Гадалка для холостяка

Ба вздрагивает, как от удара током.

– Красота в глазах смотрящего, Илюшенька, – обиженно констатирует бабушка.

С этим не спорю. Но…

– Это сейчас к чему было? – уточняю.

– Ты видишь во всем алчность и меркантильность. Не все люди такие. Есть те, кто приносит добро.

– И это, безусловно, ваша Белладонна? – усмехаюсь.

– Да! Она излучает свет, дает людям надежду, исцеляет, – перечисляет ба.

И обдирает стариков… Хороша, ничего не скажешь! Нда, кажется, Марковна хорошо промыла бабушке мозг, а той, в свою очередь, ясновидящая-деньги-мошенница.

– Окей, – неожиданно для себя соглашаюсь. – Давай сходим к твоей ясновидящей, – и я докажу Аглае Рудольфовне, что все маги, гадалки и прочая нечисть – настоящие шарлатаны. А заодно и повеселюсь. – Когда у нас прием?

– Не прием, а сеанс, – воодушевляется ба. – Завтра в 9 утра.

Что? Во сколько?

– Ты издеваешься? – хмурюсь. Сегодня пятница и я планировал как минимум вернуться под утро, да еще и не один.

– У Белладонны очень плотный график, – пожимает плечами.

Ну еще бы! Бабки со старух грести лопатой – дело не хитрое.

– Ладно. Завтра за тобой заеду. Это все? – смотрю на время.

– Всё. Ужинать будешь?

– У меня дела. Некогда, ба. Спасибо.

Помогаю Рудольфовне подняться, чтобы себя проводить. Обуваюсь, подхватываю брошенное пальто.

– Давай, бабуль, до завтра. Если что, звони, – берусь за дверную ручку.

– А товар? – спохватывается.

Во! А еще жалуется на память!

Лезу в карман пальто и извлекаю смятые два лотерейных билета. Уже лет десять я неизменно снабжаю ее этой мурой. Бабуля надеется срубить джек-пот и оплатить мне ипотеку, которую я уже давным-давно погасил. Но именно об этом Аглая Рудольфовна предпочитает все время забывать.

Глава 4. Степан Васильевич

– Степан Васильич, я дома, – закрываю за собой входную дверь и устало припадаю к ней спиной. Моя поясница отваливается, а ноги гудят так, что разгоняют дрожь по всему телу.

Прикрываю глаза, мечтая поскорее оказаться в постели. У меня нет сил принимать душ, поэтому решаю сделать это после сна. Я всю ночь проскакала в баре, который с вечера пятницы по субботу, по обыкновению, забит до потолка.

Сбрасываю реанимированные суперклеем кроссовки и поднимаю голову на звук открывающейся межкомнатной двери.

– Доброе утро.

Проигнорировав мое приветствие, Степан Васильич лениво шествует ко мне, потягивая свое тощее тельце.

Спал засранец.

Подходит ближе и тычет свою наглую черную морду в пакет, обнюхивая его содержимое.

– Нет там ничего, – кроме униформы, которую я прихватила постирать. – А чтобы было, сегодня придется поработать, – укоризненно смотрю на кота.

– Мя, – недовольно бросает Степан Васильич и делает хвост трубой, показывая протест.

– В смысле? Знаете, что? Я не могу пахать за двоих. Прошу заметить, что жрете, пардон, кушаете вы, Степан Васильич, поболее моего. Поэтому отрабатывайте харчи, – резонно констатирую.

– Мя!

– Вот именно. В девять придет новая клиентка. Работаем по отработанной схеме. А сейчас я спать. Разбудите меня… – смотрю на время в телефоне, показывающее пять утра, – … в восемь.

Черный обормот, передернув лапой, походкой короля следует к двери своей комнаты и захлопывает её так, что картина с изображением почившей хозяйки квартиры съезжает с гвоздя на бок.

Громко выдыхаю и плюхаюсь, не раздеваясь, на проваленный допотопный диван. Он жутко неудобный, и спать на нем сравнимо с деревянной шконкой. В моей полуторке есть целая комната, в которой стоит кровать. Двухспальная и, возможно, удобная. Но не сплю я на ней по двум причинам: во-первых, комнату целиком оккупировал Степан Васильевич и на ней спит он, а, во-вторых, я бы все равно не смогла на ней отдыхать, зная, что три года назад на этой кровати умерла хозяйка квартиры – Белла Мироновна, чей портрет висит в прихожей.

Эту полуторку в старой кирпичной хрущёвке я снимаю полтора года. Когда я увидела на Авито объявление, предлагающее квартиру для съема за цену, от которой мое настроение засияло ярче радуги, и которая находилась вблизи от моего вуза, я не могла поверить своему счастью. В тот момент я впервые решила, что мне наконец-то улыбнулась удача.

Целая, практически двухкомнатная квартира!

Я прилетела на встречу с хозяевами на крыльях безмерного счастья. Меня встретили с виду приличные люди в возрасте – женщина и мужчина. Они нахваливали, какая квартира теплая, не угловая, а соседи приличные. Словом, мечта!

«Так в чем же подвох, – думала я, – раз брали они за эту мечту по московским меркам копейки?».

В общем, к квартире прилагался кот. Черный старый кот, доставшийся им от бабули в наследство с жильем.

А история этого жилья такова: после смерти матери мужчины, они с супругой решили квартиру сдавать. Но не с котом же? Конечно! Поэтому было утверждено отдать старого кошака в приют. На том и порешали, дело сделали! Нашли квартиросъемщиков и спокойно зажили. Недолго, правда. Потому что через пару недель квартиранты бежали из дома с воплями, что по ночам кто-то скребётся в их дверь.

Оказалось, что Степан Васильич каким-то образом сбежал из приюта и вернулся домой, где он прожил с Беллой Мироновной всю свою жизнь. К слову, сколько лет коту никто не знает. Мужчина рассказывал, что его мать, Белла Мироновна, подобрала этого кота, когда он уже был не молод, поэтому в слухи о том, что у кошек семь жизней, даже я – патологический скептик, поверила.

После того, как квартиранты сбежали, хозяева нашли других, но их постигала та же участь, потому что куда бы не завозили кота, он возвращался обратно и царапал дверь с устрашающими воплями.

Тогда было решено оставить кота и сдавать квартиру вместе с ним.

Мне этот рассказ показался забавным. Просто я – скептик до мозга костей и во всю мистическую лабуду не поверила. Тем более тогда, когда цена за съем квартиры была такой волшебной!

Таким образом, мы стали делить одну жилплощадь с котом на двоих. Первым делом Степан Васильевич отжал у меня комнату. Он показательно дал понять, кто в квартире хозяин. Честно, я и не претендовала, потому что в той комнате оставались сложенные вещи Беллы Мироновны, от которых веяло старьем и тяжелой аурой.

Мне досталась микроскопическая гостиная, служащая мне спальным местом и местом работы.

Полгода мы привыкали к друг другу и отвоёвывали территорию. Тогда мне стало казаться, что дух Беллы Мироновны реинкарнировал в кота и теперь она ревностно относится к тому, что в ее квартире поселился чужак и пользуется вещами. В итоге мы поговорили со Степаном Васильевичем по душам и пришли к консенсусу, который устраивал нас обоих. Клянусь, он умеет слушать и понимать. Когда я сказала, что, если он и дальше продолжит изводить меня своими выходками и выживать, я уйду, его отправят обратно в приют, там усыпят, а в квартиру пустят жить гастарбайтеров, но до этого сожгут всё барахло Беллы Мироновны.