Где простирается тьма

– Боже, хорошо, хорошо. Дай сюда.

Я беру бутылку и пью, впервые за несколько недель чувствуя, что все может пойти так, как задумано.

И, что удивительно, мне хорошо.

~ * ГЛАВА 16 * ~

Джесс

– Громче, громче!
– хихикаю я и кружусь.

Я пьяна. Нет, я пьяна в зюзю! Я дошла до кондиции и зажигаю напропалую. Последние полчаса я танцую под собственный аккомпанемент. Пою и кружусь, пока не приземляюсь на песок, а потом начинаю заново. Большинство парней угорает с меня, я даже видела, как иногда улыбался Дими. Он не сводил с меня глаз, даже когда Барби Малибу попыталась забраться к нему на колени.

– Зед!
– кричу я.
– Пой громче.

Зед присоединяется ко мне, и мы отбегаем на пляж. Он сидит на валуне и поет мне «Хлопковый глаз Джо» в стиле кантри. Получается не очень хорошо, но я не собираюсь говорить ему об этом. Он поет громче, и я кружусь сильнее и сильнее, пока не сводит живот. Я падаю на песок с громким смехом. Зед спрыгивает с камня, подбегает и плюхается рядом со мной.

– Ты когда-нибудь пробовал составлять фигуры из звезд?
– хихикаю я, глядя на звездочки, проносящиеся по небу.

– Нет.

– Попробуй, - подбадриваю я, щурясь, чтобы лучше видеть сквозь застилающий зрение туман. Нет, я слишком пьяна, чтобы разглядеть их.

– Давай, ты первая.

– Хорошо, - говорю я, сосредотачиваясь. Я скольжу затуманенным взглядом по звездам, пока не убеждаюсь, что вижу фигуру.
– О, смотри, вот это похоже на пенис.

Зед фыркает и смеется.

– Серьезно?

– Да, смотри-ка.

Я указываю на небо.

– Да там же около миллиарда звезд.

– Смотри внимательнее, - настаиваю я.
– Вон, указывает прямо на Луну.

Зед расхохотался.

– Ты серьезно?

– Серьезно!
– вскрикиваю я, елозя по песку ногами.
– Смотри.

– Зед?

Доносится голос Димитрия и, обернувшись, вижу, что он стоит на пляже, скрестив руки на груди, и смотрит на нас. Зед вскакивает, отряхивая песок с джинсов.

– Извини, босс, просто на звезды смотрю.

– Понятно. Иди к парням.

Он кивает и улыбается мне.

– Ну, бывай, Джесс.

– Пока, Зед, классно с пенисом получилось.

Он смеется и качает головой, исчезая за деревьями. Димитрий ложится рядом со мной, закинув руки за голову. Я всем телом начинаю осознавать его присутствие, и, будучи навеселе, очень трудно не подкатиться к нему под бочок.

– Я, вообще-то, хотел узнать, чем вы двое занимались?

Я хихикаю.

– Мы составляли фигуры из звезд. Я увидела пенис, а он не смог.

Димитрий поворачивается ко мне, приподнимая брови.

– Абсолютно уверен, что там нет пениса.

– Есть, Дими. Не сомневайся.

Он тихо смеется.

– Холодает, тебе надо пойти отдохнуть. Уже почти два часа ночи.

Я поднимаю брови и неуклюже переворачиваюсь на бок.

– Серьезно?

– Да.

– Давай сначала поплаваем.

– Не думаю, что это разумно.

Я надуваю губы.

– Ты не моя мамочка, ну же, давай.

Через несколько веселых попыток я все-таки встаю и, спотыкаясь, иду к океану.

– Эй-эй, - говорит Димитрий, обнимает меня за талию и оттаскивает назад.
– Ты утонешь.

Я фыркаю.

– Не-а, все в порядке.

– Так, ты пьяна и тебе нужно проспаться.

– Но, Дими, - хнычу, - я хочу поплавать.

Он весело хмыкает и тянет меня к пришвартованному кораблю. Димитрий помогает мне подняться по трапу, и он попеременно то похохатывает, то ругается. На полпути к каюте он сдается, сгребает меня в охапку и поднимает на руки.

– Я могу сама, - протестую, пытаясь вывернуться. Но это абсолютно бесполезно. Он слишком силен.

– Не сомневаюсь, но так гораздо быстрее.

– Мы можем поплавать?

– Нет.

– Пожалуйста, Дими.

Он улыбается, а я дотрагиваюсь до его щеки, где появляется одинокая ямочка.

– У тебя только одна ямочка.

– Вот как?

Я киваю, тыча в нее пальцем.

– Ага. Как думаешь, это какой-то дефект?

– Ты просто прелесть, правда…

Я хихикаю.

– Я не имела в виду ничего плохого, Дими. Я думаю, это мило.

– А говоришь, ничего плохого.

– В смысле?
– спрашиваю, поглаживая щетину на его щеках.

– Ты только что назвала меня милым.

Мне хочется смеяться, но я сдерживаюсь.

– А что плохого быть милым?

– Милым парня называют, когда он не айс, но не хотят обидеть.

Я смеюсь, качая головой и трогая пальцем его нижнюю губу.

– Ладно, как насчет такого: ты сексуальный, горячий, плавящий трусики, вызывающий водопад у кисок во всем мире.

Он громко смеется.

– Ты, серьезно, блин?

– Сегодня меня об этом часто спрашивают, - хмурюсь я.
– Да, я серьезно. Многим женщинам станет неуютно в вагине, как только ты состроишь им свои сексуальные глазки.

У него от смеха грохочет в груди, и я тоже невольно улыбаюсь.

– Неуютно в вагине? Да?

– Это очень серьезная тема, Дими, не отмахивайся. Один твой взгляд и - бум, у них серьезная утечка.

– Господи, прекрати. Ты так говоришь, будто у этих вагин серьезная проблема.

Я громко смеюсь и толкаю его в грудь.

– Эта проблема у них из-за тебя.

Он сбрасывает меня на кровать и смотрит сверху вниз.

– А что насчет твоей вагины?

Я смотрю на него, сморщившись.

– Какое уродливое слово, правда?

– А как тебе бы понравилось ее называть?

Я скрещиваю руки на груди.

– Я, вообще-то, не говорила, что хочу ее как-то называть.

Он снова улыбается мне своей полуулыбкой. Бли-ин.

– Ты никогда не говорила, что не хочешь.

– Умник. Твои сексуальные глазки на меня не действуют.

Он ложится на кровать рядом со мной.

– Неужели?

– Вот именно.

– Ладно, - бормочет он, зевая.

– Если ты устал, можешь поспать. А я пойду купаться, - говорю я, приподнимаясь и подползая к краю кровати.

Димитрий вскакивает, хватает меня за талию и тянет обратно.

– Никуда ты не идешь.

– Ты всегда такой командир?

Боже, неужели я это только что ляпнула? Не комильфо, Джесс. Совсем.

– Тебе нужно попить, сиди здесь.

Он опрокидывает меня на кровать и, удерживая рукой, встает.