Газлайтер. Том 29

Павлинарх откликается быстро:

— Ну ничего себе! Это очень здорово, Данила! Я, правда, не сомневался в тебе. Скажи, где ты — сейчас подъедет транспорт.

Через несколько минут к нам подкатывает пикап, управляемый солдатом-павлинари. Машина неказистая, с побитыми бортами. Но я-то знаю, что внутри у неё всё в порядке: надёжный двигатель, усиленная подвеска. Весь автопарк на Боевом материке снабжается через мой род — мы не торгуем ханьским ширпотребом и дешёвым барахлом.

Мы с Ледзором закидываем в кузов золотого оленя — обычного рогатого самца добротного размера, с красной раной на боку для убедительности.

Айра без лишних слов садится на пассажирское сиденье, я — следом. Ледзор залезает в кузов. По дороге к нему словно из ниоткуда залетает Змейка — в руке у неё кружка кофе. Хищница запрыгивает на ходу.

— Мазака, пиииить! — протягивает она кружку сквозь заднее окно кабины.

Я удивлён и делаю маленький глоток — классический латте:

— Змейка! Что за колдовство? Где ты вообще кофе взяла?!

Змейка загадочно улыбается и, хрипло рыкнув, бросает:

— Фака, мазака.

Нет, тут точно замешан Ломтик, больше нет вариантов. Пушистик, что ты скажешь в своё оправдание?

— Тяв! — лаконично отмазался мелкий.

Кофе я опрокидываю в себя залпом, чтоб не расплескать. Пикап подпрыгивает на кочках, пробираясь сквозь лес, и вскоре мы выезжаем на стоянку, где уже ждут Герпес и Павлинарх со своими людьми. Герпес замечает нашу «добычу» первым. Его лицо искажает недоумение и ярость:

— Что это такое?

— Как «что»?! — радостно восклицает Павлинарх. — Вы не видите, принц?! Это же золотой олень!

— Вас зрение подводит, «друг детства»? — с участием спрашивает Айра, вылезая наружу вслед за мной.

— Да этого не может быть! — возмущается в своей ярости принц вульфонгов.

Я удивляюсь:

— Почему не может быть? Мы же охотились на оленя.

— Э-э-э… потому что олень очень быстрый, конечно же! — оправдывается принц.

Павлинарх, не сдерживая улыбку, хлопает меня по плечу и восклицает:

— Выходит, недостаточно быстр, чтобы убежать от короля Данилы! Я и не удивлён, что именно тебе выпала удача, Данила!

Его голос полон искреннего восхищения, а вот Герпес напрягся, как и его менталист Ламан, словно им обоим врезали под дых. Принц резко вздрагивает и срывается на рык:

— Ламан! Проверь этого чёртова оленя! Вы же не против, король Данила? — тут же спохватывается разъярённый вульфонг. — Это чисто праздное любопытство.

— Смотрите здоровье! — киваю.

Я с усмешкой наблюдаю, как Ламан приближается к туше «оленя». На самом деле мне приходится жуть как напрягаться — чтобы глушить ментальное излучение лежащего в кузове, даже погрузил его в глубокую дрему, чтоб он казался мёртвым и обвести менталиста вокруг пальца.

Ламан наклоняется над тушей, проводит руками над шкурой. Тут он хмурится, заподозрив неладное — видимо, уловил излучение спящего сознания. Но поздно — я молниеносной мыслью бужу зверя, а он, согласно нашему плану, едва пробудившись, не медлит и вспыхивает в синей вспышке метаморфозы.

— Ч…! — вскрикнуть Ламан не успевает.

Рокзул, ещё до конца не обратившись в хищника, ещё наполненный свечением, вгрызается менталисту в глотку. Мне пришлось поднапрячься, чтобы ускорить мышление зверя на максимум и чтобы он действовал как метеор.

Когда залипшие пятна света исчезают, «золотого оленя» уже нет. Перед нами стоит рокзул, срывая остатки маскировки, а его пасть разламывает шейные позвонки своего мучителя. От прекрасной золотой шкуры не осталось и следа, как и от красной краски на боку.

Ламан застывает в пасти монстра — безжизненный, голова безвольно повисла вниз, будто сломанная игрушка.

Герпес, побледневший, срывается на крик:

— Огонь! Огонь! Убейте его…! — и тут же затыкается, получив ментальную пощёчину в моём исполнении.

— Не стрелять! — я резко прерываю его. — Иначе убьёте сира Ламана.

Хотя, если быть честным, Ламан уже мёртв. Но не все здесь менталисты, чтобы увидеть его мёртвое сознание.

— Уноси ноги, рогатый! — бросаю по мыслеречи зверю.

Рокзул, не теряя времени, мощным толчком отталкивается от земли, одним прыжком взлетает на крышу пикапа, оттуда — ещё одним стремительным рывком — исчезает в сторону леса. Десяток громких выстрелов всё же следует ему вдогонку — павлинари спустили курки, и громобои рвут воздух резкими хлопками. Молнии шипят, но я только хмыкаю. Для рокзула эти выстрелы — не больше чем комариные укусы.

Павлинарх вскидывает руку, всматриваясь в полыхающие заросли, и восклицает:

— Это был оборотень-зверь! Рокзул!

Он тут же, осознав бессмысленность пальбы, резко разворачивается к своим гвардейцам:

— Прекратить огонь! Бесполезно палить по кустам! Он уже убежал!

Стражники один за другим опускают оружие.

— Почему он носился так резво?! — принц Герпес накидывается на меня с обвинением. — Вы его вообще ранили, король?!

Я спокойно говорю, словно комментируя погоду:

— Видимо, вы правы — я его не добил, принц.

Павлинарх кивает, не отрывая взгляда от леса:

— Неудивительно. Это очень мощный зверь. Видимо, король Данила, вы его оглушили, но он проснулся в самый уязвимый момент для сира Ламана.

— Хотите сказать, это всего лишь совпадение?! — рычит Герпес.

— А что же ещё, принц? — хмуро спрашивает Айра, и Змейка ощеривает клыки, а Ледзор поигрывает бицепсами, держа топор.

— Без понятия, принцесса, — мычит Герпес, решив придержать свои подозрения при себе. — Просто вышло всё очень странно.

— Одно точно, принц Герпес: по дороге в Перьяндар вы видели вовсе не золотого оленя, — замечаю. — И у нас больше нет повода для охоты. Всё-таки никакого золотого оленя нет в этом лесу. Только зверь-оборотень.

Айра кивает:

— Верно, мой господин. Традиция шакхаров здесь неприменима.

Павлинарх бросает взгляд на темнеющее небо и добавляет:

— А раз так, переночуем в лагере и отправимся обратно.

Герпесу уже нечего возразить. А потому мы разворачиваемся и трогаемся в лагерь. Солнце уже клонится к закату, тени ложатся длинными полосами.

В лагере я сразу направляюсь в свою палатку. Плотно затягиваю полог за собой, отсекая остатки дневного света, сажусь на ковёр, скрестив ноги.