Генеральный попаданец

Что писал позже Трояновский, будь не ладна моя память. Помню не весь отрывок, но важную часть. Случился спор у нас однажды на форуме.

'В первые годы правления новой команды Косыгин также развернул активную деятельность на внешнеполитическом поприще. Ему первоначально казалось, что именно глава правительства, а не Генеральный секретарь является тем лицом, которое должно представлять государство во внешнем мире. В тот период, примерно с 1964 по 1967 год, он был очень на виду за границей. Создавалось впечатление, что и иностранные государственные деятели стали воспринимать его как первое лицо в государстве, во всяком случае, в области внешней политики.

Куда мы только ни ездили в те годы: в Китай, Вьетнам и КНДР в начале 1965 года, в Египет позднее в том же году; в начале 1966 года Косыгин организовал индо-пакистанскую встречу в Ташкенте, потом состоялись визиты во Францию и Турцию, а в начале 1967 года — в Великобританию. Он принимал участие в чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, созванной в связи с войной между Израилем и арабскими государствами, встречался с президентом Джонсоном в местечке Глассборо между Нью-Йорком и Вашингтоном. В этих двух последних мероприятиях я его уже не сопровождал, так как к тому времени был назначен послом в Японию.

Но и внешнеполитическая активность Косыгина стала постепенно затухать, а точнее, его стали всё больше переключать на страны далеко не первостепенной важности. Как я понимаю, дело тут было в том, что на первые роли всё больше выдвигался Брежнев, про коллективное руководство стали говорить всё меньше, а потом и вовсе замолкли. А поскольку важнейшие международные вопросы всегда обсуждаются реальными первыми лицами государства, такие страны, как США, Франция, Великобритания, Западная Германия и Индия, стали компетенцией Брежнева, как, впрочем, и внешняя политика в целом. Естественно, что он был первым и при встречах с иностранными президентами и премьер-министрами, главенствовал на различных торжественных приёмах, которые, кстати, любил'.

Злые языки на нашем историческом форуме считали, что внешнеполитическая активность Косыгина снизилась не только из-за усиления напряжённости в отношениях между председателем правительства и Брежневым. Не обошлось и без интриг Александрова-Агентова, который видел в Трояновском конкурента и не хотел, чтобы кто-то из членов Политбюро имел в помощниках экстра-специалистов по международным делам. Хотя это мнение Трояновсого не так существенно. В нем могла говорить и банальная обида.

Еще один момент. Брежнев и Александров-Агентов имели на многие вещи совершенно разные взгляды. Александров-Агентов, оставаясь догматиком в вопросах ленинизма, не скрывал, что в искусстве ему немного ближе были авангардистские тенденции, а почвенничество вызывало у него лишь изжогу, между тем Брежнев с юности поклонялся Есенину. В чём же тогда могли сойтись Брежнев и Александров-Агентов? Часть наш форумчан считала, что Александров-Агентов, помимо своих обязанностей помощника по международным делам, выполнял по чьему-то заданию и другую тайную миссию, всячески помогая своему шефу через не выявленные пока каналы продвигаться к вершине власти, а заодно подтягивать к политическому олимпу нужных людей.

Брежнев наверняка знал об этой миссии Александрова-Агентова, поэтому и вынужден был держать его при себе. Не случайно он, став в 1963 году фактически вторым секретарём ЦК, сразу перетащил с собой из Верховного Совета и Александрова-Агентова. Косвенно эту версию подтверждают мемуары прораба горбачёвской перестройки — Александра Яковлева. Уже в «нулевые» годы тот рассказывал, как 14 октября 1964 года замер весь аппарат ЦК. Все томились в ожидании результатов пленума ЦК. Спокоен был только помощник Брежнева. Александров-Агентов позвонил Яковлеву и попросил зайти.

'Он, — рассказывал в воспоминаниях Яковлев, — предложил поучаствовать в подготовке речи для Брежнева на встрече с космонавтами.

«Так я узнал, что новым „вождём“ будет Брежнев»

«Мы сидели вдвоём с Александровым в его небольшой комнате и сочиняли речь. Он постоянно вызывал стенографистку и диктовал 'свои формулы», я, в свою очередь, пытался изложить на бумаге «свои соображения». Потом объединяли наиболее удачные фразы и снова переделывали. Обычная практика. Работать было трудно. И вовсе не потому, что Андрей Михайлович обладал невыносимым характером. Его боялись многие, опасались все. Хотя справедливость требует сказать, что он был первоклассным специалистом по международным делам, знал и помнил очень многое, умел грамотно диктовать тексты, не боялся отстаивать свою точку зрения, невзирая на ранги тех, с кем разговаривал, включая и Брежнева. Так вот, трудно было работать над текстом потому, что нам постоянно мешали. Телефон Александрова звонил без умолку.

— Здравствуйте, Юрий Владимирович, — это был Андропов. — Да нет, не надо… Хорошо. Присылайте текст.

— Здравствуйте, Борис Николаевич, — звонок от Пономарёва. Нет, не надо… Хорошо. Присылайте текст…

— Здравствуйте, Дмитрий Фёдорович, — ответ Устинову.

И так далее.

— Секретари ЦК занервничали, — сказал Александров. — Опасаются за карьеру. Предлагают помощь. — Своего сарказма Александров не скрывал'.

Смысловая вкладка

Из книги Петра Вайля «Мир советского человека».

Эра коммунизма началась в Советском Союзе 30 июля 1961 года. Можно сказать, что этот день следует считать датой построения коммунистического общества в одной отдельно взятой стране — СССР. Хотя проект новой, третьей, Программы КПСС был принят Пленумом ЦК в июне, в газеты текст попал 30 июля. Готовая Программа КПСС обещала построить коммунизм, и эта задача, собственно говоря, уже была выполнена самим произнесением сакральных слов: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Строительство утопии — и есть воплощение утопии, так как все, что для этого нужно, — наличие цели и вера.

Такое прочтение проекта Программы КПСС возможно только при подходе к тексту как к художественному произведению. В этом великая разница между проповедью и инструкцией. Инструкцию должно выполнять, проповеди достаточно внимать. Проповедь о добре, благополучии и красоте жизни, которую несла новая Программа, наводила на сравнения с утопиями прошлого. Новая редакция утопии — Программа КПСС — была универсальной, учитывая в самом буквальном смысле мысли и чаяния всех членов советского общества. Потребность в таком универсальном инструменте назрела.

Всегда перед страной стояли конкретные и внятные задачи: победить внешних врагов, победить внутренних врагов, создать индустрию, ликвидировать безграмотность, провести коллективизацию. Все это сводилось к общей идее построения социализма, вскоре после чего началась великая война — мощный импульс созидания через разрушение. Советский народ всегда что-то строил, попутно что-то разрушая: буржуазное искусство, попутчиков, кулачество как класс. XX съезд отнял у людей идеалы — маячил призрак великой смуты: священное имя Сталина, «вождя и вдохновителя всех наших побед», было дискредитировано. Страна пребывала в неясном томлении — без опоры, без веры, без цели. Со страной поступили нечестно, сказав, как не надо, а как надо — не сказав.