Газлайтер. Том 25

Я моргаю.

А ведь и правда…

Про Змейку я не подумал в плане кольца. Она вроде как — зверь, но вообще-то разумная, а по важности не уступает любому гвардейцу. Выходит, обделил незаслуженно.

— Получишь кольцо. Обязательно. После Ледзора только, а то он мне нужен для одного дела, — говорю. Поворачиваюсь к Лене: — Родная, передай Гумалину Трезвому, чтобы сделал кольцо для Змейки.

Лена задается вопросом:

— А какое? Для наложницы или гвардейца?

— Не наложница, а избранница, — поправляю серьёзно. — Но пусть будет печатка.

И тут же думаю: а ведь действительно — люди могут не так понять. Для них что наложница, что избранница — разницы никакой. Ещё решат, будто у нас с Змейкой что-то… интимное. Что, впрочем, не так уж трудно представить, учитывая её формы — выпуклые, откровенно женственные. Очень даже…. Кхм. Но сейчас — не об этом.

— О чём задумался, мелиндо? — одна из моих жён, которая самая долгоживущая и самая остроухая, как всегда, чует определенные мысли. Еще и посматривает хитро.

— О десерте, — отвечаю невозмутимо. — Пойду, перекушу.

Выходя в коридор, почти нос к носу сталкиваюсь с тигрицей Красивой. Она сидит посреди прохода, будто ждала. Желтые глаза смотрят прямо, без стеснения. Взгляд янтарных глаз внимательный. Взвешивающий.

Еще одна особа с неопределенным статусом. Может, удастся сейчас походя разрешить?

— Сударыня, — наклоняю голову вежливо. — А не хотите ли вдруг стать частью моего рода? Ведь вы внесли большую лепту в его будущее, подарив мидасий.

Тигрица прищуривается.

— А вы, — мурлычет, — не хотите стать частью моего рода?

Я смотрю на неё пристально. А она ухмыляется. И тут же, совершенно по-кошачьи, бьёт меня хвостом по ногам — не больно, скорее игриво. Разворачивается и уходит, плавно.

Кошка, которая гуляет сама по себе, — думаю. Но замечаю: на полпути она вдруг оборачивается. Быстро, как будто не специально. Взгляд — через плечо. Проверяет, слежу ли я за ней.

Любопытно.

Какая же у неё тайна? Почему очень редко принимает человеческий облик? Видимо, решит раскрыться — когда сочтёт нужным. А до тех пор будет бродить мимо, молча участвуя в жизни двора, как загадка с когтями.

Во дворе — привычный хаос. Горгоныши снуют туда-сюда, визжат, дерутся за палку, которую никто не бросал. Один уже залез на Коренаста, второй копошится у клумбы, третий каким-то образом оказался на крыше. В компании с ними — големыши. Всё, как обычно.

И тут — Светка. Хмурая, будто надвигается гроза. Подходит, уперев руки в бока:

— Даня! — строго, почти грозно. — Ты со мной поступил очень коварно!

— Правда? — невинно поднимаю бровь.

— Правда! — настаивает на она. — Так вот, знай: этой ночью ты только мой. Ясно тебе?

— Ясно, — киваю с улыбкой.

— Потому что я долж…. А ты согласился? Хорошо! — Светка удовлетворённо кивает. — Ладно, я пошла пить травы, — морщится блондинка. — Теперь каждые три часа по расписанию пью всякие отвары. Лакомка говорит, что так ребенок будет здоровее.

— Конечно, здоровье превыше всего. Ты поступаешь очень разумно, — соглашаюсь, и задобренная блондинка отчаливает.

Во дворе нахожу Ледзора — прибыл ещё с последней партией альвов. Стоит чуть в стороне, рядом с ним Кострица. И, судя по лицам, семейный диалог уже перешёл в фазу словесной дуэли.

— Ты был в Антарктике столько времени! — фыркает Кострица, взметнув гриву рыжих волос. — С кем ты там успел снюхаться, снеговик?

— С кем бы я там снюхался, хо-хо?! — Ледзор мотает головой. — Там никого нет. Только пингвины!

— Да-да, рассказывай. Я-то знаю: у вас там эти чилийки знойные бегают! В купальниках по снегу!

— Какие чилийки, хо-хо?! — задыхается Ледзор, явно взведён. — Да и в купальниках они там себе только всё отморозят! Это же Антарктика!

— Значит, ты их согревал!

— Хрусть да треск! Да мне тебя хватает! Ты же сама — та еще знойная! И вулкан заодно!

— Не верю. Ты бабник!

Я приближаюсь, перехватывая диалог, пока они не устроили танцы с огнешарами.

— Ледзор, — говорю спокойно. — Пойдём. Надо поговорить.

Морхал тут же спешит, с облегчением оглядываясь на Кострицу, будто я — спасательный спецназ. Мы отходим в сторону.

— Вижу, уже надел печатку гвардейца, — говорю, кивая на его руку с перстнем.

— Низкий бородач дал, хо-хо, — кивает Ледзор.

— Ты сам хотел тренироваться, наращивать ранг. Что ж — настал момент. Самое время пойти к твоему спарринг-партнеру.

* * *

Южная пустыня, Боевой материк

Ратвер сидел на иссушенной земле, тронутой солнцем и смертью. Тело до сих пор хранило следы урона конунга Данилы. Шрамы. Гнойные пятна, где отрава менталиста всё ещё не полностью выгорела. Тот, конечно, не упустил шанса — подсунул новый яд, изысканный, вязкий, медленный. Но время шло. Регенерация продвигалась. Сила возвращалась. Сейчас он уже почти достиг формы Грандмастера. До Высшего Грандмастера осталось недолго.

«Скоро я убью мальчишку».

А потом будет Ратвер примется за ту рыжую оборотницу, любовницу конунга. Ту, что носит на себе его — Ратвера — запах. Его кровь. Его продолжение. У неё просто не может быть другой родословной — он это чувствует. Инстинктом. Молчаливой уверенностью, вбитой в кости. Она — его потомок. И с ней он создаст новую расу. Сильную. Совершенную. Без морали. Без стыда. Без слабости. Намного лучше этих выродков-ликанов, слишком человечных для настоящей природы.

Люди называют это мерзостью. И пусть. Ратвер — не человек. У него нет табу. Нет жалости. Есть только цель. И эта цель — месть конунгу. Особенно будет приятно, потому что рыжая — любовница самого Данилы.

И тут —ментальная плеть, хлещущая по разуму:

— Не любовница, а жена, кусок ты дерьма.

Ратвер вскочил. Грудь сжалась, дыхание вырвалось хрипом.

— Что?! — прохрипел он. — Ты… Ты следишь за мной?! Ворвался в мои мысли?! Как?! Я ещё не в форме… но не настолько же!