Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

Первый курс?.. Нет, все-таки второй, уже с унтер-офицерским званием: на погонах наброшенного на спинку стула кителя рядом с вышитым золотым якорем виднелись две лычки.

— Байкер, значит?.. — Парень окинул взглядом мои «доспехи» и уважительно хмыкнул. — Круто, круто… И за какие же грехи тебя сослали в мою скромную обитель?

— Да ни за какие. — Я пожал плечами. — Только поступать буду.

— Поня-я-ятно. Абитуриент… Ну, будем знакомы: Виталий Сергеевич. Можно просто Виталик. А фамилия у меня самая что ни на есть флотская, — парень широко улыбнулся, — Поплавский!

— Острогорский. — Я пожал протянутую руку. — Владимир Федорович. Можно просто Владимир.

— Ага. И на какое отделение собираешься, Владимир Острогорский?

— На десантное. — Я бросил рюкзак на свободную койку и принялся стаскивать куртку. — Если возьмут, конечно.

Особых сомнений у меня не было, но делиться подробностями весьма не иллюзорного блата я не собирался. Тем более, что моего нового знакомого это, похоже, и вовсе не интересовало.

— На десантное — это к нам. Это хорошо. — Поплавский радостно оскалился. — Плохо только, что свою службу начинаешь с острога.

— С острога? — Я покрутил головой по сторонам, разглядывая обшарпанные стены. — Так это он и есть, получается?

— Получается, да. Он самый. Во всем крыле ремонт уже давно сделали, а тут — хрен. Не иначе, чтобы его высокоблагородие комендант определял сюда самых отъявленных грешников.

— А ты, значит?..

— Как раз один из них. Грач, крейсер ему в бухту, меня еще с первого курса терпеть не может. Вот и гадит, насколько ума хватает.

Похоже, Поплавский ничуть не являл собой образец добродетелей офицера и дворянина. Но мне почему-то скорее нравился: человек, на которого так взъелся мелочный и недалекий комендант, по определению не мог быть таким уж плохим.

— Ясно все с тобой, — усмехнулся я, плюхаясь на койку напротив. — Слушай… А можно глупый вопрос?

— Валяй.

— Будешь моим секундантом? — Я поморщился, мысленно на всякий случай ругая себя за бестолковую доверчивость, но все-таки продолжил: — А то у меня в городе и знакомых-то нет. Ну, вот кроме тебя теперь.

— Ничего себе ты лихой, абитуриент! — вытаращился Поплавский. — Не успел даже в располагу заселиться, а уже нарвался… Дуэль, значит?

— Ага, — вздохнул я. — Две.

— Две?.. В смысле — по очереди?!

— Нет, блин, сразу. — Я откинулся назад и оперся лопатками на стену. — В час ночи, на Смоленском кладбище. И в два.

— У часовни? — уточнил Поплавский. И, не дожидаясь ответа, принялся радостно потирать руки. — Надо же… Вот они, славные морские традиции. Блюдут, значит! Правильные нынче первокурсники — будет, на кого флот оставить.

— Так поможешь?

— Ну ясен перец! Грешник грешника в беде не бросит. Две дуэли… Что я — дурак такое пропускать?

— Ты хоть знаешь, как отсюда ночью сбежать? — поинтересовался я.

— А то! — Поплавский хитро улыбнулся и подмигнул. — Я тут, брат, все знаю.

Глава 14

Ночь, улица, фонарь… Точнее, много фонарей — и кладбище. Мы с Поплавским неторопливо шагали по тротуару вдоль ограды. Времени до назначенного Камбулатовым срока было еще предостаточно, так что я успевал еще и поглазеть по сторонам. Из седла мотоцикла город казался почти таким же, как десять лет назад, но теперь разница все-таки проявлялась, выступая из темноты яркими огнями домов, не засыпающих даже после полуночи.

Оставшиеся где-то за спиной здания на углу Малого и Девятнадцатой линии я еще помнил, но громадину на той стороне дороге явно построили уже после того, как… в общем, сравнительно недавно. Отель, судя по вывеске — и не из дешевых, а явно рассчитанный то ли на богатых дельцов, то ли на туристов.

Да и в целом проспект выглядел заметно наряднее, чем раньше. Фонари светили поярче, рекламных щитов и мусора стало меньше, дороги… Дороги — мое почтение. Никаких ям, ровный асфальт — может, и не первой свежести, но и без колеи. Разметку явно обновили то ли летом, то ли весной.

Значит, кое-что братец Александр все-таки делал правильно. По меньшей мере — назначил в столице толкового градоначальника. А заодно и как будто даже наладил отношения с соседними державами, с которыми я был на ножах еще чуть ли не с самого отречения дяди Павла. Помирился с японцами, нарастил импорт из Штатов и вложил немало казенных средств в туризм.

И даже мои лихие вояки из Совета за десять лет его правления не отбились от рук сверх меры. Если не считать мелочей вроде Келлера на посту канцлера, братец оказался не так уж и плох. Даже удивительно, что кому-то понадобилось от него избавиться.

— Эй, ты, что заснул? — Поплавский дернул меня за рукав. — Пошли!

Задумавшись, я едва не прозевал калитку, через которую от тротуара вглубь кладбища уходила асфальтированная дорожка. Узкая, зато настолько ухоженная и аккуратная, что мне даже захотелось свернуть с нее куда-нибудь за могилы, чтобы ненароком не попасться на глаза каким-нибудь бдительным гражданам. Но мой провожатый уверенно шагал впереди, и через пару минут я осознал всю беспочвенность моих опасений.

На кладбище было безлюдно, тихо и темно, хоть глаз выколи. Я кое-как видел только асфальт дорожки под ногами, но и он то и дело норовил исчезнуть в тени деревьев.

— Так… Ну, ладно, не будем стеснятся. — Поплавский зажег крохотный светящийся шарик прямо на ладони. — Нормальным людям в такое время тут все равно делать нечего.

Я бы на его месте скорее предпочел бы вместо Дара воспользоваться фонариком и не тратить… Впрочем, Поплавскому экономить незачем — это не у него впереди целых две дуэли подряд. Может, так даже и лучше: электричество дало бы яркий свет, который видно издалека, а этот сиял мягко, кое-как выхватывая из темноты свисающие над дорожкой ветви деревьев и надгробья по сторонам.

— Жу-у-уткое место, Владимир, — замогильным голосом произнес Поплавский. — Тут на кладбище чуть ли не со времен Петра Великого дуэли случались. Говорят, убитых прямо здесь и хоронили. Без креста, даже без столбика деревянного — просто закапывали, и все.

Я не ответил — только усмехнулся себе под нос: о дуэлях мне было известно уж точно побольше, чем второкурснику Морского корпуса. Славная традиция, согласно которой Одаренные и не очень аристократы столетиями убивали и калечили друг друга, существовала задолго до воцарения на престоле династии Романовых.