Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

Было на момент моей смерти, и я почему-то почти не сомневался, что Распутин-старший до сих пор не отправился на тот свет и даже не собирался. Он получил графский титул, кажется, еще в сороковых. И постоянно ошивался при дворе, сколько я себя помнил. Пережил шестерых государей и всегда умудрялся услужить каждому.

В том числе и мне. При всей неоднозначности своей биографии, Распутин умел быть полезным. И вполне заслуженно считался одним из сильнейших Конфигураторов Империи, хоть никогда и нигде не учился. Разумеется, никто в своем уме не доверил бы хитрому и тщеславному старикашке всех тайн, но все же я привлекал его к работе над проектом. И не меньше половины Конструктов, вытащивших меня с того света, Распутин разрабатывал лично.

И вполне мог уже тогда догадываться, кому и для чего понадобились схемы запредельной сложности, да еще и в таком количестве. Значит, вот она — та самая утечка…

Правда, это пока никак не объясняет желание младшего Распутина избавиться от подключенного к аппаратам тела, попутно превратив в обгорелые развалины целый больничный корпус. Его папаша умел не брать на себя лишнего и не прыгать выше головы.

Раньше — умел.

Погрузившись в свои мысли, я не заметил, как дверь слева открылась, и задел ее плечом. Совсем легонько, но с той стороны тут же послышалась недовольное сопение, которое, стоило мне пройти, вдруг сменилось сердитым воплем.

— А ну стоять!

Я вздохнул и медленно повернулся.

Еще одна дуэль? Третья? Впрочем… Нет, этот вызывать не будет — по чину не положено.

Передо мной стоял среднего роста офицер, чем-то напоминающий черную птицу… Только не ворона, а скорее грача — тощего и облезлого. Сходство дополняли длинный острый нос и близко посаженные глаза, в которых плескалась… нет, не злоба — скорее то, что обычно принято называть дурным характером.

— Кто такой? Фамилия, курс, отделение!

Голос оказался премерзкий — чуть ли не по-женски тонкий и действительно похожий на визгливый грай. Полностью соответствующий внешности.

Вот же угораздило меня…

— Владимир Острогорский, абитуриент, — представился я. — Простите, с кем имею честь?

Кажется, мой спокойный голос, а главное — вполне невинный вопрос, вывели грача из себя окончательно.

— Абитуриент, значит? — прищурившись, прокаркал он. — Такими темпами, молодой человек, вы рискуете вылететь отсюда, еще не поступив. Я — комендант Корпуса, капитан второго ранга Осип Яковлевич Шиловский!

Да уж… Повезло так повезло.

— Очень хорошо, Осип Яковлевич. Вы-то мне и нужны, — кивнул я. — Как раз шел к вам — по делу.

— И какое же… — Грач гневно раздул ноздри на клюве, — какое у абитуриента может быть ко мне дело?

— Его превосходительство Георгий Андреевич просил передать, что велел заселить меня на время сдачи экзаменов.

— Что, простите? Селить абитуриента? — Я почти физически чувствовал презрение, которым буквально сочился комендант. — Какая… какая блажь! Он что, думает, я обязан устраивать каждого, кто приедет в столицу поступать?

— Значит, отказываетесь? — усмехнулся я. — Так и передать его превосходительству?

— Вы… — Грач явно не привык к обращению в таком тоне. — Вы вообще знаете, кто я такой?!

— Знаю, — я пожал плечами. — А вы, Осип Яковлевич, знаете, кто я?

Кажется, сработало: его высокоблагородие комендант наконец сообразил, что зарвался. Когда служишь в таком месте, не стоит забывать, что даже юнец в байкерской «броне» и с шлемом на локте запросто может оказаться родственником члена Совета… Внуком, племянником… Или даже сыном.

— Довольно разговоров, — тихо произнес он, в мгновение ока сдуваясь чуть ли не вдвое. — Следуйте за мной!

Расположение оказалось совсем рядом — буквально за углом. Двери по обе стороны коридора выглядели абсолютно одинаково, и я ничуть не сомневался, что изрядная часть комнат здесь пустует, однако грач зачем-то повел меня в самый конец — туда, где даже лампы под потолком не горели.

— Устраивайтесь, — буркнул он перед тем, как упорхнуть обратно. — Других вариантов у меня не имеется. Белье получите у каптера.

Выделенное мне помещение выглядело… пожалуй, привычно. Примерно такими я и запомнил комнатушки, в которых жили курсанты во времена моей молодости. Эту, похоже, когда-то тогда и ремонтировали в последний раз… А может, и нет: материал самой двери и проема чем-то напоминал дерево в кабинете Разумовского. Та же фактура, тот же цвет, только местами стертый и неухоженный. За долгие годы лак потемнел чуть ли не до черноты, и его обновлением здесь, похоже, так и не озаботились, поэтому даже самые крохотные царапины выделялись белым.

Да уж… Двери в начале коридора определенно выглядели понаряднее.

Я провел по дереву кончиками пальцев и тут же наткнулся на неровность. Символы уже давно забились пылью, но очертаний не утратили, и я прочитал три буквы. К, В, и Л — наверное, инициалы курсанта или мичмана, который жил здесь… Ого, сотню с лишним лет назад — чуть ниже расположились цифры: одна тысяча восемьсот девяносто третий.

Надпись «Грач — мудак» смотрелась куда свежее. И даже если была сделана несколько лет назад, актуальности не утратила до сих пор. Видимо, сходство с пернатым местные подмечали и раньше.

— Не, ну ведь и правда же — мудак, — усмехнулся я себе под нос, взявшись за ручку.

Дверь вела из коридора в этакий «предбанник» — одну из тех прихожих, которые во всех подобных общежитиях выглядят почти одинаково. Лампочки внутри не горели, и я скорее угадал, чем разглядел в полумраке поворот на кухню, санузел и проход в два стандартных блока: как и полвека назад, юных курсантов селили в рассчитанные на четверых апартаменты попарно. На левой двери висел тяжелый замок, который, похоже, не трогали уже целую вечность, зато правая была полуоткрыта, и в широкую щель лился свет.

И звуки музыки. Там, в комнате, кто-то негромко играл, перебирая струны гитары. Похоже, блок оказался обитаемым: его высокоблагородие комендант подобрал мне апартаменты с соседом.

Впрочем, почему бы и нет? Сидеть в расположении до самых экзаменов я все равно не собирался, а толковый ровесник и уж тем более старшекурсник-мичман подскажет, чем тут можно заняться до вечера — а то и составит компанию.

— Доброго дня! — проговорил я, решительно толкая дверь.

— Ну знаешь… Не стал бы я называть добрым день, когда тебя заселяют в такое место.

Парень в белой футболке и темно-синих «трениках» лежал на койке, сонно поглаживая пальцами струны гитары. Но стоило мне появиться на пороге, тут же оживился и, отложив инструмент, уселся и принялся разглядывать меня.

А я, в свою очередь, разглядывал его в ответ.

Высокий… даже длинный — наверняка выше меня на полголовы, если не больше. Худой, но скорее крепкий и жилистый, чем просто тощий: в крупных кистях рук угадывалась немалая сила. Зеленоглазый, с веснушчатым крупным носом и прической, которая едва-едва укладывалась в требования устава. Нет, парень не отращивал волосы сверх положенного — просто сами темно-рыжие кудри будто норовили нарушить дисциплину, своевольно торча во все стороны. Где-то на уровне ушей они переходили в неожиданно-солидные для молодого лица бакенбарды, но ни усов, ни уж тем более бороды курсант, конечно же, не носил.