Гарри Поттер и Эффект Домино

— Мисс Паркинсон, окажите мне услугу, — с горечью в голосе попросил Снейп, — пересядьте к мистеру Уизли.

Девочка, недовольно поморщившись, отправилась за стол гриффиндорца. Ей вслед смотрели сочувственные взгляды остальных слизеринцев. Снейп пообещал себе, что поможет девчонке стать старостой. Если ей удастся как-то сбалансировать наплевательское отношение Уизли к предмету, конечно. Смотря на предпоследнего сына Молли, Снейп даже на секунду с теплотой подумал о близнецах, которые ни разу ничего не взорвали на уроке, хотя и порядком выводили его из себя миллионом вопросов.

— Мистер Поттер, что такое безоар?

Мальчишка, разумеется, ответил на этот вопрос, как и на два последующих. И вот как Дамблдор представляет себе это: как можно показать ненависть к тому единственному типу детей, ради которых Снейп продолжает работать? И почему такие любопытные дети, как Поттер и Грейнджер, вечно попадают на Гриффиндор?

На первом уроке варили самое простое зелье. Всего несколько ингредиентов. От Грейнджер и Поттера прозвучало в сумме десять уточняющих вопросов. Снейп отвечал. Да, вопросы банальны и даже несколько глупы, отвечать на них неприятно. Но долгий опыт преподавания гласил, что дети не задают вопросов только в одном случае: когда абсолютно ничего не понятно. *

Гарри же наконец-то начал понимать чуть больше. Хотя так и не услышал нормальный ответ на вопрос: почему все же мешать нужно против часовой стрелки? Что значит, об этом будем говорить потом? А как сейчас работать, не зная этого? Те же самые вопросы беспокоили и Невилла. По натуре он был парнем основательным, любил все раскладывать по полочкам и точно знать что и почему. А тут такое несоответствие его взглядам: он не знал, что происходит в котле. Но их зелье все же получилось лучшим в классе, как ни странно. Даже профессор, недовольно поморщившись, дал им с Гарри по пять баллов.

— Если так пойдет и дальше, — делился своими соображения Невилл, — то я все свои баллы заработаю на зельеварении.

— Почему же? — возразила Гермиона. — Профессор МакГонагал тоже отдает баллы первому ученику, у которого получилось выполнить задание.

— Конечно, — грустно кивнул Невилл, — но для этого придется выполнить его быстрее тебя и Гарри, что вообще-то непросто.

Одри лишь грустно вздохнула. Даже у Невилла, который боится отвечать, уже есть целых десять баллов. А у нее все еще ни одного. Посвящение в мародеры может отложиться именно из-за нее.

*Была у меня замечательная преподавательница в университете. Вот она и говорила, что вопросов по практике может не быть только в двух случаях: либо если ничего не понятно, либо если понятно все. И второе иногда случается у магистрантов, но это не точно. И да, по профессии-то я химик, да еще и учитель этого нелегкого предмета, так что представляю, что думает Снейп о детях на уроках. Вот лично я детей ненавижу. Студентов тоже. Как взрослый, двадцатилетний человек, проучившись на химическом факультете два года, умудряется наливать воду в кислоту? Смертники. Кругом одни смертники.

========== Глава 9. Письма, посылки и сомнения. ==========

Весь день ученики говорили только о побеге. Невероятным образом, история о побеге из Шоушенка, пересказанная по памяти старшими гриффиндорцами, обошла весь Хогвартс. В отличие от прессы и аврората, каждый школьник знал, что Сириус Блэк сбежал из камеры во время грозы, по тоннелю, который он рыл все эти годы в тюрьме. А еще бродили неуверенные слухи, что Сириус Блэк на самом деле невиновен, просто коррумпированные чиновники не захотели разбираться в деле, где и так все понятно. К вечеру эти идеи дошли и до взрослых, повергнув почтенных магов в шок.

