Гений МАЗа

Через день в Обчак приехала пронзительно-красная иномарка со словом «проба» на номерном знаке. Из-за руля вылез японец и с поклоном протянул ключи.

— Сергей-сан! Окажите честь опробовать машину из первой партии, собранной в Белоруссии, и оценить как гонщик-профессионал.

И Русских, и Лукьянов набежали, да за такую честь свою девичью отдали бы, если бы была. Осовремененная «карина» смотрелась броско, блестела ярко, по комфорту в салоне как минимум не уступала «березине», по тщательности исполнения… Ох, красава! Японец сел справа.

Я старался не бить её на ухабах, объезжал. Освежил подзабытые ощущения дрифта на заднем приводе легковой. Пассажир ни одним мускулом лица не дрогнул даже во время рискованных заходов.

— Кратко или полный отчёт?

— Начнём с краткого, Сергей-сан.

— Как гражданская машина для повседневной эксплуатации — выше всяких похвал. Управляемость хороша, дорогу держит чётко, передачи переключаются — приятно руке, передаточные числа соответствуют мотору. Посидел в ней десять минут и уверен, буду чувствовать себя столь же хорошо и через десять часов. А вот для гонок, даже в группе серийных, над ней колдовать и колдовать.

— Господин сказал — колдовать? Магия?

— Не в прямом значении, уважаемый. Производить тонкие настройки. Двигатель слабее, чем в «рогнеде», просится взбодрить. Передачи стоит сделать короче, нужна пятая. Подвеску изменить совсем. С этими пружинами могли опрокинуться. Она валкая в повороте. В смысле — склонная к крену.

— Передний привод или задний?

— Зимой и в дождливую погоду преимущества переднего привода заметнее. К чему вы клоните?

— Господин Сёитиро Тоёда поручил сделать вам, Сергей-сан, щедрое предложение: сформировать и подготовить к европейским ралли команду на «каринах». Попросил назвать вас сумму заработной платы на МАЗе и сразу увеличить её втрое, с премией за каждый успех.

Официальная зарплата больше, чем у Машерова? Конечно, в СССР есть богатые люди, получающие большие творческие гонорары, но меня не поймут. И очень крепко выразят непонимание. Тот же Поляков, если уйду из системы.

А «Тойота-Моторс»? Как бы шикарно не звучало, запросто попросят на выход, если не обеспечу победные результаты. С кем? На чём? Валить с МАЗа и сманивать коллектив гонщиков оптом — не ко мне, я не предатель. Да и машина, пусть весьма приятная под пятой точкой, бесконечно далека от состояния оружия завоевания превосходства, если выражаться по-армейски.

— Боюсь, вы поставили меня в непростую ситуацию. Бесконечно уважаю господина Тоёду и не имею права оскорбить его отказом. В то же время потеряю лицо, если внезапно порву долгосрочный контракт с МАЗом.

Японец кивнул. Логика рассуждений пока не противоречила его понятиям.

— У вас есть иная идея?

— Компромиссная. Поскольку моя конструкторская эпопея на МАЗе идёт к завершению по мере доводки «березины», начало работ по обновлению модельного ряда до конца года не начнётся, я готов больше времени уделить гонкам. В том числе — подобрать из молодёжного резерва ДОСААФ гонщиков на «карину». Совместно с вами подготовить этих красавиц к ралли, — любовно провёл ладонью по рулю. — Я не готов назвать точный срок, возможно — до двух-трёх лет, за это время гонщики освоят «карину». Увы, разобьют несколько экземпляров, кто-то отсеется. Иначе не бывает. В следующем году поедем на соревнования внутри СССР. Ближе к 1980 году начнём зарабатывать репутацию на европейских трассах. Увы, вряд ли раньше. Успех в гонках складывается из маленьких шагов к успеху, главное — методично и каждый день. Если с места вдавить газ до упора, окажешься в кювете. Я понятно объяснил?

