Гений МАЗа

В Минске она оставила практику в юрконсультации и перезаключила договор с МАЗом на себя с условием свободного графика, потому что не могла гарантировать остальным клиентам себя бодрую на момент защиты их интересов в суде. В тяжбах с уволенными с завода и в хозяйственных разборках как-то справлялась и даже неплохо, у нас и речи не шло об её отстранении от работы. Принесла домой коробку с ассигнациями и просила спрятать. Это были неистраченные деньги от «чаевых», положить на счёт в сберкассе Марина сочла неблагоразумным. И на книжке у неё образовался запас, позволяющий прожить пару лет без доходов, ни в чём не нуждаясь, даже если муж, скотина эдакая, вздумал бы раствориться в неизвестном направлении.

Порой её отпускало. Так как животик пока не наметился, а пигментацию супруга навострилась маскировать кремом и прочими хитростями, передо мной была она прежняя, весёлая, колючая и одновременно нежная, миллион раз извинявшаяся за приступы стервозности, когда накатывает. За один вечер в домашнем моральном уюте я был готов простить ей всё! А если бы не случались такие отдушины, то за будущего ребёнка.

Большую комнату украсил постер с «березиной», из которой Марина выходит с важностью британской королевы, покидающей карету. Нога, развратно обнажённая до середины бедра благодаря короткой юбке (реклама предназначена для аморального загнивающего Запада — им в тему), попирает асфальт каблуком столь уверенно, что сам асфальт должен быть благодарен за оказанную ему честь. Мне кажется, что самодеятельная фотомодель переиграла, но ей, фотографу и отделу сбыта понравилось, пусть.

Кстати, та рекламная шумиха, услышанная всеми, кто в теме, спровоцировала звонок Брундзы.

— Серёжа! Не откажешь в про-осьбе? Продай нам четыре штучки с мотором в шесть цилиндров! Коробка механическая.

Набрал он мне домой, я был вынужден отвечать нарочито громко, чтоб благоверная слышала: разговариваю не с женщиной пониженной социальной ответственности. Как будто с рабочего не мог договориться с девицами на букву Б! Очень надо…

— Стасис, при всём желании — пока нет. Она существует в единственном экземпляре, предназначенном для Женевского автосалона, а сейчас он примёрз к белорусскому павильону.

— Про ВДНХ зна-аю. Но если вы сделали одну, на хороших условиях сможете ещё четыре.

С одной стороны, это нарушение категорического условия Минавтопрома и Минторга СССР не давать машинам 3101 расползаться внутри Союза. С другой — экстремальные испытания и самый грамотный в стране технический анализ. Ушлые и методичные прибалты способны заметить упущенное и нашими, и японцами. Уж точно лучше японцев понимают местные условия.

— Дай мне дня три. Постараюсь. Только в самой базовой комплектации — без гидроусилителя, кондиционера…

— Ты шутишь, Сергей? Мы бы сами выкинули лишнее барахло. Не ставь обивку салона и сиденья. Гидроусилитель снижает информативность руля!

Пустая как барабан… Сделаем! Лишь бы моторный дал искомые V6. А с 24 клапанами и повышенной компрессией под 95-й бензин — вообще что-то запредельное для советской промышленности 1977 года. Но надо пытаться.

— Попробую. Не обещаю заранее. Постараюсь не обидеть по деньгам, оформим как на передачу для испытаний. Отчёт сдашь по каждому повороту ключа при затяжке болтов, ты же помнишь.

— Помню. Спасибо, Серёжа.

А уж какая будет реклама, если Брундза уделает немцев! На худой конец — демократов в классе, рассчитанном на «волги». Объём как раз подходящий.

Про условия, что на ралли допускаются только серийные автомобили, стандартные или специально подготовленные, не думалось. До скрежета зубовного хотелось самому вывести «березину» V6 на европейские дороги и разогнать движок до 8 тысяч на пятой… Но никак невозможно оставить Марину, пока она в трудном положении.

Как для гонщика осень и зима с 1977 на 1978 год у меня пропали. Конечно, нарушил обещание и не свозил благоверную ни на европейский тур до Софии, ни на Копенгаген-Мадрид. Про Париж-Сидней вообще молчу. Только помогал организовывать команды, готовить машины. Провожал и встречал. Поздравлял или утешал. Лукьянов и Русских притащили несколько кубков, Тихомирова со Степашиной произвели очередной фурор на ралли грузовых машин — участием, а не победой.

А у меня были свои гонки на выживание, о командировках даже речи не шло. Я возвращался с тренировок по мордобою и доставал вонючую потную спортивку, чтоб сунуть в стиральную машину, сам благовонял козлом, на руках ссадины, моя же звонила тренеру или другим знакомым отца с проверкой, правда ли её муж стучал по груше да по головам сотоварищей, или…

Не исключаю, что именно на нервной почве Марина загремела в клинику на сохранение. Забрал её перед самым 8 марта, лицо осунулось, кожа натянулась на скулах, глаза страдальческие!

Самым осторожным образом усадил её в «штурманское» кресло в «березине», она немного шире и существенно мягче «копейки». Поверх пальто накинул ещё и плед. Помогала её сестра, вместе поехали к нам домой. Осторожно поднялись в квартиру.

Устроившись в кресле, Марина сказала:

— Знаешь? Я уже так привыкла здесь за год с небольшим! Съезжать будет немного жаль. Ордер получил?

Свояченица насупилась. Они с мужем до сих пор жили с его матерью, отдельную не выхлопотали и не купили. Не всюду так хорошо, как в автопроме.

— Получил. 50% стоимости оплатил. Мог всё, но ты же сама говорила…

— Что не нужно разбрасываться деньгами и всем показывать их количество. Молодец…

От прошлой язвительности, на пике токсикоза доводившей меня до белого каления, у Марины не осталось и крошки. Она слишком намучилась. Не отпустила ни единого ехидного замечания, сколько баб сюда привёл в её отсутствие. Опустился перед женой, сидящей в кресле, на корточки. Взял её за руки.

— У меня три месяца, чтоб привести в порядок. Но уложусь быстрее, чтоб вас по выписке из роддома поселить уже в новую. Пусть не вся мебель…

— Знаю. Отвези меня завтра туда, вместе составим план. Выберем цвета. Мебель… Отчасти эту, остальную докупим. Главное — детская. Кроватка, пеленальный столик.

— Ты сможешь?

— Я крепче, чем кажусь.

Когда сестра ушла, и наступил вечер, вдруг спросила:

— А если всё плохо, и врач спросит, сохранить жизнь жене или дочке, ты кого выберешь?

Я в этот момент мыл посуду. Мы сидели на кухне после ужина. Точнее — ужинать пришлось соло, Марина только глотнула чаю.

Звякнуло блюдце. Не разбилось, но показало мне, как дрожат руки, способные удержать руль ЗИЛа или МАЗа на кочках.

— Давай не будем о глупостях. Ты переживёшь меня. Дочка, будем реалистами, нас обоих.

— Не хочешь — не отвечай. Что на работе?

— Всё отлично. «Березина», на которой ты позировала ножкой наружу, погнала в Швейцарию. Правда, после полировки кузова и чистки салона. Посетители ВДНХ — не самые сдержанные личности.