Газета День Литературы # 169 (2010 9)

Нет ничего. Телефон у них взял, думаю, надо дальше ехать, искать. Это не то. Поехали, не зная, куда. Таксист здесь до меня раньше никогда не бывал, не пускало. Или наоборот – защищало что-то.

...Едем прямо вперёд. Ощущение чего-то странного не отпускает. Почему-то подумал про Израиль и сектор Газа, у меня уехали многие друзья. Они, наверное, то же чувствовали в патрулях?.. Приезжаем, теперь в "контору". На первом этаже – охрана, парад, на втором – действие. То есть секс. Рядом полицейский, с них получает. Всё под контролем. А конституцией, между прочим, не разрешено. И где он, в Китае, этот закон? Тут феодализм. Хорошо – культурный.

Отпускаю таксиста, он стал какой-то грустный, не знаю, почему. Может, потому, что мне не смог по-настоящему помочь? Но рефлексировать нельзя в бою, оглядываться назад – плачу за вход. Это недорого, сто юаней. Разрушитель китайской культуры Мао Цзедун что-то мне хохочет с банкноты. Что-то точно не про демократию.

Обстановка достойная, всё по феншую: рыбки; привлекающая деньги машущая золотой лапкой металлическая жёлтая кошка, машет быстро, видно батарейки только что поменяли, новые; аквариум. Нужна ещё только блуждающая звезда... Сижу, консумируюсь, полчаса – двести юаней, отдай, не греши. Стараюсь, на всякий случай, в деталях запоминать лица и обстановку. Хотя в моём положении это, если честно, смешно. Кто меня будет искать. И где.

Жду знака свыше. Девушки все – разных возрастов, с жёсткими, порой даже жестокими, лицами и формами: чёрные и зелёные длинные ногти на руках и ногах, крепкие, бутылочками, икры, ходят туда-сюда как заводные. Какой-то стало плохо, она переиграла с клиентом в кости. Это известная игра, куртизанка с мандарином – бросают их по очереди, кто проиграет, штраф, рюмка разведённого, в данном случае в красном чайном напитке, дорогого виски. Кто так пьёт, машинально отмечаю я. Виски надо пить неразбавленным, как в Шотландии. А ещё горцы... Между тем старинные медные заколки продажных женщин в усмешке кривят мне свои железные губы. Как будто говорят, ну что, дорогой?

Привлекает внимание одна, профессионалка, по виду лет 25, с большим тёмным нефритовым колье и мастерски наколотым на бедре громадным чёрным скорпионом. Глаза у скорпиона в традициях изображающих животных буддийских икон, здесь они называются "танка", – мудрые, человечьи. И даже – превосходящие обычный человеческий взгляд. Просветлённые глаза. Говорят, животные, принадлежащие святым, являются их орудием: львы, птицы-гаруды. И вот, скорпионы. Экаджати, Чёрная мать, охранительница великого учения Дзогчен, тоже ведь держит скорпиона в руке?.. Может, это она? Мы ведь не можем знать, кто Будда. Поэтому в Азии учат, что надо быть очень вежливым со встречающимися нам незнакомцами. Кто знает, может быть, это Он.

Да они вообще здесь все профессионалки, думаю я, тут всё честно. Не какие-нибудь подрабатывающие самым древним способом студентки-провинциалки. У них тут максимум действия, минимум слов, как в комиксах "Марвел", всё понятно без слов. Утром стулья, вечером деньги. Заплатил, иди наверх, отдыхай. Закончил, свободен.

Может, думаю, она здесь свята? Здороваюсь, смотрю откровенно. Она спокойно выдерживает мой взгляд. Человек есть загадка, а женщина – загадка вдвойне. У них ведь даже кровь течёт по-другому...

Говорю ей для смеха – на языке чероки: "Гадо дэджя дова? Грант даа кваадо." Это значит: "Как тебя зовут? Меня зовут Грант!" Она засверкала перламутровыми зубами, просит перевести. По-китайски спрашиваю, откуда вы, сестра.

Она снова смеётся, кивает. Говорит, из района Сишуанбанна, там, где Золотой треугольник. Я киваю в ответ ей, а! Географическая зона, расположенная в горах на стыке границ трёх государств Юго-Восточной Азии: Таиланда, Мьянмы и Лаоса. Известная своей независимостью и огромными объёмами производства и торговли наркотиками. Старшим там у них долгое время был Хун Са, полукитаец, полушан. Перевозил мелкими судами героин на Шри-Ланку.

