Газета День Литературы # 71 (2002 7)

Знакомая задушевная интонация и теплый, заинтересованный взгляд привлекли мое внимание в другом кадре новостного блока. Речь шла о посещении главой государства московской синагоги. Очевидно для придания встрече с хасидами дружеской атмосферы, президент России рассказал "еврейский анекдот с бородой" про голого мужа в галстуке. А в ответ, решив не оставаться в долгу, хасиды рассказали подобный, несмотря на то, что находились в священном для себя месте. Заглянувший на огонек гость и радушные хозяева долго дружно смеялись. Интересно, очень смеялись над пошлостью происходящего дочки президента, или же девочкам родители не разрешают смотреть телевизор, чтобы подобными сюжетами не развратить их нежные детские души? При этом, видя неофициальные, накоротке, отношения, подумалось, вот еще одна очередная встреча президента с хасидами состоялась, раввинов в кремлевских стенах он собирал, недавно там же принимал чеченских бизнесменов, которым попытался внушить, что свой капитал они сколотили честно, без участия в бандитизме и терроризме. Кажется, были еще и другие встречи с гражданами России "по национальному признаку". Только что-то ни разу не было слышно о встрече главы Российского государства, например, с терскими или кубанскими казаками, крестьянами среднерусской полосы, дальневосточными рыбаками... Посещал он театр Райкина, но, наверное, не знает, где находится русский театр Татьяны Дорониной. Был в гостях у русскоязычных "Известий", но не поинтересовался, какие творческие планы, а также средства на выживание у русской прессы — "Москвы", "Нашего современника", "Русского Вестника", "Завтра"... Да знает ли он про такие? Может, и знает, но ни за что не пойдет, на всякий случай обогнет за три квартала, а то ненароком сочтут его правозащитные международные организации, глаза и руки США, за русского националиста или бритоголового скинхеда, ведь потом не отмоешься... Не встречался наш президент "по национальному признаку" с русскими художниками, поэтами, учеными... О Русской национальной культуре, ее состоянии и проблемах, голова у главы Российского государства, как мы убедились, не болит. Ведь президент даже не упомянул ее в своем последнем "ежегодном послании к народу".

Но зато, в результате заинтересованной поддержки духовно чуждой нам власти, безбоязненно процветает весь этот анклав глумителей. Такое впечатление, что демократическая культура мертвой хваткой вцепилась в нашу Москву, и пока не доведет ее до состояния "последнего дня Помпеи", челюсти не расслабит, дубину не отбросит. "Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается",— поделился своим наблюдением ветхозаветный мудрец (Притч. 11.11).

В Москве, градостроительный ансамбль которой складывался веками, намеренно доводятся до разрушения старинные архитектурные шедевры, "музыка, застывшая в камне". Вместо них, по воле столичных феодалов во главе с мэром Лужковым ("мэр Москвы"? но ведь это же для России пошлость!), освободившееся пространство швыдко-хаотично застраивается однообразной, безобразно-агрессивной архитектурой, отмеченной масонскими башенками и стеклянными пирамидами. Берет она свое начало от масона Корбюзье, который говорил: "В первую очередь меня интересует не красота, а функциональность". А это полностью противоречит принципу нашего национального обустройства жизненного пространства, когда функциональное назначение сооружения, будь то церковного или гражданского, обязательно облекалось в разнообразные художественные формы. А в нынешнее демократическое время, власти, будь то столичные или федеральные, но одинаково местечково мыслящие, ориентируются на западные суррогаты. Эта запрограммированная антиэстетика действует на психику человека, на его художественные и интеллектуальные способности, необратимо стирает национальный колорит нашей древней столицы.

Как известно, с той же подачи, процветают в Москве ваятели типа Шемякина, угнездившего в одном из московских скверов мрачный карнавал человеческих пороков, будто вышедших из смрадного подземелья, или же превратившие в скопище безсмысленных нагромождений Манежную площадь. И что же это за люди во власти, каково их интеллектуальное, нравственное состояние? Каким же богам они служат, устраивая капища на нашей благословенной Московской земле?

