Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

Вряд ли он всерьез собирался использовать Дар. И вряд ли Лукин оказался бы настолько глуп, чтобы пытаться арестовать или убрать с дороги Одаренного такого класса, рискуя жизнями людей. Лихое бряцание оружием наверняка не подразумевало драки… Но в таких ситуациях все порой идет совсем не по плану. Матвей был сильнее всех полицейских вместе взятых…

Но пришел сюда один. И у кого-нибудь вполне могла промелькнуть мысль, что численное превосходство сделает свое дело. Одно неосторожное движение, случайный лязг железа, и в саду полыхнет такое, что схватка с боевиками в черном покажется легкой разминкой. Когда чаши весов замирают в равновесии, любая, даже самая малая величина, даже перышко, упавшее на одну из них, меняет расклад.

Я подошел и встал рядом с Матвеем. Без слов, просто шагнул вперед и замер лицом к спецназовцам.

И это сработало. Лукин несколько мгновений сверлил на меня сердитым и недоумевающим взглядом, но потом все-таки сдался.

— Да бога ради, судари! — буркнул он, махнув рукой, и развернулся к своим. — Уходим, ребята! Если уж имперскому сыску так хочется ковыряться во всем этом дерьме — не будем мешать.

Мне показалась, что чуть ли не все в саду разом облегченно выдохнули. Буря миновала, и спецназовцы тут же зашагали к воротам чуть ли не строем, а за ними потянулись и остальные. Лукин, как и положено капитану тонущего корабля, покидал усадьбу последним, всем своим видом давая понять, что наши выкрутасы ни в коем случае не останутся без последствий.

А Матвей уже полностью утратил к нему интерес и будто вовсе забыл, что только что угрожал Даром целому отряду полиции.

— Вот так парень! — радостно проговорил он, разглядывая меня. — Мне бы таких в отдел, да побольше… Ты где его взял, Константин Иваныч?

— Володька это, — хмуро отозвался дядя. — Племянник мой, из Пятигорска.

— Владимир, значит, — с нарочитой серьезностью поправил Матвей, протягивая руку. — Приятно познакомиться. Матвей Морозов.

Теперь, когда у меня появилась возможность как следует рассмотреть нового знакомого, он мог бы и не представляться: я узнал его прежде раньше, чем коснулся широкой крепкой ладони. За прошедшие десять лет сын моего заместителя и соратника изрядно изменился, превратившись из юнкера Владимирского пехотного во взрослого мужика. И стал еще больше похож на мать, ее сиятельство княгиню Надежду Петровну.

То ли годы, то ли горячее южное солнце выжгли темно-русые волосы младшего Морозова чуть ли до рыжего, щеки теперь покрывала щетина, добавлявшая еще молодому в общем-то парню солидной суровости, зато сами его черты будто чуть смягчились, растеряв юношескую худобу и угловатость. От отца он унаследовал, похоже, только стать: в свои неполные тридцать был примерно одного роста со мной-нынешним, но заметно крепче и шире в плечах. И то ли буквально не вылезал из спортзала, то ли побаловался Конструктами, превратив свое тело буквально в образец. Рельефная мускулатура, почти безупречные пропорции… Не родись он в семье князя, вполне мог бы зарабатывать на жизнь, снимаясь для обложек каких-нибудь дамских журналов.

— Взаимно, ваше сиятельство. — Я пожал руку, попутно изображая учтивый поклон. — Позвольте поблагодарить за помощь.

— Ты смотри, и манерам обучен… Достойная смена растет! — улыбнулся Морозов. И тут же повернулся к дяде. — Что у вас тут стряслось?

— Напали на дом. Человек двенадцать, может, больше. Вооружены автоматами, нашими. «Калашниковы», «Ксюхи» и семьдесят четвертые с коллиматорами. Четверо «двухсотых» в доме, еще есть на улице. Остальные…

Дядя докладывал четко и кратко, по военному, не забыв упомянуть и мое участие в спасении Настасьи, и даже совместный спуск в подвал. И где-то на этом месте Матвей… то есть, его сиятельство князь Морозов почему-то начал стремительно киснуть, будто история про победу семьи Острогорских над превосходящими силами противника вдруг перестала ему нравиться.

