Где кончаются нервы

– Мне реально нравится ход твоих мыслей.
– Я притянул его к себе, чтобы поцеловать.

Прошло добрых полчаса, прежде чем мы, наконец, выбрались из постели и поплелись вниз выпить кофе.

Я не обращал внимания на постоянную боль в мышцах. Я ни в коем случае не жаловался на этот дискомфорт. Провести всю ночь в мучениях - это одно. Позволить Майклу трахать меня семью способами, до воскресенья, и чувствовать легкую боль на следующий день? Это того стоило. Это стоило даже боли в моем плече, тем более что ее причиной было и лечение. Чертовски хорошо, что Майкл хранил дома кое-что из своих профессиональных инструментов.

Но если и было что-то, чему я научился на собственном горьком опыте за последние несколько лет, так это то, что что-то настолько хорошее почти всегда - нет, всегда– слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне следовало знать, что это ненадолго. И, может быть, так оно и было, но я подумал, что сначала выпью хотя бы чашечку кофе.

Неа. Ни за что. Это, должно быть, был своего рода рекорд.

Мы стояли в противоположных концах кухни, без рубашек, с чашками кофе в руках. Майкл не смотрел на меня. Никто из нас не произнес ни слова.

После пары неловких минут он взглянул на меня, но быстро отвел взгляд.

Черт возьми. Мы сделали два глотка кофе, и он уже пожалел об этом, да? Я вздохнул. Мой желудок скрутило в узел, когда мое собственное сожаление пробило себе дорогу вместе с изрядной долей неловкости.

– Может, стоит просто поговорить об этом, - сказал я за чашкой кофе.
– Проясним ситуацию, пока все не стало странным.

Его взгляд метнулся ко мне.

Ладно, вот теперь, как все стало странным.

Тяжело вздохнув, Майкл оперся бедром о стойку и потер глаза большим и указательным пальцами.

– Все в порядке. Ну, когда в доме были только мы с тобой, в этом не было ничего особенного, но...
– Он указал на лестницу.
– Дело не только в нас. И, наверное, я не знаю, смогу ли я это делать.

– Почему нет? – спросил я.
– Ты... Ты же не думаешь, что я брошу это ему в лицо, правда?

– Нет, нет, дело не в этом. Но...
– Он выдохнул. – Блядь , я даже не знаю, почему это меня так беспокоит. Но мы живем вместе. С моим ребенком. И ты мой пациент. И я… - Он закрыл глаза и провел рукой по волосам.
– не знаю. Прошлая ночь была великолепна, но теперь, когда я могу ясно мыслить, я... я просто чувствую себя не в своей тарелке.

Я прикусил внутреннюю сторону щеки. Я хотел возразить, что мы могли бы обойти все эти проблемы, но… могли ли мы?

Я перевел дыхание и тихо спросил:

– Значит, мы снова будем соседями?

– Я не вижу, какой у нас есть выбор.

Я воздержался от очевидного варианта.

– Встречаться с кем-то - это одно, - сказал он.
– Жить вместе, когда в доме мой ребенок...

– Мы не обязаны ничего делать, пока он здесь.

– Он не глуп, - решительно заявил Майкл.
– Нам не обязательно давить друг на друга, чтобы он понял, что что-то происходит.

– Я не утверждаю, что он глуп, но это не значит…

– Джейсон, нам действительно не следует этого делать.
– Вздохнув, он прислонился к стойке.
– Прости. Не то чтобы я не хотел продолжать, но...
– Он потер глаза.
– Я должен думать о своем ребенке. И если мы будем жить вместе, все может сильно осложниться.

У меня сердце ушло в пятки.

– Совместная жизнь тоже все усложнит, если мы решим отступить.

– Так что, мы обязаны продолжать в том же духе?
– он спросил.
– Потому что мы живем вместе?

– Вовсе нет. Все, что я хочу сказать, это то, что в любом случае все будет сложно.
– Я засунул большие пальцы в карманы джинсов, чтобы не скрестить руки на груди.
– Мы не можем вернуться назад и стереть из памяти все, что произошло прошлой ночью.

– Нет, полагаю, не можем.
– Он потер лоб.
– Дело в том, что мой ребенок даже не знает, что я гей. До недавнего времени я и сам себе в этом не признавался. Как, черт возьми, я могу все это объяснить семилетнему ребенку?

– Ты стыдишься этого?
– спросил я.

– Что?
– Он покачал головой.
– Нет, конечно, нет. Я...
– Опустив взгляд, он выдохнул.
– Я имею в виду, я не уверен. Я, правда, не знаю, что я чувствую по этому поводу. По… по поводу всего этого.

Я не ответил. Я не знал, как.

Майкл продолжал говорить так тихо, что я едва мог его расслышать.

– Это выходит за рамки того, чтобы сказать ему, что я гей. В наши дни даже встречаться чертовски сложно. Я всегда меньше беспокоюсь о самих отношениях и больше о том, как они повлияют на моего ребенка, что в значительной степени все портит, и...
– Он замолчал.

– И я, вероятно, сочувствую Дилану больше, чем ты думаешь, - сказал я.
– Мои родители развелись и поженились еще раз, когда я был маленьким.

Он слегка сдвинулся, приподняв брови.

– А тебе было трудно?

Я пожал плечами.

– Конечно, было. Но это не был конец света.

– А как бы это было, если бы один из твоих родителей был геем?

– Я не знаю. Может быть, это что-то изменило бы, а может быть, и нет. Но я хотел, чтобы мои родители были счастливы.

Майкл вздохнул.

– Чего определенно хочет Дилан. Думаю, ему было тяжелее, чем мне, когда я расставался с людьми.
– Он остановился.
– В последний раз, когда я расставался, это было абсолютно по-дружески, и, честно говоря, я думаю, что Дилану от этого было еще тяжелее, чем если бы он услышал, как мы ссоримся.

Я склонил голову набок.

– Как это?

– Это его чертовски смутило. Я имею в виду, что мы скрывали от него все наши споры. И, как я уже сказал, все было по-дружески. Мы сказали Дилану, что не ладим и нам нужно идти разными путями, но для пятилетнего ребенка это не имело никакого смысла. Он никогда не видел, чтобы мы не ладили, так что, насколько он мог судить, все было в порядке.

Майкл вздохнул.

– Мы с его матерью тоже всегда были в дружеских отношениях, и, сколько он себя помнит, мы были порознь. Поэтому он не знает, как вести себя в отношениях. Его мама и папа никогда не были вместе. Единственная подруга его отца уехала, не предупредив Дилана. Вот почему он так и не смог наладить отношения со своим отчимом. Он до смерти боится, что в любой момент может вернуться домой, а Ли уйдет.
– Закрыв глаза, он провел рукой по лицу и тихо выругался.
– Тот факт, что мы с тобой живем вместе, только усложняет ситуацию. Дилану и мне.