Гарабомбо-невидимка

Его оторвало от письма пыхтенье Святых Мощей.

– Дайте мне альбом, а я передам президенту ваш заказ, и наоборот.

Леандро-Дурак, повизгивая, вручил ему альбом, Ремихио написал:

Присутствующий при том перуанец Леандро-Дурак, к несчастью – нищий, просит Вас, дорогой Аполинарио, о важной услуге…

– Юлу, юлу!

Ремихио вписал несколько слов:

…к несчастью – нищий, но зато не хромой…

– Юлу-у!..

…просит Вас, дорогой Аполинарио, срочно прислать ему юлу из апельсинового дерева.

– Апельсинового!..

Леандро присел, чтоб лучше радоваться.

– А в Лиме красиво, дон Ремихио?

– Река Чаупиуаранга едва пересечет нашу площадь.

– А как вы ехали, дон Ремихио?

– Частично в лодке, частично на верблюде.

– А что такое верблюд?

– Горбатый зверь.

– Я бы поехал на баране. Шерсть густая, тепло.

– Поскольку вы дурак, вы не понимаете преимущества горбатых зверей.

– А чем они лучше, дон Ремихио?

– Как по-вашему, чем наполнен горб?

Солнце играло в сопле Леандро-Дурака.

– Горб наполнен умом. Вот почему хорошо быть горбатым. Куда вам!

Леандро захныкал.

– Чего ревешь?

– Горбатым не бу-уду!.. – хныкал Леандро.

– Если бы всякий стал горбатым, не было бы и выгоды!

Леандро безутешно рыдал.

– Президент, – сказал Ремихио, – уважил вашу просьбу.

Леандро втянул соплю и улыбнулся.

– Берите и благодарите.

И Ремихио вынул юлу в желтых, красных ^– и зеленых полосах. Ее дал ему сидевший за насилие член общины Тапук, которому он писал письма.

– А зачем вы ездили, дон Ремихио?

– Мы ездим в Лиму, чтобы предъявлять требования.

Пыхтенье Мощей сменилось насмешливым хохотом. Ремихио фыркнул.

– Да! Спросите Гарабомбо.

Мощи поутих, но все еще смеялся.

– Спросите Бустильоса! Гарабомбо просил-молил: «Поедем со мной, Ремихио! Мы там струсим, а с твоим умом дело пойдет!»

– Сколько вам дали за труды, дон Ремихио?

– Фунт леденцов и хлебец.

Леандро облизнулся.

– Тяжело было, дон Ремихио?

– Да что там!

– А правда, через пампу Хунин ехать пять лет?

– Не знаю. Мы плыли по воде!

Глава двенадцатая О том, что претерпели Гарабомбо, Бустильос, а может – и Ремихио, когда они ходили за правдой в город, прозванный жемчужиной Тихоокеанского побережья

Насчет лодки придумал я. Люди ездят в Серро верхом. Ах, бедняги! Ступают по снегу, дурачки! Нарываются на контрольные пункты. Я так и сказал Гарабомбо: «С контролем не шути! Тебя не видно, а мы что же? Сеньоры, я предлагаю плыть по воде». – «Что, что?» – «По воде, в лодке. Построим суденышко, не хуже «Конституции». Пониже Успачаги река Чаупиуаранга разделяется на два рукава. Левый идет к Уануко, правый – к Черным Кордильерам». – «Вот не знал, что реки текут и вверх! Что же люди не ездят по ним в горы?» – «А почему люди не летают? Сам понимаешь». – «А звери?» – «Какие?» – «Тигры, слоны, львы». – «Это уж дело мое». – «Веди нас, Ремихио!» Построили мы тайно суденышко. Я сам выбирал дерево в лесу компании Уарон. Старый Эспиноса собрал денег, вдовы дали еды. За постройкой следил я, назвали мы судно «Уаскар». Мало кто знает водный путь, Эрнестито мне говорит: «Чего ты бьешься, Ремихио? Плыви! Глянь, как мирно я плыву по воде». – «Нет такого пути, Ремихио». – «Нам же лучше! Пусть думают, что нету».

Старики и старухи ждали на площади, чтобы их благословить. Никак не рассветало. Важно, торжественно, благоговейно дал им Эспиноса поцеловать одежду святой Варвары. Они вышли в путь еще затемно. Плыли, пока темно, а днем прятались в пещерах. Горы перевалили за неделю. В столицу прибыли в самый зной. Под липким солнечным жаром добрались до Кантагальо. Дон Флорентино дал им письмо к своему племяннику Клементе, который ушел из Чинче в солдаты, а потом так и осел в Лиме. Дон Флорентино хранил его адрес и дал его путникам, а они взяли, чтоб не обидеть старика, хотя и не думали, что молодой Эспиноса живет все там же через пять лет. Однако в Лиме они его нашли.

Эрнестито не обманул. Эрнестито – это рыбка, которая мне все открыла. Молодец, рыбочка! Мало кто знает этот путь. Дорожка, однако! Река Чаупиуаранга течет три дня вниз, апотом – вверх. Сперва и не заметишь.

– Вам кого?

– Нам нужен дон Клементе Эспиноса.

– Зачем он вам?

– Мы привезли ему письмо от дяди, дона Флорентино.

– Вы из Чинче?

– Да, мы из Чинче.

Недоверие как рукой сняло.

– Я Клементе Эспиноса. Заходите, земляки! Как там наш благословенный край? Хороша ли жатва?

– Хороша, дон Клементе.

– Что же вы приехали?

– Тяжело говорить, дон Клементе.

– Скажите, братцы, скажите. Прошу вот сюда!

– Можно побыть у вас несколько дней, пока мы подадим прошение?

– Маленький у меня дом, две комнатки. Спите во дворе. В Лиме не то, что у нас. Ливней тут не бывает. Какая у вас жалоба?

– Посмотришь – а села, крыши, церкви где-то внизу. Тогда поймешь, что река течет вверх. Плыли мы лучше некуда. Истинно, один смех! Жандармы мерзнут в своих будках, а мы себе плывем через сельву.

– Вы тигров видели, дон Ремихио?

– Видел, и наоборот.

– Чем вы питались?

– Тигрятиной, и наоборот. Истинно, один смех! Эти, наши, увидали тигра, перепугались, он большой, но у меня было оружие!

– Вы взяли с собой ружье, дон Ремихио?

– Два духовых ружья, и наоборот. Мы ведь из племени чунчо.

– Больше терпеть нельзя. Много у нас неправды!

– Вы адвоката какого-нибудь знаете, дон Клементе?

– Нет, но его найти нетрудно. Лима вымощена адвокатами.

– Сейчас и начнем искать?

– Поздно, я вас утром поведу.

Рано утром он повел их на проспект Манко Капака. Там он оставил их и сказал: «Я с вами не пойду, у нас на работе очень строго, но вы ищите, тут повсюду ихнйе вывески, Ищите, братцы!»

Они искали весь день. Все не решались. Одни таблички были слишком шикарные, другие – слишком темные, грязные. «Наверное, плохой адвокат», – говорил Бустильос, и они шли дальше. Наконец, под вечер, они увидали и чистую, и скромную вывеску: «Д-р Басурто, адвокат по делам сельских общин».