— Мой господин выражал надежду на более скорый результат. Но я уверен, ему придётся по душе философия пошаговых улучшений. Она совпадает с корпоративной философией «Тойота-Моторс».

А то я не знаю! Кайдзен она называется, в следующем тысячелетии все уши прожужжат о её полезности и эффективности на производстве.

— Спасибо за понимание. Я сообщу о нашей беседе господину Дёмину и господину Высоцкому. Уверен, мы выработаем взаимоприемлемый вариант. Как всегда. Вы — лучший партнёр для МАЗа.

Раскланялись. Он уехал. Я рассказал парням и Татьяне про японские щедроты.

— И как ты намерен усидеть на двух стульях? — изумился Лукьянов. — Помню, ты из Тольятти сюда переводился, и то очко трещало, как стулья начали разъезжаться.

— И я цел, и полупопия вместе, и на обоих заводах дела идут в гору. И о тебе позаботился, Татьяна — тоже. Правду говорю женщина-молния?

— Квартиру-зарплату получила, слов нет, — ответила та, лицом, если сравнивать с молнией, скорее напоминает шаровую. — Японцы… Пообещать могут. И заплатить. Но они — чужие. МАЗ — наш, советский. Ты как хочешь, Серёжа, к ним не пойду, прости.

— Так я и не зову. А молодых и шустрых девиц для них натаскаешь?

«Мордюкова» пожала широкими плечами. Осанка у неё идеальная, спина прямая, потому что наклонись — сиси опрокинут вперёд.

— Валю же подготовила. Для грузовика худосочная, природу не переломишь. Но для легковой вполне. Хочешь — забирай. Заодно найдёт мужика импортного, засиделась в девках!

Мужики хохотнули. Я только сейчас заметил Валентину за их спинами, слушавшую обсуждение семейно-сексуальных аспектов её личной жизни.

— Да хоть японца, если здесь достойных нет. Сергей Борисович! Я готова.

— Я — точно недостойный. И с маленьким ребёнком в довесок. Ах, ты про гоночные машины… Извини.

Все улыбались. Если неделю назад назад хоть косвенное упоминание моей беды заставляло заводчан отводить глаза, теперь сложившееся положение вещей они воспринимали как данность. Мне тоже пришлось. Жизнь продолжается, в ней есть большое светлое пятно на фоне океана грусти — Мариночка. А также занят делом, большим и мужским, которое у меня получается.

Кстати, японцу приврал. Как только «березина» окончательно вылупится на свет уже полноценной товарной партией, платформа начнёт метаморфозы по разрастанию до семейства: пикап, микроавтобус, коммерческий извозчик и карета «скорой помощи». Конструкторы легкового отдела снова перейдут в режим аврала, заказы на НИОКР посыплются в НАМИ и на АвтоВАЗ, японцев тоже загрузим… Наши руки — не для скуки! Наши жопы — для поиска приключений!

Марина, милая, хоть ты никогда больше не услышишь меня, всё равно скажу: я всего за две недели сумел построить жизнь и после рокового дня. Уверен, ты бы не осудила, пожелала бы нам с доченькой двигаться дальше, пока не совсем понятно куда, но вместе. Не ревнуй, я по-прежнему верен тебе, хоть в людских глазах такая верность теряет смысл.

Для меня не потеряла.

То, что новый алгоритм существования выработался и здорово помогал, не отменяло главного — безвозвратной утраты. Может быть мне 28-летнему, ещё совсем не старому, было бы проще перенести. Но если приплюсовать те 75 лет, я слишком много повидал и перечувствовал. Не мог не понимать, насколько силён удар, как невосполнима потеря.

Вёл себя с людьми обычно, порой подшучивал, улыбался шуткам других. Но очень часто, слишком часто по пути домой заворачивал к водохранилищу, выключал мотор и позволял себе распуститься, не играть роль волевого, контролирующего ситуацию…