Утренняя почта спешила сообщить детишкам, что Сириус Блэк — преступник и его нужно опасаться, но было слишком поздно. За ночь страшный уголовник стал личностью популярной и интересной. Потому что вечером Гарри еще и Графа Монте-Кристо пересказал. Так Поттер, сам того не подозревая, начал подготовку к оправданию своего крестного. Дети писали родителям, родители посмеивались над детьми, но и сами начинали задумываться. Процесс о заключении Блэка под стражу был громким, но скоропалительным. Не было общественного суда с журналистами, не было описаний вещественных доказательств и главное — не было магической экспертизы и заверенного признания под зельем правды. О последнем знали только министерские работники, и они начали волноваться.

И не зря. Еще через день вышла статья Риты Скиттер, которая едко прошлась по теме ареста Сириуса Блэка, припомнив и быстрые суды того времени, и жуткую неразбериху в министерстве, и боевые заслуги Блэка, которого проверяли в Аврорате на лояльность Министерству всего за пару недель до ареста. Общество заволновалось, тиражи газеты пошли вверх, Рита, которая не очень-то любила Сириуса за недолгий роман и две недели рыданий после его завершения, почти простила бывшего возлюбленного.

А вот Министерство, напротив, изо всех сил избегало признания в неправоте. Дамблдор зачастил в Лондон, ходили слухи, что дементоры будут охранять школу, но пока таких объявлений не было. Были лишь обычные учебные будни. Но для Одри эти дни ознаменовались еще и необычной посылкой. Большая рыжая сова принесла коробку вечером, прямо в комнату девочек. Не дожидаясь ответа или угощения, птица улетела, оставив Одри с подозрением осматривать коробку.

— Не откроешь? — удивилась Гермиона.

— Дед говорил, что нельзя открывать незнакомые посылки.

Парвати, услышавшая разговор девочек, принесла какой-то артефакт, больше похожий на указку из мутного стекла:

— Вот, нужно провести по коробке, если покраснеет — там что-то плохое.

Одри поводила палкой над посылкой, даже потыкала подарок со всех сторон, но артефакт оставался бесцветным и девочка, все еще нерешительно, потянула большой шелковый бант и подняла крышку коробки. Поверх какого-то свертка лежала фотография. Там красивая девушка, небольшого роста, но с густой копной мелких кудрей, стояла у кресла в роскошном светлом платье. И письмо. Одри, уже понимая, что на фотографии, скорее всего, ее мать, открывала конверт чуть подрагивающей рукой.

Она любила деда. И хотела ненавидеть своих родителей, которые ее оставили. Но какой ребенок не мечтает о нормальной, полноценной семье? Ей снились сны, что у нее есть любящая мама и чуть строгий папа, снилось, что они счастливы, и что это они провожают ее в школу, готовят завтраки и водят в парк. Она любила деда. И почти научилась ненавидеть родителей. Но не могла не мечтать о том, что они есть и что они любят ее.

Письмо было написано незнакомым почерком, округлые буквы были почти каллиграфическими, лишь в некоторых словах становилось видно, что писалось письмо от руки, а не безликим самопишущим пером.

«Привет! Я не силен в письмах, тем более мне сложно писать о чем-то подобном. Но и не писать не могу. Твоя мама всего пару дней назад узнала, что ее ребенок родился живым, поэтому не вини ее за отсутствие. Не уверен, что она смогла бы стать такой матерью, о которой мечтают… хотя откуда мне знать?

Когда она была беременна тобой, время было неспокойное, стычки между той и другой стороной происходили чуть ли не каждый день. И достаточно часто — в общественных местах. Белла попала под заклинание, уже и не понять — кто и в кого целился. Роды начались раньше, опасались и за ее жизнь тоже. Когда она пришла в сознание, ей сказали, что ребенок родился мертвым. Я не знаю, кто и почему принял такое решение. Лишь хочу, чтобы ты знала: твоя мама никогда бы тебя не отдала. Она очень хотела тебя, с самого детства мечтала о дочери-сорванце, которая будет лучшей во всем. Проще говоря, она хотела маленькую копию себя, только более совершенную.