Газлайтер. Том 25

Внизу виднеется гуль. Он не тонет — море достаёт ему лишь до середины туловища, но он явно в панике. Дёргается, рычит, пытаясь осознать, что произошло.

Боится воды? Или просто не привык к такой среде? А может, растерянно ищет, куда исчез тот самый вкусный Дракон?

Масаса протягивает:

— Надо же, еще живой.

Я пожимаю плечами.

— Что ж, главное сделано. Он выброшен прочь с глаз и уже не причинит вреда гвардейцам.

Убивать такого здоровяка было бы муторно и долго, а сейчас в этом нет смысла.

Я подаю команду Дракону возвращаться в лагерь.

Поднимаясь в воздух, я вижу, как гвардия Семибоярщины уже заходят в портал, окончательно ориентируясь на отход.

Довольно улыбаюсь, наблюдая за боярским отступлением.

— Ну, теперь можно и в гости к Организации.

* * *

Фронтир Сибирской Аномалии, Сибирь

Переход наконец завершается. Трубецкой сидит в машине, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. Четверых бояр едва не сожрал гигантский гуль, и теперь, вместо триумфа, им придётся расплачиваться за своё спасение перед этим телепатом, которого они, между прочим, собирались обойти в гоне. Да как такое возможно?! Почему Филинов снова в выигрыше?!

За то недолгое время, что он пробыл на Той стороне, он столкнулся с тремя Грандмастерами-иномирцами. Двое лордов-дроу — надменные, как будто мир у них в кармане, и эта проклятая негритянка, сумевшая накрыть весь лагерь Тьмой, будто играючи. А потом… Как будто этого было мало. Они не смогли справиться с гигантом-гулем, ради которого и сунулись в Аномалию.

А Вещий-Филинов вот смог! Этот мальчишка! Как сыр в масле, снова выкрутился, подстроился под ситуацию, провернул очередную авантюру и вышел победителем.

Трубецкой стиснул зубы, напрягая пальцы так сильно, что ногти впились в ладонь. Боярин кипел от ярости.

Вместо того чтобы разобраться с гигантом-гулем, завалить его и принести тушу Царю, выкупив Междуречье, они снова дали Вещему-Филинову возможность выйти вперёд. Да ещё и оказались у него в долгу — перед выскочкой из простонародья!

И теперь у всех присутствующих остались об этом воспоминания.

А в мире магии и телепатии воспоминания — это неопровержимые доказательства. От этого долга не отвертеться, как ни крути. Попробуют — Филинов может либо пойти к Царю с жалобой, либо слить их враньё в прессу. А это ударит по их партнёрам, которые вряд ли захотят иметь дело с теми, кто не держит слово.

Рядом тощий, бледный Хлестаков грустно тянет, разглядывая что-то за окном:

— Знаешь, мне кажется, Вещий-Филинов нас терпит, пока ему что-то от нас нужно.

Трубецкой резко бросает на него раздражённый взгляд, в глазах глухая ярость.

— Что ты несёшь?

Хлестаков пожимает плечами.

— Он поднялся из простолюдинов, он из новых дворян. Превзойти старое сословие — вот чего он добивается. А ты, Трубецкой, как и мы все, теряешь хватку. Грустно, но факт.

Трубецкой резко поворачивается к нему, в глазах мелькает гневное пламя.

— Ах, значит, теряю?!

— Именно. — Хлестаков печально усмехается.

Трубецкой раздражённо отводит взгляд, стиснув зубы.

— Самое противное в этой ситуации… — голос Трубецкого стал тяжёлым, пропитанным глухой злобой. — Не выйдет замолчать о том, что он завалил этого гуля. Ведь все мы видели правду.

Он тяжело вздыхает, проведя ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с него ощущение поражения.

Как прекрасен был бы мир, если бы в нём не было телепатов. Можно было бы лгать, манипулировать людьми, говорить всё что угодно — а тебя бы верили, просто потому что ты боярин. Но в наше время ложь требует осторожности, а прошлое нельзя переписать.

Трубецкой зло сплёвывает в сторону, сжимая зубы.

— Будь прокляты эти телепаты. Без них бы это был дивный чудесный мир!

* * *

Мы с Настей и Масасой спрыгиваем с Золотого. Магиня достаёт из карманов мантии портальную статуэтку и связь-артефакт, протягивая ладонь:

— Возьмите меня за руки.

Беру её прохладную чёрную ладонь, Настя хватает меня, а другой рукой касается чешуи Дракона.

В следующий миг пространство дрожит, сжимается — и мы вчетвером, включая Золотого, переносимся в… Организацию. Наверное.

Оказываемся в каком-то ангаре — огромном, с высоким сводчатым потолком, освещённом магическими неоновыми панелями. Воздух здесь сухой, пахнет металлом и чем-то неуловимо артефактным.

Я с интересом разглядываю статуэтку в руках Масасы.

— А мне такую же подарить нельзя?

Она даже не раздумывает, резко бросает:

— Нет.

— Отдам за центнер яблок.

Глаза Масасы вспыхивают.

— Тогда идёт. Но позже передам.

Похоже, я нашёл уязвимое место негритянки. Теперь можно будет выменивать у неё всё что угодно за яблоки.

Дракон остаётся ждать в ангаре, а мы с Масасой и Настей идём по коридорам, поднимаясь всё выше. Стены гладкие, чёрные, с пробегающими по ним линиями бледного света. Иногда мимо проходят люди, мелькают фигуры в тёмных плащах — все игнорируют нас, погружённые в свои дела.

Наконец, Масаса толкает дверь и жестом указывает внутрь:

— Я привела конунга.

В центре комнаты стоит массивный йети, покрытый густым мехом. Норомос. Он с улыбкой кивает мне, затем указывает на стол:

— Конунг Данила и леди, угощайтесь.

Я опускаю взгляд. На столе — фрукты, вино, целая гора угощений.

Масаса хмурится, лицо её заметно кривится.

— Блин, Норомос! Я же говорила, что мы будем его допрашивать, а не угощать!

— На пустой желудок какой может быть допрос? — удивляется йети.

Я ухмыляюсь, усаживаясь поудобнее.

— Ну, что случилось-то?

Норомос тяжело вздыхает, опирается на стол, его мех слегка колышется от движения.

— У нас большие проблемы. Гагер взял гулей оттуда, откуда брать не стоило.

Глава 3

Ставка Трубецких, Междуречье

Княжна Ольга Гривова прибыла в временный лагерь Трубецких ближе к вечеру. Гвардия Семиборящины недавно вышла из Аномалии — бойцы ещё только приходили в себя после экспедиции.

Ольгу провели в штабной кабинет. Над картой, утыканной фишками и карандашными пометками, склонился сам Трубецкой. Не в парадной форме — китель в пыли, сапоги сбиты, рукава закатаны.

Он выпрямился, едва заметив Ольгу.