Генератор Кошмаров

Шелли робко коснулась кончиками пальцев мягких податливых губ Дейзи. Та, отложив в сторону яблоко, с отчётливым беспокойством сказала:

– Надеюсь, ты не из тех, кто любит щупать девочек?

– Ха-ха, ты глупышка, Дейзи! – девочка прыснула со смеху. И тут же заметно помрачнела. Всё-таки Алан был прав, решила Дейзи, наблюдая за стремительной сменой настроения Шелли. Не надо было ей столько наливать. – Просто у меня, как ты видишь, небольшая проблемка по этой части…

– Проблемка?

– Ага. У меня на редкость тонкие и невзрачные губы. Просто беда какая-то, - сокрушилась Шейла.

Дейзи, присмотревшись, горячо возразила.

– Не смей на себя наговаривать! У тебя красивые губки. И улыбка у тебя замечательная.

– Ну да, ну да… Когда я улыбаюсь, губы становятся как вроде и ничего… Где-то близко, рядом, так себе. Или вот когда я только просыпаюсь! Губы выглядят пухлыми, но и всё лицо тоже опухает… Я просто кикимора какая-то.

– Боже, девочка моя, прекрати так говорить, - Дейзи ободряюще обняла Шейлу. – Ты очень красивая лапочка. Я и вполовину не так симпатична, как ты.

– Заливаешь…

– Вовсе нет.

А ведь она так и не ответила на мой вопрос, мимоходом успела подумать Дейзи. Ну и хитрюга!

___________________________________________________________

Тони и Грег неуверенно застыли на пороге шатра. За их спинами опустился кусок плотной чёрной холстины, запирая мальчиков в этом лишённого малейших проблесков света навевающем жуть мешке. Именно так – жуть. Едва они переступили через порог, благополучно и без проблем добравшись до шатра, как вся бравада тут же оставила их. Отчаянная детская храбрость и презрение к опасностям (ха, пусть ВЗРОСЛЫЕ боятся!) вмиг покинули приятелей, улетучившись в неизвестном направлении.

Здесь, в палатке кунсткамеры (да они даже не могли правильно выговорить это слово!) было тихо, холодно и темно. Тихо, как безветренную ночь на кладбище. Холодно, как в погребе. И темно, как в могильном склепе. Тони почувствовал, как Грег в кромешной тьме нашарил его руку и крепко сжал её. Вспотевшие пальцы Грега ощутимо дрожали. Ой-ой-ой, тоскливо подумал Тони, зря мы, пожалуй, затеяли всю эту амфору… Э-э-э… Афёру!

– Тони, включай же, наконец, этот чёртов фонарик, - тихим прерывающимся шёпотом взмолился абсолютно невидимый в темноте Грег, маленькими тисками сжимая руку Тони.

– А сам чего не включишь? – беззлобно огрызнулся Тони, на ощупь расстёгивая куртку и доставая из-за пазухи небольшой продолговатый фонарик.

– Да не могу я, - признался Грег. – Он у меня в правом кармане…

– А бросить мою руку слабо?

– Какую руку? Ах, эту….Точно, точно, - Тони не видел друга, но почему-то решил, что Грег побелел от страха и с трудом соображает. Однако руку его всё же выпустил. А ведь ему всегда казалось, что Грег намного смелее, чем он. Мама по этому поводу как-то сказала, что настоящая храбрость и решимость проявляются в тех ситуациях, когда нет иного выхода. Когда кому-то волей-неволей приходится БЫТЬ смелым и решительным. Не ради себя, а ради других. И тот, кто понимает это отчетливей других и добровольно взваливает на себя бремя ответственности и есть настоящий храбрец. Потому что он не трус. Потому что больше некому. А кому-то надо. Не для себя. Для других.

Тони хорошо запомнил её слова. А ведь я не трус, внезапно пришло ему на ум! И это спонтанное озарение несколько приободрило мальчика, придало ему сил и решимости. Я НЕ трус, ещё раз сказал он сам себе. Так, на всякий случай, для закрепления эффекта.