Я как-то был и там, в том районе – по-тайски "Сип Сон Панна". Как красиво! Сотни и сотни тысяч древних буддистских монастырей и храмов, руины и развалины которых лежат в труднопроходимых джунглях – там уже правит бал влажный тропический лес, особенно в затяжной дождливый сезон – стоящие на сваях, диковинные, почерневшие от влаги деревянные дома, под полом которых размещаются приготовленные на убой свиньи и домашняя птица, а джунглях – в великолепии своего дикого состояния, в великом множестве , тигры, леопарды и слоны. И смотришь на кроваво-красный Меконг, и кричат золотоволосые обезьяны – словно плачут! – и кажется: вся Европа, вместе с её лондонами, брюсселями и парижами, просто дешёвая репродукция местного счастья, тутошнего, и играет, сидя верхом на буйволе, какой-то пастух. И вспоминаешь, что именно пастухи научили ассирийцев астрономии.

А ниже, в Лаосе и Камбодже, на самой границе, с не признанной никакими государствами империей зла, взятой в кольцо треугольником этими же джунглями, – вот тут – государство, мир, там – военная зона, война! – хочешь её, эту зону, пересечь, познакомиться с наркобаронами, войти в их только на вид сладкую жизнь и об этом – писать, а провожающий и друг, двадцатикратный чемпион Юго-Восточной Азии по вьет-во-до Ун Фау Зунг говорит:

– Два дня назад оттуда сюда перебросили тело немецкого корреспондента, – и показывает, куда. И место это, чуть мерцая в утренней росе, чуть влево от того, где ты стоишь, небольшое совсем – пятачок, маленькая опушка перед входом в Треугольник. И он так тебе весело и зло, как многие азиаты, подмигивает. Мол, неделю назад он тоже, так же, как ты, на этом месте стоял.

Я решил, к – бую. Ещё Вася Бриллиант объявил – братва политикой заниматься не должна. Тот, которого НКВД заморозило насмерть в "Белом Лебеде". И не пошёл. Лучше тут стоять, чем там сидеть. Закопанным по шею в вонючей яме на долгие-долгие годы.

...Там выращивают ещё тот, что так любили в районе боевых действий в Чечне и с той и с этой стороны, густой плиточный чай, пуэр, – куда там краснодарский! – и тоже никакой власти, полный беспредел – вернее, даже не было понятия беспредела, беспредел ведь и начинается там, где заканчивается понятие "беспредел", – разрешали даже казино, за что в других районах страны – сразу к стене. Как-то там два маленьких уездных города внезапно объявили себя независимыми – автономию, – закупили оружие через Бруней; подавляли их Восьмой армией. Думаю, интересно. Как говорил Мэнцзы, люди важнее географии, а география – времени, вдруг – пройдёт? Отсюда – и в вечность. Frome here to eternity. Выбираю, говорю, уважаемая, вас. Она говорит – пойдём!

Допиваю чай из хризантем с ледяным сахаром, плачу ещё сто, поднимаюсь с ней наверх. Она идёт по ступенькам тихо, как кошка, талия такая – можно двумя ладонями взять в кольцо.

В её комнате – кровать и биде. На стене – распятие, Иисус, смотрит. А что? Ему не привыкать. Он за две тысячи лет видел и не такое. И Будда...

Сидим, пьём чай. Я отступать – не намерен. Возможность освобождения при этой жизни обрести чрезвычайно трудно. Это очень редкий случай. И случай этот – как правило – не приходит по нашему желанию, тут всё чётко. Следствие-причина, причина-следствие. И не ради себя. Ради других. Не ради себя...

Если я проведу вечер с настоящей бодхисаттвой – страшно подумать, ночь! – это скажется на всей этой моей жизни, всех следующих, и – всех моих друзей и родных, до седьмого колена. Я, эго, мужчина, женщина... Ерунда! Мы не видим реальность такой, какая она есть.

Жду знака, знака нет.

Она так хитро посмотрела на меня и говорит, слушай, давай начинать! У меня – клиенты. Я – тут она сузила глаза больше обычного, как хороший самурай, коварно и, одновременно, мудро, – здесь занимаюсь бизнесом, кончатся твои полчаса, и всё, ты выстрелил из пушки, можно отдыхать, а мне надо идти вниз, работать. Поэтому, извини, дорогой, и оргазм себе позволить не могу. Хотя ты мне – нравишься. Ты похож на бандита. Члена чёрных триад.