Гений автопрома

Наконец, случилось страшное, мы повалили обратно в актовый зал. Жаль, что не через улицу, глоток морозного воздуха не помешал бы.

Начали Александр Ширвиндт и Михаил Державин, возможно, они вспомнили бы, как меня вызывали на сцену театра в качестве главного конструктора «березины», но сейчас с некоторой торопливостью отработали шикарный диалог «Про хорошо неизвестного артиста».

— Это нам хорошо неизвестный Закадр Внекадрович Нетронутый. Мне сейчас пришла мысль… Где же она? — Ширвиндт начал торопливо перебирать записи в поисках «экспромпта». — Ах, вот она…

Зал хихикал, смеялся, к концу миниатюры рыдал от смеха.

А у меня что-то сжалось внутри. Видел в той жизни, как эти гении театра, эстрады и кино постарели. Читал откровения Александра Анатольевича: «К старости вообще половые и национальные признаки как-то рассасываются… Я глубоко пьющий и активно матерящийся русский интеллигент». Оба умерли. Андрей Миронов уйдёт гораздо раньше, увы. Смотрел на их довольно молодые лица. Грустил о неизбежности прекращения земного существования и одновременно пытался сказать себе: радуйся, что они все живы. Пока.

Может, Ширвиндту, Миронову, Папанову, Никулину и сотням другим публичных личностей, обожаемых в Советском Союзе, да хотя бы одному, повезло как мне — убежать от старости в эту улучшенную версию прошлого?

Наталья Фатеева, кстати, была ещё жива на момент моего переброса в прошлое. 90 лет! Дай бог ей здоровья.

А потом заиграла музыка, вышел «соперник» и исполнил песенку, написанную для ещё не вышедшего в прокат фильма «Кое-что о губернской жизни». Тот фильм как-то проскочил мимо моего внимания в прошлой жизни, отнюдь не хит — не «Блондинка за углом» и не «Человек с бульвара Капуцинов».

Миронов пел:

Мы девятнадцатого века

Трудолюбивые сыны,

Для процветанья человека

Мы дружно действовать должны.

Но вот соблазн цивилизаций:

Обогатиться, нализаться,

И, не заботясь о душе,

Стремиться сунуть dans la poche.

(Стихи Л. Лиходеева).

И исчез. Затащить артистов за банкетный стол и развести их на беседу не удалось.

Супруга разочаровалась.

— По телевизору импозантнее. Уставший какой-то… Песня невыразительная. Помнишь: «Женюсь, женюсь, какие могут быть игрушки», или «Шпаги звон как звон бокала»?

Мы сели обратно за стол, и я тихонько сжал её руку. Сделал вид, что вступился за Миронова.

— Он — молодец, всё про нас! Когда я звал тебя замуж, тоже относился серьёзно, без игрушек. И сейчас подниму звонкий бокал за свою лучшую в мире жену, а чтоб поддержал весь завод — за лучшего врача АЗЛК!

Выполнил угрозу, заводчане охотно опрокинули рюмки и бокалы за Валентину Брунову.

Позже она тихо произнесла:

— А что такое «сунуть dans la poche»?

— Ох, ты такое спрашиваешь… Сама подумай, что и куда можно присунуть, иначе как по-французски не называемое, чтоб не вырезала советская цензура.

— Правда? Фу-у!

Миронов пал в её глазах, муж заработал баллы и победил в конкурентной борьбе.

Вообще-то dans la poche выражение довольно известное даже за пределами Франции, означает нечто вроде «дело в шляпе». То есть в контексте песни — удачно обстряпать делишки. Но если Валя вообразила какую-то пошлость, я не виноват. Практически.

Сам Новый год в семейном кругу прошёл без сучка без задоринки, лучше, чем долго подготавливаемое правительственное мероприятие, главное — душевно. Новогодний «Голубой огонёк», как я заметил, а это самое обязательное украшение застолья, экран телевизора — это окно в некий общесоюзный праздничный мир, был очень грамотно смонтирован. Выступления любимых артистов, требующие внимания, сменялись хороводами «а-ля рюс» в исполнении народного ансамбля «Берёзка», то есть создавалась пауза, чтобы выпить и закусить. А также уложить детей, коим разрешили не отправляться в кровать до половины первого ночи, но всему есть предел.

За окном не бухала канонада из римских свечей и петард, никто не пытался создать иллюзию начинающейся Третьей мировой войны, обычные хлопушки, не громче открывающихся бутылок шампанского, раскидывали только крохотные бумажные кружочки, а бенгальские огни рассыпали искры вообще бесшумно.

Хорошо было праздновать Новый год в СССР!

Глава 10

Как отвратительно в России по утрам

Больше всего не люблю утро 2 января. Первое число как-то проскакивает на допивании и доедании заготовленного к Новому году. Целый день можно лениться на диване у телевизора, если жена попросит вынести мусор и вынесешь — считай, супружеские обязанности выполнил. А вот второго гложет мысль, что завтра на работу, начальство и энная часть подчинённых пребывают в состоянии после вчерашнего, оно далеко не у всех сопровождается благодушным настроением, от тебя что-то хотят, ты пытаешься чего-то добиться от других… Дурдом!

Я сладостно потянулся, вспоминая, что 3 января приходится на воскресенье. Всегда бы так… С другой стороны, длинные выходные в Российской Федерации тоже излишество. Некоторые просто не могут столько пить.

Рядом посапывала супруга, через дверь доносился офицерский храп отца, странно, что не разбудил детей, мама-то привычная.

Задумался. Вот и январь, на который столько всего отложено…

— Серёж… — благоверная, видимо, уловила мой взгляд и проснулась. — Чего не спишь? О чём думаешь?

— Конечно, о тебе, ненаглядная!

— А если без вранья?

— Тогда… Вот, следующий год начался. А у меня нет двигателя для «волги» и прототипа для замены УАЗика.

Думал, треснет по шее. Обошлось. Восприняла как шутку.

4 января встречался с представителями Минобороны, и это точно не новогодний подарок: выделенной инвалюты для закупки иностранных внедорожников хватит… Максимум — на «Ленд-Крузер» и «Джип». Румынского проходимца генералы заберут и без денег. Так что если кто-то задумал украсить личный гараж практически новым «Ниссан-Патрол», не выйдет. Военные одобрили выбор, тем более простора для маневров не много, после чего начальство в лице министра отпустило меня в Уфу.

Ох… Поторопился, не узнал погоду. Самолёт сел рано утром затемно, когда морозы ударили под тридцатник. Спасибо, Паращенко, Генеральный директор Уфимского моторного завода, теперь уже — моторостроительного объединения, прислал за мной водителя с «волгой».

Шофёром оказался улыбчивый и словоохотливый башкир. На вопрос о машине радостно сообщил: удобная и надёжная. Только коленвал пришлось проточить на заводе, шприцевать надо раз в неделю, карбюратор чистить и регулировать… По весне отскоблить от ржавчины и подкрасить, «ласточка» уход любит. От перечисленных проблем с этой самоходной тележкой у любого автомобилиста из европейской страны шиньон бы встал дыбом, но привычные советские водители привыкли и хвалили «волгу», поскольку не пробовали ничего слаще морковки. Какой-нибудь ГАЗ-А требовал куда больше усилий, чтоб сохранил способность двигаться, и ничего, в своё время тоже представлялся неизбалованным советским гражданам чудом техники.