Газета День Литературы # 169 (2010 9)

А теперь и американский пастор евангелической церкви во Флориде заявил, что намерен сжечь 11-го сентября священную книгу мусульман "Коран" – в знак протеста против преступлений ислама! И сожгли…

И наконец, самая благонамеренная и политкорректная дама Европы Ангела Меркель в Германии присудила приз "за свободу слова" в художественном творчестве датскому автору скандальных карикатур на пророка Мухаммеда Курту Вестергаарду и сфотографировалась с ним в обнимку! Это – события. Это – знаки. Это – начало новой Реконкисты. Иначе это понять нельзя. Вторая Реконкиста началась!

Как всем известно, первая началась в ноябре 1095 года после страстной проповеди папы Урбана II, на церковном соборе во французском городе Клермоне. Семь веков продолжалась борьба за изгнание евреев и арабов из Европы. И как знак победы христиан над входом во все кабачки освобождённой Европы висела копчёная свиная нога – как символ запрета входить туда мусульманам и евреям!

И вот... – история движется по спирали! И кто знает, сколько продлится новая Реконкиста, – и когда над входами в таверны и бистро Европы снова повесят копченую свиную ногу?

Одно несомненно – последняя война между христианами и мусульманами – началась! Почему последняя, спросите вы? Да потому, что сегодня у обеих сторон есть оружие массового уничтожения – и война на этот раз будет идти до полной победы одной из сторон – то есть в этой войне погибнут не миллионы, а сотни миллионов людей, так и не научившихся жить друг с другом в мире. Значит, всё-таки прав оказался великий поэт и политик Редьярд Киплинг, который ещё сто лет тому назад твёрдо заявил: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не ужиться!" И вот теперь нас по-настоящему должен занимать только один вопрос – кто же победит в этой последней войне. Кто?

Однозначно, тот, кто проявит большую волю, жесткость, хитрость и мужество. То есть тот, кто захочет победить врага – любой ценой!

Без всякой политкорректности. Или политкорректность задушит его.

Эх, где бы нам найти нового Трумена!

Итак:

– вы согласны с более чем полемическим задором Олега Осетинского?

– согласны, но далеко не во всём?

– резко отторгаете всё, к чему он призывает?

Приглашаем нашего читателя к аргументированной полемике.

Редакция

Андрей РУДАЛЁВ – Захар ПРИЛЕПИН НУ, ЛЕОНОВ... НУ, НЕ ЗНАЮ...

Об особом отношении Захара Прилепина к творчеству Леонида Леонова известно давно. Весной в серии ЖЗЛ вышла биография этого писателя, который прошёл практически через весь XX век, но для наших современников является совершенно неизведанным и покоящимся под спудом ярлыков "официальный советский".

После прочтения биографии захотелось задать несколько вопросов автору о личном, интимном, восприятии этого классика. Захар Прилепин считает, что крайне неверно рассматривать литературу прошлого века как историю борьбы писателей с советской властью, а деление их на советских и антисоветских необходимо преодолевать. Сам он ищет издателя, чтобы издать отредактированный роман Леонова "Пирамида", готов делать его редактуру и страстно желает вернуть Леонова для читателя.

– Можно ли говорить о двух Леоновых, по крайней мере, такое ощущение может возникнуть?

– Нет, Леонов целен... причём он был целен, как мало кто из числа его современников.

Другой вопрос, что восприятие его критикой, а впоследствии и читателями, начиная с послевоенного времени, было тотально ошибочным – но Леонов никак не пытался переломить такое вот восприятие своих текстов. После нервотрёпок 30-х он предпочитал пожить в тишине.

В итоге мы имеем сегодня удручающую картину: Леонова почитают за безусловную величину, а то и за гения те, кто всерьёз прочёл его, а те, кто не читал – и знать не хотят. Для них что Леонов, что Бабаевский, что Георгий Марков – всё одно и то же.

– Чего о нём не знали в Советском Союзе?

– Ну, самый элементарный ответ: никто не знал его белогвардейского архангельского прошлого и трёхлетний период активной антисоветской журналистской работы в архангельской газете "Северное утро". Думаю, что исследователь Леонова Владимир Ковалёв, работавший в архивах, был в курсе – но он ни разу даже не намекнул на это в своих работах.

А вообще про леоновскую молодость даже его близкие и родные не знали вплоть до середины 90-х годов.

– Приближенность к власти, титул официального советского писателя сказалось на его восприятии?

– Конечно, сказались, да и не только на его восприятии. У нас как произошёл этот чудовищный слом в конце 80-х – начале 90-х, так ситуация и не исправилась.

Надо выходить из этих никчёмных градаций советский-антисоветский, они уже ничего не объясняют. А то у нас всё какой-то детский сад творится: Пастернак хороший, потому что его травили (а то, что он долгое время был одним из главных официальных советских поэтов, мы вроде как и не очень помним); Булгаков, конечно же, тоже хороший (а про "Батум" мы сделаем вид, что это он проявил слабость – но простительную, простительную потому, что железный маховик и век-волкодав); и Платонов хороший – оттого, что "разочаровался" – а если б не разочаровался, мы б тогда ещё подумали; и Твардовский тоже ничего – потому что "Новый мир", и либерализация, и зелёный свет Солженицыну – а если б не всё это, мы б тогда ещё подумали и про Твардовского; зато Бродский – точно икона, потому что гений, ссылка, не печатали, а оду на отделение Украины кто-то другой написал, а не он... Ну и так далее. В итоге, разве что графа Толстого Алексея Николаевича ещё раз спас его графский титул, и очевидная мощь книжки "Пётр Первый"; зато Шолохова недотыкомки и упыри теперь уже будут терзать во веки веков, не отдавая ему его же "Тихий Дон", а все остальные советские величины, в лице того же Леонова, или Всеволода Иванова, или Федина, внимания в университетских программах получают примерно столько же, сколько, например, писатели народов Севера.

Всю эту колченогую иерархию надо ломать. Лично мне, очевидно, что "Дорога на Океан" Леонова – роман более сильный, чем "Доктор Живаго", а "Партизанские повести" Иванова – не менее литература, чем "Собачье сердце" Булгакова. Ну и так далее, вплоть до конца века – где величина Юрия Кузнецова никак не уступает величине того же Бродского. Я вовсе не ратую за то, чтоб первых оставили, а вторых зачистили. Я ратую за равноправие.

История русской литературы XX века – это не история борьбы писателей и поэтов с советской властью. Давайте больше не будем эти очень далёкие друг от друга вещи смешивать.

– Вот ты у себя ощущаешь какие-то черты, близкие Леонову? Что тебя в его личности, так скажем, коробит?

– Леонов – по-человечески вполне чуждый мне тип. Я описывал его почти столетнюю жизнь, и только в 2-3 ситуациях ловил себя на мысли, что поступил бы здесь так же, как он.

Это не значит, что он поступал дурно. Он как раз жил последовательно, упрямо и честно, – но сам его путь, рисунок его судьбы – во мне физически не отзывается сердечным пониманием и таким, знаешь, трепетным восхищением – с которым мы можем смотреть на, к примеру, Есенина или там Хэма.