Газлайтер. Том 27

Первой молчание нарушила Гюрза. В её голосе звучала не только тревога, но и плохо скрытое раздражение:— Мой отец будет недоволен. Он категорически против возвышения лорда Данилы… тьфу ты, короля Данилы. Если он действительно сумеет защитить Молодильный сад, а тем более — возродить его, Багровый Властелин непременно приблизит его. Этот человечишка станет правой рукой Его Багровейшества!

Гагер молча сжал кулак, будто хотел задушить воздух. Вены выступили на запястье, но он ничего не сказал.

Ламар, стоящий рядом, кивнул:— Это беспокоит и меня. Поэтому я уже начал действовать.

Он щёлкнул пальцами. Из тени выступил гвардеец, ведя за собой странного человека — жилистого, с сероватой кожей, жёлтыми вертикальными глазами и шестью руками. Дикарь из племени Многоруких. Он поклонился глубоко, не поднимая взгляда.

Ламар посмотрел на него сверху вниз:— Ты передашь своему вождю: в Молодильном саду появились Ананасы Бессмертия. Скажешь, что они уже созрели. Пусть идёт в поход как можно скорее, иначе упустит шанс на вечную жизнь.

Он бросил ему мешок — звон монет был глухим, тяжёлым. Многорукий сгреб его с жадным блеском в глазах и мгновенно исчез в зарослях, провожаемый гвардейцем.

Гюрза помедлила, затем произнесла с сомнением:— Ананасы Бессмертия?

— Только что придумал, — пожимает плечами Ламар. — Эти многорукие ничтожества точно поведутся.

— А если у этих дикарей ничего не выйдет?

Ламар усмехнулся:— Конечно, не выйдет. Но нам это и не нужно. Пока Филинов и тролли будут разбираться с нападением Многоруких, мои люди подожгут Сад. Пусть потом этот человечишка возрождает угольки.

Гагер, молчавший всё это время, только вздохнул:— Хорошо бы вышло.

Этот ничтожный человек унизил его на глазах у невесты. Притом Данила ещё заполучил Всплеск Тьмы. Эти артефакты Гагер делал собственноручно, тратил на них свои силы, потому он был очень зол. И хорошо бы мальчишке наконец умереть, а иначе его ждёт намного более жестокая участь.

* * *

Мы с Лакомкой идём вдоль деревьев Молодильного сада. Жена шагает медленно, с сосредоточенным лицом. Касается стволов, скользит пальцами по листьям, иногда замирает — словно что-то слушает кожей. Я решил прогуляться вместе с ней, чтобы помочь в постановке диагноза.

Наконец она останавливается, выдыхает и говорит удручённо:— Всё очень сложно. Но я не подведу тебя, мелиндо.

Я хмурюсь.— А в чём, собственно, дело?

Она качает головой, встряхивая длинные золотые волосы. Глаза блестят, но далеко не от радости:— Такое ощущение, что у Сада будто выдернули магический стержень. Всё тут — как осевшее здание. Он жив, но как будто потерял то, что соединяло его части в одно целое.

Окидываю взглядом деревья.— А может, у Сада и правда был единый магический источник? А потом — исчез?

Лакомка широко распахивает глаза. Даже зрачки стали больше:— Мелиндо, ты гений! Я не подумала, но ведь действительно… Сад ощущается как организм. Значит, у него мог быть источник, питающий всё. А теперь его нет. И поэтому Сад — больше не растёт.

Мда, проблема выяснена. Теперь надо придумать как раздобыть этот непонятный источник.

В этот момент у меня в голове всплывает хриплый голос Деда Дасара:— Мы занялись уже подготовкой к ловле лошадок. Щеф, ты можешь помочь? Эти тролли ни хрена не слушаются. Даже не знаю, что с ними делать.

Я только вздыхаю. Ну конечно. Кто ещё должен уговаривать троллей, как не телепат? Да только я их тоже ни хрена не понимаю.

Оставив Лакомку в глубине Сада, направляюсь к восточной опушке.

Там кипит работа. На десятки километров в траве раскиданы огромные каменные плиты. Тавры их накастовали каменной магией. План — построить из них временные препятствия: преграды, которые заставят табун спринтов застопорить движение.

По сигналу Дасара — который подастся через свисток — тролли должны поднимать плиты и ставить вертикально. На деле всё это превратилось в вялый бардак. Один тролль кидает плиту взад-вперёд, другой ставит её под углом, третий берёт плиту и хлопает четвёртого по башке, и тот кайфует, качаясь от ударов и пуская слюни. Один даже зачем-то обнял плиту и не хочет отпускать, привязался, видно.

Я прохожу мимо кучки троллей сразу к Бумбе. Смотрю строго в глаза.— Бумба. Поднять. Вот так. Вот. Ровно. Чтобы не падала, — пытаюсь донести мысль и сам показываю.

Он смотрит на меня непонимающе, почесывая лоб.— Бумба?

— Бумба! — швыряю ему в башку каменный валун.

Он падает на задницу от удара, хлопает глазами — без боли, просто удивленно, — потом встаёт, хватает плиту и — о чудо — делает всё правильно. Надо было всего лишь по черепушке дать один раз. Тролли ведь так и учатся новому с самого детства. Не долбанешь — ничего не уяснят.

— Вот и всё, — удовлетворённо замечаю.

Теперь можно не волноваться за остальных троллей — уж Бумба своим всё сам объяснит, у него рука тяжёлая, а сам на опыте.

Оборачиваюсь на подошедших Красивую и Настю.— Даня, звал? — спрашивает Настя, майку она переодела на зелёную, типа камуфляжную. Правда, это никак не поможет ей в облике рыжей волчицы, но да ладно.

— Да, на вас — главная задача по ловле Белогривого. Сосредоточьтесь на нём. Остальных лошадей — как получится. Если полезем на весь табун сразу, останемся ни с чем. Потому в приоритете вожак.

— Мы не подведём, Даня, — говорит жена твёрдо.

— Р-ра, — раскрывает пасть Красивая, но это она скорее просто зевает. Впрочем, тигрице я доверяю без всяких слов.

Ближе к вечеру появляются и спринты. Десятки разноцветных красивых лошадей: гривы колышутся, бока блестят, копыта мерцают, будто отполированные. Табун неспешно выходит к опушке, как будто к пикнику, начинают щипать кусты.

Дасар, вложив два пальца в рот, свистит.

По всей равнине — из травы вдруг встают каменные плиты, одна за другой, с большими промежутками между ними. Тролли пыхтят, кряхтят, но поднимают плиты быстро, выставляя вертикально.

Я наблюдаю с опушки. Большинство лошадей равнодушно щипают листву. Да только мой любимый Белогривый вдруг замирает и оглядывается назад на троллей, что поднимают плиты. Блин, умный конь! Сразу заволновался, почему тролли на них не кидаются, как обычно.

А потом Белогривый смотрит прямо на меня. Я отвожу лицо в сторону, да только умного жеребца не проведёшь.

Резко он ржёт, как тревожный колокол.

Табун мигом слушается своего вожака и бросает кусты. Спринты срываются с места в галоп, начинают телепортироваться — рывками по триста метров на восток.:— Начинаем! — бросаю в мыслеречь.