Генеральный попаданец 3

Разнообразные изделия химической промышленности остро требовалась советской стране. Машерову уже сообщили, что СССР закупает, где может патенты. В частности, на нейлон и неопрен у корпорации Дюпона. Его также будут производить на одном из новых заводов. Но особенно Ильича заинтересовал только что изобретенное волокно Kevlar. Машеров уже в курсе, что оно крайне востребовано в оборонной промышленности.

Он сам надевал на полигоне в «Выстреле» новую камуфляжную форму, бронежилеты и так называемые «разгрузки». В них использовался советский вариант «кевлара». На бывшего партизана произвело впечатление передовое обмундирование. Обычная защита из волокна даже без титановых плит не пробивалась ножом и держала осколки. Весила немного, позволяла сделать бронезащиту «дышащей». Эх, им бы тогда такие вещи в партизанский отряд!

Машеров сполна оценил и камуфляжные свойства новой формы. В белорусских густых лесах они точно будут нелишними. Он даже с некоторыми из партийных работников вдоволь побегал и пострелял на полигоне. Остался жутко довольным. Петри Мироновичу, вообще, импонировала забота Первого об обычных солдатах. Генералитет зачастую из высоких кабинетов и штабных землянок не видит, что творится на передке. Что на самом деле требуется рядовому бойцу. Все-таки удачно, что во главе страны стоит фронтовик. И парад провели блестящий. Машеров потом смотрел запись по телевидению и не смог сдержать слез. В Минске провели свой парад. И отдельной колонной шли белорусские партизаны. Зачастую в гражданской одежде и без медалей. И во главе прошел сам Петр Миронович. Он не отделял себя от своего народа.

Интерес советского правительства к материалу Teflon было поначалу непонятно белорусу. Но и его производить в СССР скоро начнут. Насколько понял, Петр Миронович, с Франции взяли только самое передовое. Непонятно каким образом, но Брежнев уговорил французов передать СССР именно новейшие технологии. Хотя Машеров догадывался как. Единственный космодром Франции находился в Алжире и скоро закроется. И ходили слухи, что вскоре в Звездном городке начнут тренироваться французские космонавты. Неужели уровень сотрудничества поднимется на такую высокую планку?

— Прошу сюда, месье.

Французы поднялись на пригорок и узрели площадку, на которой к концу года появится новый завод. По грязи ползали бульдозеры, работали экскаваторы. Грузовики подвозили стройматериала, крутились барабаны бетономешалок. Рабочие не ходили без дела, в их труде ощущался некий порядок.

— О, это великолепно! Вы уже все разметили и подвели коммуникации.

Французский представитель Арман Панверн был впечатлен. Русские выполняют свою часть контракта с опережением. Но ему уже докладывали, что в этой республике со странным названием постоянно ведется большое строительство, и у них накопился огромный опыт. И этот высокий суховатый руководитель чрезвычайно талантлив и умеет общаться как с главами государств, так и с обычными крестьянами. А по опыту пожившего и повидавшего разное менеджера умение выстраивать отношения — первый шаг к успеху. Его напарник, подвижный и эмоциональный южанин Поль Ле Гуэн интересовался сейчас больше чертежами, забрал переводчика и умчался куда-то на будущую стройплощадку. Благо, что ему на месте выдали спецодежду.

— Я слышал, что вы потомок французского солдата?

Петр Миронович чуть не дернулся. Не ожидал, что Арман Панверн говорит на русском языке.

— Это досужие слухи.

— Но ведь ваша фамилия Машеро?

— Но при чем здесь ваши земляки? У нас много звучных имен. Белоруссия земля самобытная, мы во многом не похожа на центральную Россию.

— Но между тем вы с ними дружите?

— Странный вопрос. Это же наши братья! На кого еще нам опираться? Вы просто не в курсе, что в большой России различие между самими русскими даже более, чем между нами. Беломорские поморы очень отличаются от южан кубанцев. Но это не мешает им считать себя русскими.

— Да, вы великая страна, — покачал головой француз. — У нас вместе большое будущее.

— Надеюсь.

— Вы быть в партизанах, монсеньор?

Инженер Поль Ле Гуэн успел нахвататься русских слов. Особенно тех, которые используют обычные работяги для упрощения общения. Ну ему тут еще долго работать. Они сидели в ресторане Витебской гостиницы. Незамысловатая закуска, армянский коньяк и теплая обстановка. Разве что первый секретарь почти не притронулся к рюмке.

— Судя по вашему вопросу, вы еще помните это слово со времен Наполеона?

Хозяева засмеялись. Французы нахмурились. Арман Панверн заметил:

— Зачем ворошить такое далекое прошлое?

— И правда. И я могу смело ответить, что по заданию партии и правительства я создал и возглавил партизанский отряд имени Щорса. И воевал в партизанах до сорок четвертого года.

Машеров скромно не упомянул о том, что был удостоен звания Героя Советского Союза. Как и о том, что фашисты расстреляли в отместку его мать. Он не мог себе простить всю жизнь, что не уберег ее.

— Вы смелый человек, — внезапно встрял в беседу переводчик. — Не каждый бы решился рисковать жизнью.

Глава республики нахмурился:

— Вы плохо знаете нас, белорусов. Если деваться некуда, мы становимся крайне самоотверженными людьми. Немцы и их союзники не хотели оставить на наших землях ни одного славянина. Сотни деревень были сожжены вместе с жителями. Нас убивали в концлагерях, вешали в городах. Могли пристрелить просто за косой взгляд. Не щадили и детей.

Поль Ле Гуэн побледнел:

— Не может быть! Немцы культурная нация.

— Скажите это сотням тысяч евреев. Их на нашей земле практически не осталось, — бросил кто-то из присутствующих. Француз не нашелся что ответить.

Машеров веско припечатал:

— Во время войны погиб каждый третий житель республики. Вот так то, господа! Нас до сих пор меньше, чем было до войны.

За столом замолчали. Французы побледнели, внезапно осознав, что пришлось пережить этим людям. Белорусы вспоминали своих родичей, кого недосчитались в день Победы. Большая часть людей постарше воевали или партизанствовала.

Первым очнулся переводчик-эмигрант. Он поднялся с рюмкой и с дрожью в голосе произнес тост:

— Я хочу выпить за подвиг вашего народа! Моего народа!

Возражений не последовало. Даже Машеров, наконец, допил рюмку, затем отрешенно смотря в сторону и что-то припоминая.

Москва. Тайны глубинного НКВД

Олег Михайлович Грибанов ехал на окраину столицы и неспешно размышлял. Мало того что само расследование случилось с явной чудинкой, так и непростые задания, озвученные Первым, смотрелись весьма оригинально. Казалось бы, надо за прошедшие месяцы уже привыкнуть к чудачествам и предвидению Ильича. Но каждый раз приходило зловещее понимание того, что за Брежневым прячется неведомая сила. И помнить, что за улыбкой этого саблезубого тигра скрывается мгновенное наказание. И глазом не успеешь моргнуть, как тебе перережут горло.

По спине могущественного руководителя спецслужбы пробежал озноб. Он не был знаком с Брежневым ранее. Но рассказы людей из его окружения во многом не совпадали с обликом Ильича, которого знал генерал. Жесткий, циничный политик, что точно ведает, как и где. И что главное — с кем. Хороший аналитик, держащий в памяти огромное количество фактов. Умеет ладить с людьми, привлекать их на свою сторону. Грибанов не раз видел, что поначалу отвергающие идеи Первого люди, затем горячо за них бились. Как будто сами и предложили.