Где-то там, за облаками…

Когда я впервые увидел как моя, тогда еще будущая, жена готовит пельмени, то пришел в откровенный ужас. На мой холостяцкий взгляд превращать незатейливую процедуру в шедевр кулинарного искусства было кощунством. Я всегда искренне считал, что нужно лишь вскипятить воду, покидать туда десятка два пельменей, дождаться пока они всплывут, и все.

А вот Надя все делала по-другому. В кастрюльку с кипящей водой ссыпалась нарезанная ровными ломтиками картошка, добавлялась порезанная на четыре части луковица и пара листов лаврушки. Минут через пять добавлялись пельмени и мелко покрошенная зелень. Напоследок выжималась четвертинка лимона.

— Вить.

— Что?

— Тут ребята с работы спрашивали, не сможешь ли ты прийти на небольшую дружескую встречу с читателями.

— Ты же знаешь, что я принципиально стараюсь свести количество таких встреч к минимуму. И отнюдь не потому, что я такой вредный… Просто слишком много работы сейчас.

— Знаю. Поэтому и сказала нет.

— Спасибо. А чем мотивировала.

— А я должна мотивировать?

Отправляю последний оболваненный корнеплод к уже мокнущим пятерым собратьям и откладываю ножик.

— А кто кстати приглашал?

— Саша Гнеушев. Помнишь такого?

Ну еще бы. Столь колоритную личность Саша Гнеушев тяжело забыть. Высокий и тощий как жердь парень с глазами, как у глупого теленка, за толстыми стеклами очков. Вечно какой-то всклокоченный и рассеянный. Жуткий любитель фантастики и компьютерных ролевых игр.

И при всем при этом весьма остроумный и последовательный собеседник.

— Помню… Передай ему что я просил не обижаться, но мне сейчас действительно некогда. Появится "окно", обязательно зайду.

— Хорошо передам. — Надя смахнула в кипящую воду картофельные кубики и закрыла кастрюлю крышкой. Та немедленно начала позвякивать, энергично подпрыгивая и выплевывая из-под себя струйки раскаленного пара. Надя убавляет газ и с лукавой улыбкой оборачивается ко мне.

— Виделибы тебя сейчас твои почитатели. Писатель Соловьев, банально чистящий картошку на кухне.

— Хм. — Споласкиваю руки под струей холодной воды. Газовая колонка вещь отличная, но что-то уж больно лениво ее включать.

— Ну и что? Что я — не человек? Не могу банально почистить банальную картошку?

Вместе смеемся. Книги. Как часто тех, кто переносит свои мысли на бумагу, сравнивают с их героями? Ох часто. Слишком часто. Назойливо часто.

Мы строим на бумаге иллюзорный мирок.

Расставляем на нем королей и пешек. Злодеев в масках и без масок. Добрых принцев под развевающимися алыми парусами и принцесс ждущих своего героя под кружевным балдахином. Заставляем плакать и смеяться. Проводим грани между добром и злом, порой делая черное белым, а белое черным. И очень устаем давать объяснения…

Почему Ваш главный герой…? Почему Ваша главная героиня…? А почему….?

НЕ ЗНАЮ. Так получилось. Прорвалось сквозь жесткий фильтр сюжетной линии и вплелось в повествование. Каждый раз, садясь за клавиатуру, я провожу небольшую вивисекцию над своими эмоциями и фантазиями. Пусть это очень приятно — мне нравиться писать, причем именно не графоманить, исчеркивая пустыми словесамибелые листы, а писать, вдыхая жизнь в неожиданно проявившийся как после щелчка фотокамеры мир. Все одно это вивисекция. Пусть на мгновения, но я превращаюсь в тех, о ком пишу и живу с ними как единое целое. Выворачиваю наизнанку свою душу, чтобы принять в себя душу того о ком собираюсь писать. И это отнюдь не дешевый пафос. Это моя повседневная работа. Я не кукловод, а скорее оболочка для моих кукол. И далеко не всегда хочется снова впускать в эту оболочку того или иного персонажа. Тем более, для того чтобы ответить на очередной вопрос, заданный любопытствующим читателем. Также противно как и демонстрация фильма отснятого в собственной спальне.

Бар "У флинта" находился неподалеку от Манежной площади. Невысокое одноэтажное здание венчала скромная неоновая вывеска с изображением зеленого хвостатого попугая. Я толкнул скрипучую дверь и оказался в скромном вестибюле с гардеробом и большим аквариумом около дверей в туалет. Разделся, отдав старушке-гардеробщице пальто и шарф. Причесался, глядя в высокое с отколотым краем зеркало. И прошел в зал. Бар оказался на удивление неплохим. Стены были выложены грубым камнем. Потолок скрывали старые рыбацкие сети, серой паутиной оплетавшие огромные модели старинных кораблей. В небольшом зале ютились с десяток грубых деревянных столиков и небольшой подиум со стоящим на подставке синтезатором.

Людей было не много. Я сразу отметил столик за которым сидел Захар. Он расположился в самом углу, рядом со стойкой бара и мог обозревать тех, кто входил в бар и тех, кто в нем уже находился. Перед Захаром уже стоит три пустых бутылки из-под пива — значит он здесь уже не менее часа.

Прохожу в глубину зала и занимаю пустой столик рядом со стойкой бара. Молоденькая официантка быстро ставит на стол пузатую старинную бутылку с горящей свечой и оставляет толстую папку с меню. Все как в хорошем ресторане. Неторопливо листаю страницы. Если честно, то есть мне не хочется. Но, пожалуй, здесь не принято сидеть, ничего не заказывая. Сразу отбрасываю экзотические названия. Затем отбраковываю всякие салаты с красной и черной икрой — не сегодня и не под это настроение. Останавливаюсь на скромной камбале запеченной в тесте с картофелем фри. Из спиртного выбираю розовый мартини. Гурман во мне начинает тихо подвывать от ужаса.

Лучше помолчи. Ладно? Ну, хочется мне мартини и все тут.

В ожидании заказа неторопливо оглядываюсь. Несколько парочек, пара размалеванных девиц вполне понятной профессии и трое парней с бритыми затылками. То ли заведение не слишком популярно то ли еще слишком рано. Наверное, все-таки второе. На подиуме никого нет — вместо живого человека, лениво играет музыкальный центр, насыщая окружающее пространство мелодиями старого джаза. Свет в зале притушен, а окружающий полумрак с плывущими кольцами табачного дыма вкупе с огоньками горящих свечей создает приятную, слегка интригующую атмосферу таинственности. Еще раз оглядываю посетителей в поисках знакомых лиц. Никого. Смотрю на Захара. Тот слегка пожимает плечами. Понятно. Значит, и он никого из общих знакомых не видел. Что ж. Будем ждать. За этим и пришли.

В ожидании заказа пересаживаюсь за стойку бара. Заказываю стакан апельсинового сока и достаю пачку сигарет. Прилизанный бармен в щегольском пиратском костюме мгновенно ставит передо мной хрустальную пепельницу. Надо же. Вполне обычная круглая посудина, а я уж думал, что заставят стряхивать пепел в очередную пивную бутылку или на худой конец в глиняный кувшин.

Потягиваю ледяной сок медленными глотками и рассматриваю батарею бутылок на полках. Полки тоже стилизованы под старину. Массивные деревянные доски, слегка отполированные и без всякого лака. Стильно, ничего не скажешь. Бутылки вполне обычные с цветастыми наклейками и на любой вкус. Опять таки как дань названию бара — припорошены толстым слоем пыли (наверняка, кстати, искусственной). Хороший дизайнер поработал над оформлением этого заведения. Работа явно штучная и незатасканная.

Замечаю, что сидящие через пару столиков дамы слишком часто поглядывают в мою сторону. Одна из них, что-то шепчет на ухо подруге и они дружно смеются. Хм. Интересно. Похоже, сочли за потенциального клиента. Точно. Одна из девушек встает и направляется в мою сторону, кокетливо улыбаясь и щедро покачивая бедрами. Как предлог для разговора — длинная дамская сигарета, зажатая в ухоженных пальцах с вульгарно наманикюренными ярким зеленым лаком ногтями.

— Молодой человек. Огоньку не найдется?