Чтобы выживать, приходится рассчитывать на собственные силы Музею имени Пушкина, Российской сокровищнице мировой культуры. Нет музеев Брюллова, Саврасову, Ге, Поленову и многих других прославленных русских живописцев. Да и ныне живущие национальные таланты тоже не нашли себе места в демократической действительности, оказались вне списка государственных приоритетов.

Под видом памятников нашим историческим деятелям, под покровом все той же властной паутины, швыдко вырастают в Москве монструозные уроды Церетели. Ему, не имеющему не только первичного художественного образования, но даже элементарного природного вкуса, отдана — не больше, не меньше — на откуп Художественная Академия им. Сурикова (а сейчас ходят тревожные слухи о ее приватизации в ближайшее время, превращении из всемирно известной академии в частную лавочку), где его властью преступно уничтожается академическая русская художественная школа. И уже, вместо Нестеровых и Саврасовых, эталоном для подражания становятся Назаренки и Салаховы (к сожалению, последняя — дочь известного советского живописца), которые, не овладев секретами мастерства, но хорошо усвоив свободный демократический взгляд на жизнь, на правах преподавателей выставляют на обозрение студентов непристойные образчики своего "творчества" в виде четырехметровой картины "Стальной оргазм", изображающей человеческие гениталии, или собственный фотопортрет в полный рост в голом виде.

Однако культурного светского пространства, для раскрытия многообразных талантов гордого сына сурового Кавказа его могущественной фирме оказалось недостаточно — королевство маловато, развернуться негде? Но "мэр Москвы" не учится, он уже давно волшебник! — и одним росчерком пера неправославный бизнесмен от искусства запросто становится генеральным подрядчиком художественного оформления Храма Христа Спасителя, в которое вошли и живописные работы, и скульптурные. Это полюбовно-деловое соглашение, очевидно, также устроило и высшее руководство Московской Патриархии. Тем более что назначенные на это послушание духовные лица, иерарх и священник, призванные пристально следить за канонической непогрешимостью сложнейших сюжетов храмовой росписи, почему-то считаются богословами-знатоками церковного искусства. Однако при ближайшем рассмотрении, как оказалось, ничего в нем не смыслят. А теперь, в результате того, что новоявленный Микеланджело был полновластным владельцем финансовых потоков, а значит безграничным распорядителем всех производившихся в храме работ, на центральном куполе Храма Христа Спасителя оставлены, в виде надписей на иврите, иудейские знаки, оскверняющие христианские таинства. Знают ли о происхожде- нии и содержании этой, отнюдь не византийской, вязи наши пастыри, трудно сказать, хотя без их благословения и строгого надзора за соответствием канонам, как рассказывали работавшие там иконописцы, ничего не делалось. А если это слово — хула на Бога, печать которой поставлена в главном храме Москвы? Ответа на публикацию в "Русском Вестнике", рассказавшую о столь прискорбном факте, из Московской Патриархии пока не поступало. Но о наличии и значении этой надписи хорошо осведомлены раввины, и не только российские.

Наверное, подобные ошибки(?) на грани святотатства, безследно не проходят, оставляя свои ядовитые зерна, и требуется огромная духовная работа по их исправлению и спасению души. Тем не менее на днях, как сообщили средства информации, руководивший работами батюшка, очевидно за большие заслуги в понесенных трудах, назначен настоятелем недавно возвращенного Церкви огромного столичного храма. Для универсального таланта непревзойденного академика художеств работы там, как можно догадаться, непочатый край. Но и другой герой этой истории, более высокий церковный чиновник, в бездействии не отсиделся. Наверное, почувствовав себя за годы строительства храма непререкаемым авторитетом в иконографическом искусстве, Владыка швыдко взялся за устроение своей обители и благословил... сбить,— чем вызвал в художественной среде соблазн в вере и шок среди монашеской братии,— написанные в стиле XVII века, почти законченные росписи: Рождества Христова, Преображения Господня, лики Спаса Нерукотворного, русских святых молитвенников, Крестные страсти Царственных Мучеников, Святое русское воинство... И знаете, когда это происходило? Когда весь мир возмущался варварством талибов, взрывавших статуи Будды. Как раз в те дни, за крепкими стенами монастыря, по благословению православного Владыки, сбивали лики православных святых. И в это время, пока ревностный отец Церкви служил молебен Божией Матери "Державной" в Коломенском, в его монастыре собственная настенная икона "Державная" под ударами кувалды перестала существовать...

