Гауляйтер и еврейка

У них завязался оживленный разговор. Фабиан пробуждался от своего оцепенения. Он несколько раз видел Шарлотту в «замке», но всегда только мельком. Теперь он мог любоваться ее удивительной красотой, и вид этих совершенных линий и форм окончательно вернул его к жизни. Ничего не могло быть, ему приятней, чем этот неожиданный визит в минуту отчаяния и внутренней слабости. Ее приход был чудом, рассеявшим его унылые мысли, подлинным спасением.

Шарлотта беззаботно болтала, и ее глупости и пустой смех нисколько не смущали его.

— Я просто счастлива, что застала вас дома, — сказала она. — Я сегодня в ужасном настроении, в таком ужасном, что остается либо повеситься, либо напиться. Гауляйтер сказал мне: если тебе будет скучно, дитя мое, отправляйся к Фабиану, он расскажет тебе много интересных историй, например, про «Аистово гнездо». Это, что роман, который вы написали?

Фабиан невольно рассмеялся и покачал головой.

— «Аистово гнездо» — это высота, которую в последней войне никак не мог взять противник и которая стоила жизни тысячам людей.

Прекрасная Шарлотта затрепетала.

— Ради бога, не говорите о войне, — взмолилась она. — Уж не сражались ли и вы под Верденом?

Фабиан засмеялся.

— Нет, нет, в боях под Верденом я не участвовал.

— Они озорники, — смеясь, сказала Шарлотта, — и гауляйтер, и тем более, ротмистр Мен. Да, просто озорники — не знаешь, верить им или нет. Но я им все-таки благодарна, что они направили меня к вам. Это счастье, что я вас застала сегодня вечером в гостинице. Иначе я, наверное, впала бы в отчаяние.

Фабиан поблагодарил за комплимент.

— Такая красивая женщина не вправе слишком быстро впадать в отчаяние, — заметил он.

Он сказал, что ничего так не хочет, как помочь ей, и уверен, что город придется ей по душе.

— Надеюсь, вам предоставили хорошую комнату? — осведомился Фабиан.

Шарлотта звонко рассмеялась.

— Хорошую комнату! — воскликнула она. — Ну, разумеется, меня постарались удобно устроить, иначе гауляйтеру пришлось бы краснеть.

Она бросила недокуренную сигарету в пепельницу и поднялась.

— У меня три прекрасные комнаты, — сказала она. — Это настоящая маленькая квартира, которая была оставлена для гауляйтера. Если у вас есть время, пойдемте, я вам ее покажу.

Она направилась к двери и знаком пригласила Фабиана следовать за собой. Он пошел, чтобы не показаться неучтивым, да и не в его натуре было отклонять просьбу красивой женщины.

Комнаты оказались просторными и со вкусом обставлены. Повсюду стояли большие вазы с ландышами, точно такие, какую Фабиан вчера купил для Кристы.

— Здесь просто великолепно, — заметил он.

— Правда, хорошо? — ответила она, равнодушно прохаживаясь по комнатам.

И, не дожидаясь, покуда он выскажет свое мнение, добавила:

— Вы уже ужинали? Нет? Вот и прекрасно.

Она даже захлопала в ладоши.

— В таком случае доставьте мне удовольствие и поужинайте со мной. Идет? Если вы ничего не имеете против, мы проведем этот ужасный вечер вместе. Садитесь и будьте как дома.

Не дожидаясь его ответа и как будто боясь, что он откажется, Шарлотта продолжала:

— Я закажу официанту ужин на двоих. Что он принесет, в конце концов, безразлично. Но шампанского я хочу непременно, если вы ничего не имеете против. Сегодня я должна пить шампанское, много шампанского. Надо вам сказать, что, пока я живу в гостинице, я гостья гауляйтера, а он приказал мне не скупиться.

Она позвонила официанту.

— Вы, господин Фабиан, лучше меня знаете, какая марка шампанского считается здесь лучшей, прошу вас, распорядитесь! Ах, вы и не подозреваете, в каком я сегодня ужасном настроении!

Проговорив это, прекрасная Шарлотта засмеялась.

XIV

— Никто и не подозревает, в каком я сегодня ужасном настроении, — снова сказала Шарлотта после того, как они, поужинав, перешли в восхитительный маленький салон. И опять рассмеялась. — Вы не верите мне, потому что я говорю это смеясь. Ах, как плохо вы знаете женщин!

— В таком случае мне остается только преклониться перед мастерством, позволяющим вам так искусно скрывать плохое настроение, — ответил Фабиан.

Шарлотта подняла на него свои прекрасные глаза.

— Я люблю лесть, — сказала она и улыбнулась. — Но садитесь же, прошу вас. Я налью вам бокал шампанского. Вы не представляете себе, как я вам благодарна за то, что вы развлекаете меня сегодня вечером. Выпьем за нашу дружбу.

Фабиан поклонился.

— За дружбу.

Шарлотта опустилась в одно из широких голубых кресел, в котором лежать было удобнее, чем сидеть. Она взяла со стола сигарету и закурила. Может быть, Фабиан хочет еще чего-нибудь? Ликера, кофе, виски?

— Да, да, — сказала Шарлотта и выпустила дым через ноздри. — Я бесконечно признательна вам за то, что вы составили мне компанию. Видите эти чемоданы? Я больше не вернусь в Айнштеттен. Мое пребывание в «замке» окончено. Гауляйтер был очень щедр! Посмотрите на это кольцо! В брильянте два карата. Или вот это. Видели вы где-нибудь более оригинальный мундштучок? На серебряной полоске выгравировано: «Цветущей Жизни». Это, конечно, шутка; мои товарищи, венские актеры, так прозвали меня. Ха-ха-ха! Другая, поумнее, была бы счастлива на моем месте, но только не я. Глупый человек не может быть счастлив, он весь во власти своих вздорных мыслей. Человек с головой, когда пьет шампанское, становится веселым, а глупый только больше печалится. Вы знаете, что граф Доссе умер?

Фабиан кивнул головой.

— Да, — участливо проговорил он. — Я очень ценил его.

— Бедный Александр, он рано простился с жизнью, — продолжала Шарлотта. — Прошло уже четыре месяца, и я немного успокоилась. В первые дни это никак не укладывалось в моей голове. Представьте себе мое состояние, когда гауляйтер положил передо мной телеграмму: «Граф Доссе тяжело ранен во время автомобильной катастрофы в Мюнхене».

— В Мюнхене? — переспросил пораженный Фабиан.