю, что я… Я ловил!

– Саня, ты его знаешь? – удивился Казаченко. – Форточника этого?

Тогда Сидоров наконец проснулся. Вот, что значили последние слова Брузикова: «Без тебя обойдусь». Он сам полез в проклятую квартиру, как вор. Чёрт, знал бы Сидоров… Хотя, что он мог сделать, когда Брузикова и танк не остановит, если что-либо втемяшится в башку?!

– Знаю, – буркнул Сидоров, чувствуя стыд и позор. – Он не форточник, он – уфолог. Пришельцев всяких ловит…

– И вампиров! – вставил Брузиков. – У Санчеса в соседях вампиры завелись, я сам видел!

– Заткнись! – посоветовал ему Сидоров. – Хоть сейчас про своих вампиров не буровь, а то в психушку отвезут! Ты хоть знаешь, какая статья тебе светит, Миха??

– Та, я не собирался грабить! – оправдывался Брузиков. – Какая статья??

– Ну, да, не собирался! – хохотнул Казаченко. – С мешком таким! – и поднял на вытянутой руке не в меру объёмистый рюкзак «ловца чудовищ». – Лет пять дадут!

Брузиков побелел, как известняк, даже поголубел немного и задрожал меленькой депрессивной дрожью. У него даже подкосились коленки, и он пошатнулся, издав нечленораздельный звук:

– Ииннии-уу… – прямо, писк инопланетянина какой-то.

Сидорову вдруг стало безмерно жаль незадачливого своего друга-уфолога. Пять лет тюрьмы он никоим образом не заслужил, тем более, что он действительно и не думал грабить. А потом – ещё обыщут его рюкзак и найдут все эти вампирьи колья… Чёрт знает, что ему за них пришьют…

– Слушай, Казак, – заступился Сидоров за Брузикова. – Он действительно, не стал бы грабить. Квартира пустая стоит, а ему показалось, что там свет кто-то зажёг. Он повёрнут на этих пришельцах… Ты его не мурыжь, ладно?

– М-да? – Казаченко схватился за подбородок. – Ладно, ночку в обезьяннике скоротает и оштрафую, чтоб неповадно было! Иди уже, планетянин! – он пихнул Брузикова в спину, и тот уныло зашагал вниз по лестнице.

Сидоров ещё стоял и смотрел им вслед, видел, как массивный Казаченко толкает грустного, закованного в наручники уфолога перед собой. Допрыгался «Ван-Хельсинг» до обезьянника. Повезло ещё ему, что Сидоров вышел, а то бы загремел по полной. Вызвала Казаченку Анастасия Сигизмундовна. У неё частенько бывает бессонница, и она просто глазеет в окно. Она заметила, как Брузиков карабкается по верёвке на соседний балкон. Она выпросталась из квартиры на улицу и теперь шумно разговаривала с Казаченкой во дворе. Сидоров был очень сонный, разговор особо не разбирал, понял только, что Казаченко старается побыстрее отбояриться от неё и скрыться.

Зевнув, Сидоров поплёлся досыпать, ведь завтра – гнусный понедельник, и надо будет с утра пораньше корчиться в машине, ехать в постылые Верхние Лягуши.

А в соседней квартире, которая считалась пустой у окна, прячась за пыльной занавеской, высился некий тёмный человек. Он слегка отвернул краешек занавески и выглядывал, наблюдая за тем, как Казаченко уводит в милицию возмутителя спокойствия Брузикова. Когда эта «сладкая парочка» скрылась за поворотом – он отошёл от окна и исчез в темноте.

====== 6. Верхние Лягуши завтра и послезавтра. ======

Деревня Верхние Лягуши – богом забытое местечко, ютящееся в далёкой стороне от туристических маршрутов, железной дороги и крупных автострад. Верхние Лягуши так бы и прозябали в темноте, без электричества, до скончания веков. Но во Вселенной вдруг что-то резко изменилось. Неизвестно, откуда взялись рабочие, поставили новые каменные столбы и провели в Верхние Лягуши электричество. Во всех домах засияли лампы, заговорили годами молчавшие телевизоры и запели радиоприёмники, динамики которых десятилетиями покрывали слои серой паутины. Потом в деревеньку неожиданно понаехали асфальтоукладчики и покрыли асфальтом каждую улочку. Так что, жители не плавают больше в болоте, стоит пройти дождику, и ходить по деревне можно даже на шпильках. Да уж, что ни говори, а чудеса галактического масштаба, словно бы где-то взорвалась сверхновая звезда.

То, что осталось от рухнувшего опорного пункта милиции – в один прекрасный погожий денёк погрузили в кузов самосвала и вывезли в небытие, куда-то на далёкую свалку. А на расчищенном месте возвели новенькое здание с пластиковыми стеклопакетами в окнах. Полковник Соболев назначил-таки в Верхние Лягуши участкового. Но не кого-нибудь чужого со стороны, а возвратившегося с того света Вовку Объегоркина. В кабинете у Вовки стоит новая мебель, на столе – компьютер, а на стенке – новый календарь на 2010 год.

Не остался без внимания и рассыпавшийся по кирпичику памятник архитектуры, в котором все, кто бы ни зашёл, видел гостей из иных миров. Над ним тоже потрудились: отстроили из руин и превратили в музей. И сколько посетителей в нём побывало – ни один из них ни разу не узрел ни чёрта, ни призрака, ни тракториста Гойденко. А чёрт и правда, больше ни разу нигде не появился. Люди посудачили о нём ещё полгодика, а потом – и вовсе забыли. Раз нету – значит сгинул, а раз сгинул – жизнь наладилась, чёрная полоса закончилась, и можно расслабиться. Правда, расслабились далеко не все – из-за того, что в сельсовете провели глобальные реформы. Во-первых – отремонтировали здание: сменили окна, перекрыли крышу, установили отопление, освещение и компьютеры. А во-вторых – вышибли Семиручку. А новый председатель – в свою очередь – тоже внёс некоторые коррективы в монотонную жизнь верхнелягушинских кабинетных работников: он удалил готичную Клавдию Макаровну. Клавдия Макаровна, правда, не пожелала покидать своё насиженное непыльное местечко, обивала порог председательского кабинета, носила взятки, умоляла, упрашивала. Однако тот, кто занял место Семиручки остался глух к её слёзным мольбам, причитаниям и лживым историям про трёх голодных дочек. Он посоветовал ей ограничиться пенсией, на что Клавдия Макаровна разгневанно пискнула: