Газета День Литературы # 128 (2007 4)

Или просто тактичная наглость.

...Так и вышло. Он спел

Всё, что мог, о войне.

Струны выгладил жестом знакомым.

Словно замерло всё.

Лишь в немой тишине

Взвизгнул стул под хозяином дома.

Над широким столом

Он, как глыба, навис:

"Ну, задал ты нам встряску,

признаться.

Ну, орел! Уж прости,

Что не просим на "бис".

Тишина – она громче оваций.

У тебя самого, показалося мне,

Сердце в горле, дружище, застряло.

Ты скажи:

Что так много поёшь о войне?

Та война уж своё отстреляла.

Отстреляла? –

Поэт (он молчал до сих пор

И витал как бы мыслями где-то)

Вдруг взглянул на директора

Остро, в упор:

– Вы то сами хоть верите в это?

Вижу – нет. Ну, а тот,

Кто владеет пером,

Не терзался: "А что было б, если?.."

Мы же дети войны.

Нам за всё суждено

"Довоевывать" – в книге и в песне.

И потом...

Не о прошлой войне я пою.

А о тех, кто хоть раз был на грани,

На пороге беды,

У судьбы на краю,

Если не был убит или ранен.

Есть и в мирные дни

(Ну при чем тут война!)

Те, кто ходит в обнимку со смертью.

Имя им – легион.

Просто в те времена

Их в стократ было больше, поверьте.

– А шахтёры? –

Хозяин стоял наклонясь,

На висках его вспухнули жилы, –

Мы уходим под землю,

На солнце крестясь

И молясь, чтоб осталися живы.

– Это – знаю,

Хоть с вами в наряд не ходил

И крестился, как все, – на иконы.

Но вчера увидал

Столько братских могил.

Их у вас тут зовут терриконы.

Не под ними

Шахтерские кости лежат,

Поле смерти – в глубоких забоях.

И, быть может, сегодня

Ваш друг или брат,

Как солдат, не вернётся из боя.

Душам павшим

Законное место в раю.

А живым?.. Не в аду ли кромешном?

Я об этом ещё напишу и спою,

Если тему осилю, конечно.

– Одолеешь... Ты наш, –

Раздались голоса, –

Но, заметь, мы не серенькой масти.

Наша правда, как жизнь, –

То пряма, то коса.

А душа лишь "под мухою" – настежь.

– Не блажи.

Он в такие вопросы вникал...

Вспомни Гамлета –

Датского принца...

– Ну, тогда за Таганку.

– Подвинь-ка стакан.

– Говорю же, пора освежиться...

И от залпа граненых,

Налитых "под ноль"

Все, кто пил, как-то грузно осели.

"Осыпает, – он вспомнил, –

Мозги алкоголь."

Кто сказал? Ну, конечно, Есенин.

Только там была драма,

А здесь – лишь загул

С заказным на десерт – лицедеем.

И паяц этот – я, –

Он печально вздохнул, –

Фигурально, а также на деле.

Значит надо скорей

Отыграть эту роль,

Не терзаясь взахлеб самоедством.

Для того, чтоб не выдать

Свой стыд или боль,

Есть в запасе защитное средство.

И, слегка подтянув

На гитаре колки,

Он сказал с нарочитой зевотой:

"За Таганку,

Скажу, не таясь, мужики.

Я уж выпил годичную квоту".

Но, чутьем уловив

Настроенье певца,

Хоть и был уже явно "на взводе",

Стол не стал предлагать

Ни пивца, ни винца

С фамильярным

"Да брось ты, Володя!"

Он в ответ,

Оценив их учтивость и такт,

Сам по-свойски тепло улыбнулся:

"Извините, друзья,

Если что-то не так.

Видно, слишком антракт затянулся".

И, набросив на шею

Ремень, как шлею,

Он запел про коней густогривых

И про то,