Гавайи Миссионеры

Тем не менее, Эбнер продолжал вести беспощадную кампанию против Джандерса. Особенно возмущали его романы, которые капитан, по мнению священника, читал нарочно, и всегда после того, как заканчивалась воскресная проповедь.

– Когда-нибудь и вы станете называть такие книги отвра тительными, - с мрачным видом пророчествовал Эбнер.

Но у Джандерса всегда находился ответ:

– Вам, наверное, удалось обратить в христианство еще не сколько старых китоловов, брат Хейл?

Этот вопрос всякий раз приводил Эбнера в бешенство. Он считал, что здесь сказывается мирская пагубная привычка неизменно радоваться, когда религиозный человек терпит какую-нибудь неудачу. Кстати, относительно именно этого старого китолова Эбнер мог бы легко поспорить с капитаном, поскольку бывалый моряк стремился сделать все возможное, чтобы только получить назад свою Библию перед тем, как судно станет огибать Мыс Горн.

– Очень многие моряки гибнут именно у Мыса Горн, - объяснял он свое нетерпение священнику.
– Не допустите то го, чтобы мне пришлось встретить этот трудный участок пути без Библии!

Но даже за то время, пока Эбнер находился на судне, он успел понять одну немаловажную истину: установлениями церкви нельзя манипулировать настолько, чтобы ей могли угрожать отступники, души которых еще по-настоящему и не были спасены. Именно такие непостоянные люди представляли собой опасность для церкви, и им нужно было противостоять. Не раз, сидя на чемодане в своей каюте, Эбнер обсуждал случай, касавшийся старого китолова.

– Мне слишком уж хотелось побыстрее обратить этого че ловека в христианскую веру, - рассказывал преподобный Хейл.
– Меня, наверное, больше привлекало количество об ращенных, а не их души. И эту мою глупую ошибку никто из нас не должен повторить на Гавайях.

* * *

Вечером ноября, когда Кеоки раскладывал по тарелкам мясной пудинг, внезапным порывом ветра, ударившим в пра вый борт "Фетиды", корабль почти положило набок. Так как бу ря настигла путешественников совершенно неожиданно, все люки оставались открытыми, и потоки холодной морской воды хлынули в каюты. Лампа тревожно раскачивалась, грозя со рваться, а вся пища, посуда и сами миссионеры были свалены в одну общую кучу и облиты волной, проникшей в трюм. Женщи ны завизжали, а из той каюты, где лежала мертвенно-бледная Иеруша, раздался жалобный крик:

– Мы уже тонем?

Эбнер поспешил к супруге и в ужасе обнаружил, что ее койка пропиталась соленой водой, а весь багаж сбился в один угол.

– Мы обязательно спасемся, - твердо произнес священ ник.
– Господь всегда находится рядом и следит за нашим ко раблем.

В этот момент они услышали, как кто-то закрыл люки, и сразу же в каюте стало душно. Затем послышался крик кока:

Это Мыс Горн решил гостеприимно встретить и попри ветствовать нас!

И долго ли продлится этот шторм?
– поинтересовался брат Уиппл.

Возможно, недели четыре, - ответил кок, убирая пере мешанные с водой и раскисшие остатки приготовленного им ужина.

В воскресенье ноября Эбнер отважился показаться на палубе, чтобы своими глазами осмотреть потери и доложить об увиденном супруге.

– Весь скот был смыт волнами в открытое море, - рассказы вал он.
– А та самая первая волна чуть не опрокинула судно.

Один за другим миссионеры, которые не были прикованы болезнью к своим койкам, выходили наверх, чтобы посмотреть на шторм. И каждому из них сразу становилось понятным, что имел в виду кок, говоря, что Мыс Горн решил "поприветствовать" путешественников. Холодный, пронизывающий туман окутал корабль: теплые воды Атлантики встречались здесь с холодными антарктическими, отчего рождались огромные волны, грозно опадающие в ледяную пучину.

– Я очень замерзла, - призналась мужу Иеруша, но он ни чем не мог помочь ей. Маленькая отважная "Фетида" продол жала настойчиво пробиваться на юг к самому Мысу, и каждый день ее встречали все более холодные воды. Термометр пока зывал только тридцать девять градусов по Фаренгейту, и ника ких жаровен, разумеется, на корабле разжигать не разреша лось. Постельное белье, как и матрасы, оставалось влажными от воды, просочившейся в каюты в самом начале непогоды. Одежда в закрытых ящиках и чемоданах начинала понемногу плесневеть. Большую часть времени люк оставался закрытым, поэтому воздух почти не поступал в сырые каюты. А так как прохаживаться по палубе теперь становилось достаточно про блематично, пассажиров снова одолела "желчность".

Во вторник ноября Джон Уиппл с радостным криком ворвался вниз, неся миссионерам обнадеживающие новости:

– Слева от нас уже виден остров Эстадос, значит, мы при ближаемся к Мысу. И волны не такие уж большие, как мы опасались.
– Он вывел своих товарищей наверх, чтобы проде монстрировать им один из самых суровых и неприветливых островов во всем мире, лежащий у самого конца континента. Сквозь туман можно было разглядеть его унылые берега, пол ностью лишенные растительности, и Уиппл пояснил: - Сей час здесь лето, а вы только представьте себе, как выглядят эти места зимой!
– Однако миссионеры любовались не на Эста дос: их тревожные взгляды были устремлены на ожидавшее их впереди безграничное водное пространство.

Там, на самой южной точке обитаемой земли, на долготе пятьдесят пять градусов, южные течения рождали крутящиеся водяные вихри, вздымающие воды Южной Атлантики и сталкивающие их с валами Великого Океана. В результате этой встречи глазам миссионеров открывались волны с целую гору величиной, вызывая в душах животный страх. Если мореплавателю везло, и он подходил к Эстадосу с попутным восточным ветром, наполняющим паруса, у него сохранялась надежда преодолеть эту бешеную круговерть. Но сейчас, в конце ноября года, с просторов Тихого океана навстречу кораблю задувал западный ветер, сводящий на нет все усилия экипажа.

Однако капитан Джандерс, выражение мрачного лица которого было, тем не менее, полно упрямства и решимости, готовился использовать любой мало-мальски удобный случай.

– Я не хочу стать тем капитаном, который однажды запи шет в судовом журнале: "Сегодня я окончательно отчаялся обойти Мыс Горн. Судно возвращается в Атлантику, чтобы направиться к Мысу Доброй Надежды". Стоит кому-нибудь записать в журнале нечто подобное, это ему уже не прощается никогда. Ах, так это вы тот самый янки, который так и не су мел обойти Мыс Горн!

Поэтому капитан рассчитывал на то, что либо ветер переменится на восточный и поможет ему преодолеть сложный участок пути, либо каким-то образом Тихий океан на время смирит свой нрав и даст "Фетиде" шанс ворваться в проход и воспользоваться любым ветром.

– Я уверен, что должно произойти что-то вроде чуда, - упрямо твердил Джандерс. Однако в День Благодарения он,

покачиваясь, спустился вниз и мрачно сообщил: - Если кто-то из вас, господа миссионеры, лично знаком с Богом, я был бы вам весьма признателен за самые упорные и искренние молитвы.

Неужели ветер до сих пор продолжает мешать нам?
– изумился Эбнер.

Как никогда раньше, - кивнул капитан.

И теперь нам придется повернуть назад?
– воскликну ла одна из женщин.

Нет, мэм, ни за что!
– решительно проговорил капи тан.
– Никто не сможет сказать, что капитан Джандерс пы тался обогнуть Мыс Горн и не сумел сделать этого!

Когда расстроенный капитан вновь удалился на палубу, Джон Уиппл заметил:

Я считаю, не будет ничего дурного в том, если мы все же поддержим его своими молитвами.