Гений
Шрифт:
– Насколько я понимаю, результат тот же.
– Нет, не тот же.
– А в чем разница?
– Они будут у вас, а не у меня.
– Но ты ведь торгуешь картинами, нет? Это твоя работа. Продавать картины клиентам.
– Речь не об этом. Ты уже просил меня продать рисунки, и я тебе отказал.
– Тогда, полагаю, переговоры зашли в тупик.
Народу в ресторанчике становилось все больше, звон вилок и ножей нарастал, голова раскалывалась. Исаак вгрызся в большой кусок мяса. Наверное, вид у меня был несчастный, потому что он
– Ты как? – спросил он.
– Нормально. – Я потер глаза. – Слушай, мне не только целостность важна. Ту т дело в другом.
Он молчал.
– Объяснять очень долго.
Тони приподнял бровь.
– Нет, правда.
Он молчал.
Я вздохнул:
– Ладно.
Пришлось рассказать ему про убийства.
Я говорил, а он внимательно слушал и глубокомысленно кивал. Когда я закончил, он сказал:
– Я все знаю.
– Что?!
– Я в курсе, что происходит.
Если честно, я не очень удивился. Тони знает о мире искусства гораздо больше, чем кажется, я ведь вам уже рассказывал. У него ушки на макушке, и наверняка он все тщательно выяснил, прежде чем позвонил Холлистеру. И точно рассчитал, сколько надо предлагать, чтобы наверняка.
– Тогда зачем ты заставил меня это все повторить?
– До меня доходили только слухи. И я мог лишь догадываться, зачем именно тебе нужны эти рисунки. – Он выпрямился и поджал губы. – Ты хочешь прорезать в картине дыру, я тебя правильно понял?
– Надеюсь, маленькой будет достаточно.
Он кисло улыбнулся:
– А как же насчет целостности?
– Я потом все обратно приклею.
– И ты рассчитываешь… На что? Что тут-то он и попадется?
– Без понятия. Может, да. Может, нет.
– Насколько я понимаю, даже если у тебя будет образец и окажется, что там кровь и эту кровь еще можно исследовать, легче тебе не станет.
– Почему это?
– Ты не будешь знать, чья она. Виктора или еще кого-то. Если он творил все эти ужасы, не вижу, почему бы ему не держать дома чернильницу с кровью жертв. Так что рисунок тебе мало чем поможет.
(О том же говорила мне Саманта.)
– Позволь мне самому решать.
– Не позволю. Может, ты забыл? Рисунки-то у нас.
– Давай обсудим вопрос о территориальных правах.
– Ты сам-то себя слышишь? Ты мне условия выставляешь и при этом ноешь, что с тобой нечестно поступили, что у тебя преимущественное право. И я еще должен отступиться?
– А почему мне не ныть? Я его нашел.
Тони улыбнулся:
– Да что ты? А я припоминаю, что просто умолял тебя…
– Как только я их увидел…
– Вот именно. Как только увидел. Если у кого и есть на них права, так это у твоего отца. Земля его, и квартира его. И содержимое квартиры его. Мы просто сделали тебе одолжение.
– Я не буду с тобой дискутировать
на эту тему.– А о чем тут дискутировать?
– Хорошо. Ты прав. Слышишь, Тони? Ты прав. Мне плевать. Давай заключим сделку. Давай! Я заплачу тебе вдвое против цены Холлистера.
Он покачал головой:
– Ты не понял…
– Втрое.
Столько я себе позволить не мог, но мне было уже все равно.
– Даже и не думай.
Может, он знал, что денег у меня не хватит.
– Хорошо, сколько ты хочешь? Скажи сколько.
– Дело не в деньгах. У тебя свои принципы. У нас свои. Мы не станем продавать тебе картины, чтобы ты их потом разрезал на части.
– Заебись!
– Если ты будешь так ругаться, я не заплачу за десерт.
– Я не разрезаю картины на куски, Тони.
– Да? По-твоему, это как-то иначе называется?
– Эксперты всегда берут на анализ частички холстов.
– Ну точно не из самого центра. И не из современных картин. Это же не Туринская плащаница, а? И потом, какое тебе вообще до всего этого дело?
– Потому что это важно. Важнее, чем картины, Тони.
– Нет, вы его послушайте. – Он достал кошелек и выложил на стол две купюры по сто долларов. – Знаешь, ты очень изменился.
– Стой!
– Отдашь официантке.
– И все? И ты его даже не спросишь?
– А мне незачем, – ответил Тони и встал, – я и так знаю, что для него важно, а что нет.
Я позвонил Саманте.
– Ситуация очень сложная, – сказал я. – Прости.
– Должны быть другие панели с кровью.
– А не можешь ты… ну не знаю… отобрать их по суду?
– Вряд ли мне удастся хоть кого-то убедить в необходимости отобрать нечто, принадлежащее твоему отцу. По сути ведь он прав: может, это и не кровь вовсе, или не та кровь, или она ни о чем нам не скажет. Когда мы запросим ордер на взятие образца и вырежем кусочек из произведения искусства стоимостью в несколько миллионов долларов…
– Они столько не стоят.
– Это ты так считаешь.
– Поверь мне, он переплатил. Он бы в жизни не смог продать их за такую сумму.
– Есть все основания полагать, что твой отец способен найти другого эксперта, и тот подтвердит огромную стоимость этих рисунков. А еще, я уверена, у него в загашнике полно отличных адвокатов, которым абсолютно нечего делать. Слушай, я ведь не спорю. Просто если ты сможешь найти еще кровь, наша с тобой жизнь будет намного проще.
– В последний раз, когда я забрал коробку со склада, на меня напали.
– Тогда надеюсь, что в следующий раз ты будешь осмотрительнее. – Она помолчала. – Извини. Сдуру ляпнула.
– Ничего.
– Ладно, давай вместе посмотрим эти рисунки. Как тебе идея?
– Отлично.
Через несколько секунд Саманта снова заговорила, но уже гораздо мягче:
– Как твоя голова?
– С каждым днем все лучше. Мне было бы еще лучше, если бы я знал, кто это сделал.