Фонарики они включили одновременно. Два тонких, смотрящихся в окружившей их космической первозданной тьме такими слабыми и жалкими, лучика света пронзили недра шатра. И эти неказистые лучи показались испуганным мальчикам ярче мощнейших из прожекторов. Тони подумал, что их фонарики похожи на самые настоящие джедайские лазерные мечи, призванные сокрушить оплот Тёмных сил.

– Ух ты, ты только посмотри на это, - выдохнул Грег, отогнав лучом фонарика страх куда-то на задворки сознания и напоминая себя прежнего. – Ты когда-нибудь видел нечто ПОДОБНОЕ?

– Тихо ты, - шикнул на него Тони. – Конечно, не видел… Ну, разве что в комиксах встречал… Или в кино.

– Да тут, чувак, всё намного круче, чем в кино. Главное, не обоссаться!

– Главное, чтобы нас не застукали, - поправил Тони. – Я, например, предпочту встретиться с дюжиной чудовищ, чем попасть один раз под горячую руку мамы, когда она в плохом настроении.

– Правда, что ль? А мне завсегда миссис Хилл казалась уравновесенной и спокойной женщиной.

– Так и есть, - кивнул Тони, направляя луч фонаря в проход меж первыми рядами стеллажей. – Но когда речь заходит о моей безопасности, она превращается в какую-то эту… Фурию, во! А потом расстраивается и горько плачет. Я не хочу её расстраивать. И я не хочу, чтобы моя мама из-за меня плакала.

– Мы не дадим ей повода. Доверься мне. И не переживай по этому поводу, у твоей мамы просто нервишки пошаливают. Я слышал, что у баб это часто бывает!

Дурак ты, Грег, подумал Тони, просто моя мама любит меня, и искренне переживает и волнуется. А плачет она часто и по другому поводу. Потому что у неё нет друга. Интересно, а Алан согласился бы стать другом его мамы? Он показался Тони приличным парнем, вполне заслуживающим доверия. И у него такая классная сестрёнка…

– Эй, ты чего застыл с таким видом, будто тебя огрели по башке? – настойчивый свистящий голос Грега вырвал Тони из мира грёз и вернул к реальной действительности. – Давай хоть осмотримся, раз уж пришли сюда!

– Давай.

Мальчики осторожно двинулись вглубь шатра, обходя кошмарные стенды с распятыми чучелами и заставленные колбами, пробирками и прочей стеклотарой столы. Некоторые из колб были настолько огромны, что стояли прямо на полу, а иные из прикреплённых к стендам чучел размерами не уступали взрослому человеку. Света фонариков едва хватало, чтобы рассмотреть общие детали буйствовавшего в палатке гротеска и живого воплощения фантазий сумасшедшего. Под сводом шатра сгустилась тьма, словно притаившийся хищный зверь, наблюдая сверху за вторгшимися на его территорию незваными гостями… Тьма опускалась вниз и рассасывалась трепещущими языками, норовя забиться в любую щель, вытесняя тени и прогоняя зыбкий дрожащий свет.

Тони негнущейся рукой водил из стороны в сторону. Язык не успевал облизывать пересохшие губы. Ему было не по себе, определённо. Ноги плохо слушались, и приходилось прилагать массу усилий, чтобы передвигать их. Дыхание перехватывало ещё на подходе к гортани, и грудная клетка мальчика от нехватки кислорода вздымалась и распирала куртку сверх всякой разумной меры. Глаза Тони с расширившимися хаотично мечущимися зрачками стали похожи на глаза ОЧЕНЬ испуганного оленёнка. Но он находил в себе силы идти дальше, внимательно подмечая всё, что видел, и, не давая страху окончательно победить себя. Тони знал, что если он позволит себе струсить, то страх, торжествующе завывая, ворвётся в его сознание, сметая все эмоции, чувства, мысли, все человеческие преграды на своём пути и, угнездившись глубоко в душе, назовётся Ужасом. А ужас способен погрести под собой кого угодно.