Гений МАЗа

Правда, скоро ссадил её. На КП «постороннюю» за рулём видеть не должны.

Если бы кто-то присмотрелся к нам внимательнее, когда остановились у поворота на Смоленск и заправлялись, точно заметили бы подвох. Пассажирка сияла так беспричинно и так ярко, что об неё можно было прикуривать.

Как мало нужно человеку для счастья! Этой мелочью, надеюсь, я восстановил баланс чёрного и белого в своей карме после утреннего незаслуженного наезда на Цыганкова.

Глава 7

Международные неприятности

В Бресте Цыганков в моих глазах реабилитировался. Виктор, как я мог побиться о заклад ещё в Москве, ни пальцем о палец, ни кое-чем по столу не стукнул, чтоб в Минске или на польской границе нас снабдили командировочными на Польшу. Тогда Эрнест Сергеевич пустил шапку по кругу, попросив остальных поделиться злотыми. Собрал на каждого из минчан менее половины того, что причиталось, но жест того стоил.

Мы столпились у автобуса недалеко от погранперехода. Я пересчитал злотые. Виктор Матвеевич курил позади литовцев и не отсвечивал.

— Эрнест Сергеевич! Выкрутимся. Спасибо. Раз сумма неполная, у меня вызрело единственное, но непременное условие. Можем поставить на голосование, а лучше — вы сами решайте.

— Какое?

Его тон не предвещал ничего хорошего.

— Ссадить нахер Виктора Матвеевича прямо здесь, — увидев его взметнувшиеся брови и округлившиеся глаза, я торопливо добавил: — О сведении личных счётов и речи нет. Но загранпоездка — дело ответственное. Он запорол пустяковое дело. Какие ещё фортели ждать от этого мудака? Кому за него отвечать?

Услышав, что ему грозит отлучение от сладкого, автоэкспортовец выкинул сигарету и рванул ко мне вплотную.

— Не имеете права!

Какие знакомые слова…

— У меня один вопрос к коллегам-гонщикам. Этот тип решил какой-нибудь вопрос по организации гонок?

Конечно, решил, и так знаю, подготовительная работа, если она проделана правильно, на поверхности не видна.

— Да я с ног сбивался…

— Не к тебе вопрос. Коллеги! Ну одно слово в его защиту! Он, кстати, хотя бы один злотый положил в шапку, когда нам скидывались?

— Ты сме-ёшься? — хмыкнул Брундза. — Ни единого гроша. А Эрнест Сергеевич половину своих отдал. Я слышал их разговор.

Чинуша втянул голову в плечи, чувствуя, как падают его акции. Взмолился:

— Эрнест Сергеевич! Уважаемый! Но вы же понимаете, что со мной так нельзя — без согласования с Москвой?

— На долгие согласования времени нет. Заберите вещи из автобуса. Отъезжаем без вас.

Цыганков с удивительной лёгкостью принял мой ультиматум. Наверно, сам был рад избавиться от нахлебника.

Поехали. Дубль-штурманша путешествовала в «икарусе», потому что багажник и отчасти салон были заполнены покрышками и двумя канистрами. Как их не закреплял, на спецучастке под Барановичами они немилосердно прыгали, а перекидывать в автобус или в МАЗ-техничку «всё нажитое непосильным трудом» я не хотел. И если около Ярцево я застолбил первое место среди непеределанных 1600 из-за слёта с трассы москвичёвских конкурентов, здесь едва избежал штрафа за контрольное время.

Как только за кормой опустился последний польский шлагбаум, наш «жигуль» резко взял вправо на Тересполь, несмотря на то, что карта вела вперёд к Бяла-Подляске, Минску-Мазовецкому и далее к Варшаве. Ваня возмутился, но я цыкнул на него: молчи в тряпочку, знаю что делаю.

В постосоветское время ездил здесь десятки раз. Широкое Брестское шоссе, построенное к Олимпиаде-80 и продолженное неплохой объездной по южной части Бреста, в Польше превращалось в асфальтированную верблюжью тропу — узкую, по одной полосе в каждую сторону, где-то с широкими, а местами с очень стрёмными обочинами. Улучшаться ситуация начала где-то в 2010-х годах, но свалились на голову санкции ЕС, очередь перед Тересполем выросла до суточной, порой и дольше, я на старости лет расхотел попадать в Евросоюз такой ценой. Знал, что за поворотом на Тересполь расположились десятки мелких частных автомастерских. В социалистическое время наверняка меньше, но точно должны быть, предприимчивость панов не сгубила даже Польская объединённая рабочая партия.

Время было вечернее, через километр обнаружился единственный открытый гараж, один абориген колупался в «москвиче», второй обслуживал польский «фиат» на открытом воздухе. Ваньке я отдал собачью команду «сидеть» и вылез наружу.

Оба механика смотрели неприветливо.

— Витам паньство! Купите комплект резины R13 и комплект шаровых опор?

— Добры вечур! — один из них, почуяв выгодный гандель (торговлю), шагнул ближе, обтирая ветошью замасленные руки. — Ие коштуе твои кола?

С этим проблема. Цену на резину в Польше я не знал даже приблизительно, как и покупательную способность злотого. Вынужден был идти на самый невыгодный вариант.

— Сколько пан предлагает?

Он назвал сумму, торговался вяло, мол — не устраивает, ещё походи по базару. В итоге отсчитал нам мятые десятизлотовые купюры и за колёса, и за шаровые. Потом дал совет, стоивший не четырёх, а десятка шин: не возвращаться на трассу здесь, лучше проехать до центра Тересполя, повернуть после костёла налево и только там вернуться на шоссе, потому что недалеко от границы наверняка сидит в засаде дорожная полиция. Я пожал его тёмную от въевшейся грязи руку, в чём-то собрат, и погнал в центр — весьма аккуратно, там знаки 40.

Ваня, долго не въезжавший в мои маневры, оценил непреходящую мудрость вождя экипажа, только когда мы первыми из всех советских машин миновали КВ, имея запас времени в четверть часа. Позже узнали, что польские «народные» полицаи выщемили всех гонщиков с номерными знаками СССР, вписали им недетские штрафы, опустив в турнирной таблице, продержали каждую машину около получаса, включая «икарус» и МАЗ-техничку. Легковушки из Польши, ГДР и ЧССР проехали пост с ветерком и беспрепятственно. Вот так евродемократы любят советских граждан!

Получая карту допа на КП, мы с Ваней, конечно, об этой подляне не имели понятия. Пока ждали очереди на старт, я долил топлива. На сотке наша «шестёрка» жрёт умеренно, не больше обычной серийной машины, но штатный бак на 39 литров явно маловат для спортивной езды, там и 20 литров на сотку может сгореть.

В общем, погнали в ночь при свете батареи из шести фар по маршруту, никогда мной не хоженому, по чужой стенограмме. То есть если Ваня читает, что через триста метров крутой поворот и за ним прямая дорога, то я должен принять это на веру и пройти его на максимальной скорости, а фары выхватят пейзаж за поворотом только после выхода из него. Вдобавок, скоростной режим выбираю точно также — лишь при свете фар, прыгающем по кустам да по деревьям.