Гений МАЗа
Шрифт:
Нервная система привыкла к полёту в неведомое наугад и на «авось», но упрямое рациональное сознание подсказывает: рано или поздно во тьме ждёт нежданчик. Вдобавок полил дождь.
Вопреки наихудшим предположениям мне для начала повезло. С ревом форсированного до недоступной мне мощности двигателя нас обогнала литовская «шестёрка» и поморгала аварийками. Приняв приглашение, я уцепился за хвост. Стасис? Кастис? Наверно — кто-то из них. Они часто ездят в Польшу, вполне вероятно, уже ходили этот доп.
Прибалты протянули меня километров 40 из 76-километрового участка, иногда не используя полных возможностей подготовленного и заряженного
А потом раздался мощнейший удар, в лобовом образовалась здоровенная дыра, остатки стекла-триплекса прогнулись внутрь.
— Очки! Выдавливаем стекло!
От резкого торможения оно вылетело на капот и упало впереди, а я снова надавил на газ до полика.
— Что это было? Птица?
— Вань, потом. Не отвлекайся.
— Да… Прыжок-трамплин, 300!
Ехать в очках можно, но на них нет стеклоочистителей. Я едва видел дорогу через размытые капли, трикотаж подшлемника моментально намок. Штурману пришлось не лучше.
Когда затормозили на КП, я, наконец, обернулся и увидел на заднем сиденье, что именно вышибло нам стекло. Там лежал кирпич! Fair play (честная игра) по-польски. Выскочил вместе с штурманом, закричал судье, что в нас засадили кирпичом, едва не убили кого-то из экипажа, скорость-то больше сотни… Судья заявил, что не понимает по-русски. Я повторил на ломаном английском — с тем же успехом. Потребовал полицию — здесь явное покушение на нашу жизнь. Поляк, уловив знакомое слово, просветил: нет здесь никакой полиции.
— Сергей! Пока мы не ёхнем его домкратом по голове, сволочь не врубится.
Вопреки заверениям о непонимании русского, гадёныш, услышав угрозу, отступил на шаг, подняв ручонки с флагом, мокрым от дождя.
— Руки марать? Поехали.
Вот так, с мокрыми рожами, мы дотянули до Варшавы, выдержав среднюю скорость. Было уже под утро, дотерпели до МАЗа и «икаруса». Высоцкий заикнулся, что стоило ждать на трассе подхода технички, а штраф за опоздание аннулировали бы за кирпич в стекло, и сам осёкся, понимая: паны заявят, что мы сами себе высадили лобовик, лишь бы не получить минусовые очки за медленную езду.
Установка нового стекла — быстро, но я уже не стал ждать и отправился прикорнуть хоть несколько часов, на ралли надо дорожить каждой минутой сна.
Валя не дорожила, подорвалась и накинулась на меня, едва только поднялся в «икарус».
— Что с вами случилось? У тебя нос — как наждаком тёртый!
— Случилось. И если бы ты ехала на заднем сиденье посерёдке, вечная па-амять. Поляки засадили кирпичом в лобовое.
Об этих польских проделках писал в мемуарах Олег Богданов, не верилось. Даже на ралли Париж-Афины с нами бодались только гонщики, никто не пытался повредить машину. И вот — первый же раз в ПНР принёс целый комплект подарков.
Степашина, не слушая протестов, залила мне в нос протаргола, заставила глотнуть аспирина, боялась — простужусь. Не слушая, что литр адреналина в крови сильнее литра антибиотиков, упорхнула доставать Ивана.
Едва выспавшийся, я привёл «шестёрку» в составе колонны к Королевскому замку над Вислой, там движение автотранспорта запрещено, как и на Красной площади, но из нас делали шоу.
Присутствовали человек двенадцать из дипмиссии, в том числе —
Чрезвычайный и Полномочный Посол Советского Союза, несколько армейских генералов из ЗГВ, другие официальные лица, от поляков — тоже богато. Лились речи о нерушимой польско-гэдеерово-советской дружбе, о прогрессе автопрома социалистических стран, а когда у микрофона распинался очередной чин, на этот раз — восточно-немецкий, я покинул кучку пилотов и отправился прямо к послу.— Уважаемый! В этой стране ездить небезопасно и бессмысленно! — перед словом «стране» я вставил весьма недипломатическое прилагательное и кратко рассказал о «честной игре» по-польски. Посол переменился в лице, зашипел: «Прекратите устраивать международный скандал!»
Меня оттащили в сторону двое в штатском с ГБ-шными замашками и пара военных — подполковник и полковник, закончив движение напротив генерал-майора в общевойсковой повседневке — плащ хаки и фуражка.
— Вы правду говорили?
— Спросите моего штурмана, а также техников, менявших стекло и достававших кирпич. Что касается дикой задержки у Тересполя, подтвердят все советские члены делегации.
Приняв к сведению, генерал весомо так кинул человеку в штатском:
— Проверьте, вопрос серьёзный, — снова мне: — Во сколько вы стартуете к немецкой границе?
— В шестнадцать по местному.
— Успеем. Продолжайте ралли, Сергей Борисович, и больше ничего не опасайтесь.
Не знаю, какой властью обладал тот генерал и какую должность занимал, но практически вся дорога до Познани и по самому городу кишела советскими армейскими патрулями. Поляки, заявлявшие, что в 1944–45 гг. немецкая оккупация сменилась советской, могли довольно потирать руки с выражением «мы же говорили».
Самое интересное наблюдалось раньше Познани, после КП за Лодзью. Там столпились 9 машин с польскими номерами: 5 «Фиат-128» и 4 «Фиат-125», один «сто двадцать пятый» разбился на допе и сюда не доехал. Экипажи, выдворенные из салонов, о чём-то лихорадочно спорили с армейцами.
— Знаешь, что полякам говорят солдаты? — довольно зажурчал Иван. — Хоть по губам не читаю, но готов поспорить: «по-польски не понимаю, ждём переводчика из Варшавы».
— Ну, это день ждать! — я позволил себе размечтаться.
В итоге ко времени закрытия судейских протоколов два «Фиат-125» так и не появились в Берлине. Соответственно, заводская команда, представляющая собиравшее их предприятие, получила дисквалификацию. Доехавшие могли рассчитывать только на что-то в индивидуальном зачёте вроде утешительной премии «тише едешь — дальше будешь», у каждого из поляков в карте значилось штрафов на сотни очков, вписанных инспекторами ВАИ за нарушение ПДД, и достаточно много за опоздание часа на четыре. Апеллировать, что военная полиция не имеет права наказывать частников, конечно же — не имеет, никто из пилотов не решился.
Засада по старой памяти подошёл к нам с Брундзой. Стояли на какой-то большой площади, арка с конями, в общем — не знаю, где это, Берлин мне не знаком.
— Мужики! Жестоко, неспортивно… И справедливо. Нас предупредили, что русские не победят ни в коем случае. Но что кирпичом в стекло… Пшепрашам. За всех нас извиняюсь и прошу понять.
— Надеюсь, что высокое начальство договорится, чтоб больше не хулиганили. Не выводить же армию на улицы при каждой международной гонке!
— Ты прав, Серж. Но сделали вы это зря. Подстегнули недовольство оккупацией и социалистическим режимом.