— Погоди, Константин Иваныч, — проговорил он. — А насколько вообще этот отважный юноша… осведомлен?

— Больше, чем мне бы хотелось. Но куда уж тут денешься, раз такая… ситуация случилась. — Дядя явно собирался высказаться покрепче, но все-таки обошелся без вполне уместного здесь мата. — Пацан с головой, любопытный. Сам бы разобрался, что к чему — шила-то в мешке не утаишь.

— Ситуация действительно та еще. — Морозов еще сильнее нахмурился и развернулся ко мне. — А твой племянник умеет держать язык за зубами и не задавать ненужных вопросов?

— Умею, ваше сиятельство, — ответил я. — Хотя я скорее предпочел бы услышать нужные ответы.

— Ответы?.. Это какие же?

— Если члену Совета для чего-то нужно держать в подвале у моего дяди целый склад оружия, на это наверняка есть причина. — Я решил пропустить умозаключения и сразу перешел к выводам. — И любой человек на моем месте хотел бы ее знать. Мой долг — защищать семью, разве не так?

— Похвальные мысли, — буркнул Морозов. — Весьма похвальные. Но мужчине иногда приходится думать еще и о защите отечества — особенно в такое время.

— Да ладно тебе, Матвей Николаич. Сам знаешь — мы, Острогорские, не из болтливых. И пацан хороший растет, наша порода! — Дядя опустил здоровенную лапищу мне на плечо. — И к тому же надолго не задержится. В Петербург хочет поступать, в Морской корпус. На десантное отделение.

— На десантное, говоришь? — Морозов перестал хмуриться и вдруг засиял, как начищенная бляха. — Молодец, Владимир! Прямо в этом году, что ли?

Похоже, его сиятельству пришлась по душе моя затея. Хотя наверняка он куда больше обрадовался возможности убрать слишком уж бойкого и сообразительно юнца куда подальше.

— Так точно, — кивнул я. — Опоздал немного, но все равно постараюсь. Вдруг…

— Да никаких «вдруг»! — Морозов хитро заулыбался. — Мы такое рекомендательное письмо выправим, что старик Разумовский тебя хоть завтра на курс зачислит.

— Может, и нет. Мне еще восемнадцати не исполнилось, — с деланной грустью в голосе ввернул я. — А на десантное только совершеннолетних берут, в Корпусе с этим строго.

— Ну, это, брат, тоже дело поправимое. — Морозов подмигнул и, чуть понизив голос, пояснил: — Во Вторую Отечественную пацаны себе чуть ли не по два года приписывали, чтобы на фронт попасть. А если у тебя, Владимир, намерение серьезное…

— Очень серьезное, ваше сиятельство!

Есть! Кажется, прокатило. Раз уж Морозов предложил сам, наверняка у него достаточно связей, чтобы организовать мне полный комплект документов. Или хотя бы паспорт. А с ним, как известно, жизнь вполне может стать и лучше, и веселей.

— Но тогда с тебя, Владимир, ответная вежливость. Так сказать, добро за добро… Константин Иваныч, с твоего позволения?

Дядя явно не испытывал особого восторга по поводу происходящего, но спорить, конечно же, не стал. Хмыкнул что-то себе под нос, махнул рукой и зашагал к дому — наверное, проведать Настасью. А мы с Морозовым направились к его «бегемоту», где я чуть ли не две минуты терпеливо ожидал, пока его сиятельство закончит ковыряться в бардачке.

— Вот! Держи, — сказал он, протягивая мне небольшую коробочку то ли из пластика, то из темного дерева. — Ты же в Петербург едешь, получается. Сможешь одному человечку передать?

— Смогу. — Я пожал плечами. — Кому именно?

— Да девчонке одной… Кстати, довольно симпатичная, — усмехнулся Морозов. — Приедешь, свяжешься — номерок запиши.

Я молча кивнул и полез за телефоном. Навороченная техника послушно развернула на пол-экрана виртуальную клавиатуру и принялась выдавать цифру за цифрой. Закончив, я несколько раз перечитал номер…