"Душа, живущая пошло и заселенная пошлым содержанием,.. во всех... областях, к которым она обращается со своим пошлым взиранием,— ...не создает ничего, кроме пошлости: в философии, в науке, в искусстве, в критике, в общественности и политике. Ибо человек творит в жизни только то, что он сам есть в религиозном измерении: пустая душа не создаст духовного богатства; мелкая душа не сотворит величия: пошлый человек не узрит Бога и не воспримет Его лучей, и не передаст другим" (И.А.Ильин).

В прошлом году, сначала в кинотеатре "Звезда", а затем на телеэкране, состоялась премьера фильма режиссера А.Зельдовича и сценариста В.Сорокина "Москва", вызвавшего бурный восторг "демократической элиты". Появление этого фильма не случайно, он должен был родиться, потому что это подготовлено всей атмосферой нравственного распада общества, отрицательной энергетикой, которая выделяется в гнилостных процессах разлагающейся души, теми законами свободы разврата и вседозволенности, которые установила в России "демократия".

Скажу сразу: как человек русский, православный, я бы не только не выразила желания смотреть этот фильм, но даже если бы пришлось наткнуться на него случайно, тут же бы выключила телевизор, как в наши дни это часто приходится делать в подобных случаях. Однако, занимаясь данной статьей и потому вынужденная с ним ознакомиться, этот фильм я преодолевала в несколько заходов, буквально понуждая себя досмотреть его до конца. И не только потому, что фильм поразительно тягомотен, хотя сделан не без претенциозных потуг на гениальность. Главная причина в другом. Любому человеку: не только православному, но исповедующему иную религию,— пекущемуся о сохранности души, испытывающему страх Божий за неправедность "зрения, слуха, обоняния", смотреть этот фильм духовно вредно и категорически предосудительно. Откровенная безстыжесть сюжета, аморальная грязь, в которой валяются персонажи фильма, мерзость происходящего на экране, отсутствие рефлекса какого-либо, даже животного, стыда и брезгливости не только у персонажей, но и у самих его многочисленных стряпчих,— а даже видно, что наоборот, все они получают от этого удовольствие,— вызывают прежде всего физическое отвращение, не говоря о переживании нравственного насилия. На такую пытку мне пришлось пойти по просьбе моих товарищей, которые, потрясенные фактом откровенного глумления над нашим менталитетом, национальными и государственными святынями, попросили меня как кинокритика высказать о фильме профессиональное суждение. Однако в искусствоведческом разборе, на мой взгляд, особой надобности здесь нет. Этот образчик "экранного действа" не столько является предметом искусства, сколько представляет собой уголовное деяние, совершенное извращенцами средствами "визуального ремесла".

В нем нет ничего нового, или почти ничего нового, с чем бы не пришлось столкнуться в окружающей нас сегодня действительности: убийства, половые извращения, садистские наклонности, изощренные пытки, жестокость, сквернословие... и даже кощунство. Сюжет фильма представляет собой парафраз известной пьесы Чехова "Три сестры", героини которого страдают от скуки и пошлости окружающей жизни, которым кажется, что их спасение — это Москва, вожделенный город их мечты, их освобождения от бездуховного существования. Героини данного фильма носят те же имена — Ирина, Маша, Ольга. Но хотя они в Москве уже живут, однако так же, как показывают авторы, изнывают от безысходности жизни, только в иной исторической действительности.