Гамбит некроманта

— Из нее делали стража и жрицу — проводника силы. Однако шло время: часами проносились тысячелетия, минутами — века, а секундами — годы. Она разочаровалась в своем предназначении и изменила ему, — тихим замогильным голосом нараспев принялся рассказывать Демон. Шелестящий голос должен был бы пугать, однако Некра он успокаивал.

— Признаться, не могу винить ее за это, — произнес он, ни на мгновение не отрывая взгляда от золотоволосой и золотокожей обнаженной девушки лет восемнадцати на вид, одновременно соблазнительной и отталкивающей, беззащитной и смертельно опасной. Она сидела на камне-обереге, медленно поднимающемся из-под земли, слегка откинувшись назад, опираясь на кисти рук, широко разведя ноги, демонстрируя себя, как сказал бы Демон, во всей красе. Вот только некроманта охватывал такой ужас, что ему было явно не до девичьих прелестей.

Ужас рождал некто, вылезавший из земных глубин, но и жрица — тоже. Некр никогда не мог похвастаться дальнозоркостью, но не сомневался — у нее не было глаз. Вместо них темнели провалы, полные черного тумана, — бездна, не имевшая ни малейшего отношения к мраку или тьме. Из взора девушки выходило само ничто, а по щекам катились кровавые слезы.

Она резко встала, словно двигаясь в танце, качнула бедрами, подстраиваясь под слышимый лишь ей ритм. Сейчас все окружающее пространство было завязано именно на ней. Движение руки — тонкая длинная нота, взятая скрипкой. Взмах стройной ножки — трель свирели. Груди — полные водой меха, готовые утолить жажду всех путников, умирающих в пустыне, — колыхались в такт биению потусторонних барабанов. Она провела по ним пальцами, будто намекая; взяв прямо из воздуха золотой тонкий жезл, ударила им по камню.

— Осторожно! Расколешь же! — выкрикнул Некр, благо, голос вовремя осип, и не позволил ей расслышать слова.

Выругавшись, некромант замотал головой, но от потусторонней музыки так и не сумел избавиться. Ритм заполнял все вокруг, и сердце начинало биться в такт, отравляя мысли, вгоняя в транс.

— Некр?.. — обеспокоенно начал Роман.

— Я справлюсь. И какая же удача, что ты лишен потустороннего слуха, — снова помотав головой, смущенно проговорил он, поймав себя на том, что отстукивает ритм по гарде Демона. Не хватало еще начать пританцовывать!

— Я лишен его вообще. Медведь отдавил уши в раннем детстве, — сжимая его плечо проговорил Роман. — Но это не значит, будто я не слышу эту какофонию.

«А не должен бы», — подумал Некр, прикусывая губу.

В этот момент вздохнули трубы, вновь дрогнула земля, и граница, пролегшая между мирами, истончилась еще сильнее. Некру показалось, будто теперь она не толще бумажного листа. Захочешь — проткнешь и пальцем.

— Что она делает?! — воскликнул Роман. Кажется, весь ужас ситуации наконец-то дошел и до него. Девица же, не замечая зрителей, а может, наоборот, красуясь перед ними, все сильнее и ожесточеннее танцевала на камне обереге, выбивая чечетку голыми пятками и призывно выгибаясь.

— Пронзает и призывает, разумеется, — пояснил Демон и, перейдя с серьезно-информативного на вожделенно-озабоченный тон, заскулил: — Давай, детка. Да-да-да! — при этом он нагрелся так, что почти обжег Некру пальцы. — Очнись, мальчишка! Я думал, ты тверже, — это уже ему. — Не стыдно, страж Нави, в реку тебя Смородину?!

Некр моргнул и с шумом выдохнул застоявшийся в легких воздух:

— Ты настолько хочешь избавиться от меня?

— Чушь, не пори.

— Тогда стыдно.

Он действительно завис, застыл на месте, словно обращенный в камень несчастный под взглядом Медузы Горгоны; как незадачливый мореход, плененный пением сирен, поддался очарованию потусторонней музыки, а тем временем вытекавшая из пустых глазниц твари кровь пятнала и разрушала оберег — последнее спасение для них двоих и всего этого мира! Всей Яви!

— Сдохни, тварь! — похоже, Роман разобрался сам, не дожидаясь его нудных объяснений. Он не стал раскручивать плеть, для начала запустил в девицу обыкновенной шаровой молнией. Жаль, опоздал всего на несколько мгновений.

