Генетика любви

— Хм-м-м… Мам, а что ты скажешь?

Две пары одинаковых тёмно-карих глаз с требовательным интересом уставились на меня, а я осознала, что понятия не имею, как отвечать на вопросы сыновей — у меня-то нет резонаторов!

— Я думаю, что господин Касс не стал бы врать, — ответила, тщательно подбирая нужные слова. У детей выборочная память, и порой неаккуратно брошенные фразы они могут запомнить на долгие годы. — И если профессор говорит, что цварг при отсутствии желания не сформирует ментальную привязку, то значит, так оно и есть.

«Ну, а на крайний случай на Цварге невозможно развестись, если мужчина не хочет, но вам об этом знать пока не стоит…».

Дети пообедали и убежали делать уроки, а я принялась убирать дом и готовить ужин, который прошёл так же незаметно, как и обед, разве что Морис пришёл раньше обычного и постоянно требовал подать ему то соль, то перец, то налить соку, то положить добавку. Если обычно поведение супруга а-ля «обслужи меня, я устал после работы» бесило, то сегодня без лишних эмоций я выполняла всё, что он просил.

Пока я ставила посуду в посудомоечный шкаф, супруг подошёл и внезапно потёрся эрекцией прямо через двойную ткань — его штанов и моего платья. Огромная лапень по-хозяйски задрала юбку и неприятно сжала бедро:

— Дорогая, ты сегодня так необычно пахнешь… м-м-м…

Я резко вынырнула из размышлений, выпрямилась и шлёпнула мужа по руке. Больше Морис не касался меня своей эрекцией — лишь внушительным пузом, которое нависало над ремнём.

— Ты что делаешь?! А если дети увидят? — зашипела на супруга, стремительно одёргивая подол платья.

Ланс и Лотт только-только вышли с кухни.

— Скажем, что делаем им давно желанную сестричку, — прохрипел Морис в ухо. — Я чувствую, что я бы тебе сейчас вдул как следует… Натянул по самые яйца! Они у меня лопаются от вида твоего упругого бампера, когда ты нагибаешься.

Меня замутило от того, что муж может попытаться склонить к интиму, а уж от мысли, что мне даже на Эльтон не вырваться, чтобы поставить противозачаточный имплантат, к горлу подступила тошнота.

Я провернулась в кольце жёстких рук Мориса и почувствовала характерное амбре, хотя взгляд мужа был абсолютно сконцентрированным — видимо, организм цварга уже переварил спирт.

— Ты пил, что ли?

— Да, и что? — с вызовом ответил муж. — Ты же видишь, я трезвый, как муассанит[1] лучшей огранки! Итак, пойдём в твою спальню или мою? — Он ухватил меня покрепче, от чего пуговица на его пиджаке болезненно впилась мне в район солнечного сплетения.

— Я не хочу, — пробормотала тихо, ожидая вспышки гнева.

«Может, если не злить и не напоминать про развод, то он отстанет и всё вернётся в обычное русло, когда он удовлетворяется на стороне?»

Мориса перекосило от «не хочу», но он отпустил меня, выругавшись себе под нос.

— Ну вот, от тебя снова стало пованивать. О чём ты думала за ужином?

«О мужчине, который никогда бы не произнёс такие слова, как “заделал”, “натянул” и “бампер” по отношению к женщине».

— Гм-м-м… — Я отстранилась от Мориса настолько, насколько возможно, выбрала программу стирки на посудомойке и вытерла руки о вафельное полотенце, собираясь с мыслями. — Я размышляла о том, что, когда переехала с Эльтона, бросила колледж. Потом была сложная беременность…

Морис демонстративно закатил глаза.

— Давай уже быстрее. Когда я спрашивал, о чём ты думала, я не имел в виду, что мне это интересно. Я просто хотел, чтобы ты подумала о том же самом.

Я торопливо кивнула.

— Как ты смотришь на то, чтобы я снова пошла учиться в колледж на архитектора?

— Зачем это?!

— Мне хотелось бы получить образование…

— Чтобы потом работать девочкой на побегушках на какой-нибудь фирме? Ну уж нет. Моя жена этим заниматься не будет! Да меня все на смех поднимут! Скажут, будто я не способен обеспечить семью. А я, между прочим, редкий специалист по логистическим операциям!

«А ты и не способен, — с неожиданной злостью подумала. — Это государство даёт дотации на Ланса и Лотта, и мы живём на них».

— То есть то, что твоя жена драит трёхэтажный дом с утра до вечера, — это достойно, а офисная работа — нет? — не выдержала я.

— Пф-ф-ф, — фыркнул Морис, пренебрежительно махнув рукой. — Да какая это работа? Я тебе робота-уборщика подарил.

«Ага, на рождение сыновей. И твои родственники умилялись, какой ты заботливый».

— Восемь лет назад, и тогда у нас была ещё небольшая двухкомнатная квартира. Чтобы этим роботом убрать всю территорию поместья, мне приходится наклоняться, заменять аккумулятор, фильтры и воду столько раз, что вымыть полы руками проще. Я даже не говорю, что он тяжёлый настолько, что поднять его по лестнице — как сходить в спортзал.

— Ну вот, считай у тебя ещё и бесплатный фитнес, — широко оскалился Морис. — Что же ты такая неблагодарная, а, мышка-глупышка?

Вдох. Выдох.

— Я не люблю, когда ты меня так называешь.

— А я не люблю, когда ты отказываешь в постели. — Морис снова недвусмысленно положил руку на поясницу и потёрся. Слава Вселенной, на этот раз только животом. — Но так и быть, я готов обдумать разрешение на учёбу, если прямо сейчас ты раздвинешь ноги и будешь стонать так, как стонала в наш первый раз.

К счастью, от ответа меня избавил Ланс, вбежавший на кухню.

— Пап, мам, там Лотт задумал какую-то ерунду в моей комнате, а я ему говорю, что дырка в полу мне не нужна!

Я перевела растерянный взгляд на мужа:

— Морис, ты так и не поговорил с сыновьями?!

Он вновь пренебрежительно возвёл глаза к потолку.

— Какого шварха это я должен делать?! Почему ты не можешь им сказать, чтобы они прекратили хулиганить?!

«Потому что это и называется отцовством. А заделать детей может каждый».

Морис сделал замечание детям в излюбленном виде: мол, он-то понимает, что они растут будущими мужиками, но трусливая мама против опасных экспериментов в доме. У меня закончились силы спорить, что нельзя подрывать авторитет второго родителя и так общаться с сыновьями, их надо воспитывать и доступно объяснять, почему нельзя делать те ли иные вещи. Супруг лишь отмахнулся:

— Они ещё мелкие, вон наросты резонаторов только-только появились. Восемь лет, я тебя умоляю. Вот будут постарше, тогда и поговорю с ними по-мужски.