Гарри Поттер и Фактор Неопределённости

Выражение ее лица застыло, словно она не была уверена, как реагировать.

— Извини? Он не мертв?

— Не совсем, нет, — он опустил глаза на одеяло, избегая ее взгляда. — После того, как я его последний раз победил, было решено, что мы дадим людям считать его мертвым… в сущности, он настолько мертв, настолько это для него возможно. Видишь ли, Волдеморт долгие годы не был по-настоящему жив. Он существовал в своего рода присмертном состоянии, удерживая себя на этом свете одной только силой воли и могуществом собственной злобности. То, в чем нет жизни, не может быть убито. Однако мне удалось загнать его настолько глубоко в себя, что у него больше никогда не будет доступа к силам.

Гермиона в неверии качала головой:

— Не могу в это поверить!

— Кабы люди знали, что он все еще существует, всегда нашлись бы желающие помочь ему вернуться к власти. Мы подумали, что если бы все считали его мертвым, то его наследие тоже вымрет, — он поднял глаза на нее. — Похоже, мы недооценили упорство зла.

— Кто это — “мы”?

— Я, Министр Фадж… Канцлер Федерации, профессор МакГонагалл. Только вот сейчас… я единственный, кто знает. Те немногие, что были в курсе дела, заставили меня применить к ним Заклинание Забвения, чтобы никогда не выдать секрета, потому как не будут его помнить. Они доверили это знание мне, и если бы он показал признаки возвращения, они доверили мне снова взять битву на себя, — Гермиона ошеломленно смотрела ему в лицо. — Это была моя самая тяжелая тайная ноша, Гермиона. Держать работу в секрете от тебя было ничто в сравнении с этим… и я нес ее в одиночку, каждую минуту борясь в желанием рассказать кому-нибудь.

— Но теперь и другие должны об этом знать, раз говорят, что Сорри — его новый слуга. И когда Аллегра упоминала своего нового повелителя, она, должно быть, тоже имела ввиду Волдеморта!

— Знаю, это-то меня и беспокоит. Если он снова собирает силы и подсылает ко мне последователей, дабы продемонстрировать свою мощь, значит, он готов бросить новый вызов.

Гермиона встала и принялась мерить комнату шагами.

— Мы должны сказать Лауре о своих подозрениях насчет Сорри.

Гарри вздернул голову, на лице его отобразился ужас.

— Нет! Это исключено!

— Она имеет право знать! Она может быть в опасности!

— Гермиона, ему нельзя знать, что я на него вышел! Если мы сообщим Лауре, она ничего с собой поделать не сможет и что-нибудь ему по этому поводу скажет! Я не могу рисковать засветиться на таком раннем этапе игры.

— Я все еще не до конца уверена, что он злой.

У Гарри отвисла челюсть:

— Что еще нужно, чтобы тебя убедить? Чтоб он у тебя на глазах взорвал полный автобус школьников?

— Пока что все полученные сведения — косвенные и являются информацией из вторых рук…

— В этом деле все только так. Помнишь, что я тебе говорил о факторе неопределенности? Я знал, что тебя никогда не устроит возможность ошибки.

— Мы обязаны сказать Лауре правду, или хотя бы предупредить!

— А зачем ее надо предупреждать? Тебя послушать, так Сорри невинен как ягненок!

Теперь они оба почти кричали.

— Прекрати, Гарри! Я просто пытаюсь учесть все варианты!

— Кроме того, что если мы поставим ее в известность, то у меня может не остаться ни единого шанса его остановить!

Оба замолчали, со злостью уставившись друг на друга… больше, похоже, сказать было нечего.

Гермиона плюхнулась в кресло возле кровати; гнев ушел, уступив место утомленности.

— Как у тебя это получается? — уже тихим голосом сказала она. — Как ты принимаешь такие невозможные решения, когда на другой чаше весов — человеческая жизнь?

Гарри вздохнул.

— Это моя работа.

— Она хоть когда-нибудь бывает легче?

Он встретился с ней взглядом.

— Вряд ли.

Гермиона вздохнула и осела в кресле. Гарри потер лоб, не переставая хмуриться.

— Шрам болит?

— Немножко. Ноет, как незаживающий порез.

Гермиона медленно встала и склонилась над ним. Рукой отбросила ему со лба волосы и осторожно прижалась губами к шраму. Отстранившись, улыбнулась ему.

— Попытайся отдохнуть, — сказала она. — Зови, если что понадобится.

Она развернулась и вышла из комнаты, шелестя длинной юбкой. А Гарри смотрел, как она уходит, совершенно забыв о боли во лбу.

* * *

На следующее утро Гарри проснулся гораздо позже обычного, но чувствовал себя истощенным. Эти обмороки меня совсем измотали, подумал он, спуская ноги с кровати. Он в поисках еды доковылял до кухни, где обнаружил Гермиону с Джастином, занятых поспешным консервированием томатов.

— Так, так, так, смотрите-ка, кто у нас тут живой, — отметил Джастин. — Если хочешь, можешь разогреть себе жаркое с овощами — оно в холодильнике.

Гарри скорчил рожу:

— Жаркое с овощами, беее. Одно из любимых блюд Дадли, терпеть его не могу.

— Как там старый добрый Дадли поживает? — спросила Гермиона.

— Последнее, что я слышал — Вернон сделал его кем-то вроде качественного контролера на своем дрелеизготавивающем заводе. Он, естественно, абсолютно некомпетентен, но для Вернона он — второй Брэнсон, — он порылся в холодильнике и вытащил несколько яиц. — Хотя, когда я в последний раз виделся с Дарсли, они со мной чуть ли не вежливы были. Я так удивился. Наверное, любовь ко мне на расстоянии им дается легче.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Гермиона.

— Нормально. Немножко изможден, — он достал сковородку и стал жарить яичницу-болтунью. — А где Джордж?

— Уехал. У него же Съезд Гильдии Метлоделов в Штатах, помнишь? Аппарировал сегодня с утра.

— Блин. Я-то надеялся, что он испечет свой пирог из грецких орехов, так хочется кусочек… — это заявление слилось с восторженными стонами остальных.

— Эх, было бы чертовски здорово, — сказал Джастин.

— Его кулинарная книга здесь, можешь сам приготовить, — с ухмылкой сказала Гермиона. То, что кулинарные навыки Гарри не выходили за рамки умения приготовить тосты, было общеизвестной истиной.

Гарри сел за стол с тарелкой яиц, наблюдая, как Гермиона переставляет всякие банки, плошки и склянки.

— Что… томатный соус для спагетти готовить хотите? — усмехнулся он.

— Ха-ха. Это бы заняло целый год, знаешь ли.

Дверь черного хода открылась, и вошла Лаура, неся несколько корзин помидор. Гарри и Гермиона обменялись болезненными взглядами, вспомнив свой спор о ней минувшим вечером, потом оба вдруг страшно заинтересовались своими занятиями. Лаура поставила корзины на стол.