Та отпрыгнула, встала на четвереньки, отращивая еще несколько конечностей, — они принялись лезть прямо из ее лона, обляпанные кровью и золотой слизью. Еще секунда — и на камне стояла помесь человека с пауком. Теперь жрица могла показаться привлекательной разве лишь последнему извращенцу.

Некру стало не по себе, противно, нехорошо до рвоты от того, что поначалу в душе дрогнуло при взгляде на нее. Он ударил призрачным копьем, сотканным из ледяного потустороннего ветра и напитанным собственной мощью. Красивое вышло оружие — все словно из бирюзовой застывшей воды. Оно сорвалось в полет само собой, пронзило грудь арахниды и вышло из спины.

Во все стороны брызнула маслянистая черная кровь, а затем раздался гул, не идущий ни в какое сравнение с тем, который они уже слышали. Земля в котловане пошла трещинами, выпуская огромный зубастый череп с глазами, горевшими бледно-лиловым пульсирующим огнем, и рогами, закручивающимися спиралями. Видимо, для разнообразия и отличия от всяких винторогов их имелось три штуки: два выходили из висков, последний вырастал изо лба.

— Ох ты ж ось небесная, так тебя раз эдак! — в несвойственной себе простоватой манере выругался Некр, удивился сему факту и припечатал: — Хреново. Целый некродракон.

— Такого ты хотел призвать? Тогда, — Роман, кажется, тоже был потрясен зрелищем, однако припомнить некроманту одну из его выходок в прошлом, разумеется, не постеснялся.

— Типун тебе на язык! — прошипел Некр. — Мой был иным, красивым, сплошь в золотой чешуе… Он вообще-то разумный и до сих пор злится за тот призыв.

— Что-то клинит тебя на золоте. Скоро в Кощея превратишься, который над златом чахнет.

Некр фыркнул и сказал:

— У моего дракона синие глаза.

— Чего? — гул, истошный вопль, свист потустороннего ветра слились в один раздражающий Некра рев, потому не странно, что Роман не расслышал.

— Цвет индиго! — повторил Некр. — Мой дракон не проявлял агрессии, в отличие от этого!

С пару мгновений они наблюдали, как костяк некродракона, сияющий голубым, белым, серым свечением, гоняется за раненой арахнидой, пытаясь сцапать ее зубами. Та ловко уворачивалась, поджимала ноги и выстреливала в сторону дракона паутиной. Некр не стал бы утверждать наверняка, но, похоже, ядовитой. Попадая на дракона, пучки фосфоресцирующей слизи начинали дымиться, впитываться в кости и разъедать их. Затем Некр протянул руку в сторону оберега и начал понемногу наполнять тот своей силой. Конечно, было бы гораздо проще, действуй он не на большом расстоянии, а находись непосредственно возле камня, но сейчас подобное сошло бы за попытку извращенного самоубийства.

— Теряюсь в размышлениях, кому из них стоит помочь, — заметил Роман, завороженно следя за схваткой.

— Узнаю рыцаря — лишь бы кому помочь, — усмехнулся Некр. — Не вздумай. Пока эти двое заняты истреблением друг друга, у нас есть время поднакопить силы.

— Думаешь, не вижу, как ты свои расходуешь?

— Я тренируюсь, — возразил Некр. — Подготавливаю оберег перед твоим приходом. Штука-то явно непростая. И стражи — тоже, — заметил он, глядя на сальто в три оборота, проделанное арахнидой, дабы избежать когтей дракона. — И я ошибся: вовсе не сила и злоба этого существа, не беспощадное время исказили их суть, они изначально являлись такими.

— Темные хранители? Злобные твари? А кто тогда этот дракон? Величайший добрый маг легендарных времен?

— Примитивно мыслишь, — Некр поморщился и чуть усилил поток силы, вливаемой в оберег, создавая невидимую энергетическую пленку вокруг него. Камень тоже по природе являлся темным артефактом, мог и сжечь прикоснувшегося к нему рыцаря. Зато Некр в этом отношении был сама нейтральность. — Ты меня когда-нибудь разочаруешь, Роман.

— И ты отзовешь предложение об ученичестве?

— Прекращу любое общение или сведу его к минимуму. Сам-то веришь? Зло и добро, белое и черное, светлые рыцари и темные некроманты, жизнь против смерти — мы это уже проходили и ни к чему хорошему не пришли.