Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения.
Шрифт:
ИЗ ЦИКЛА «ШЕПОТ БОЖЕСТВЕННОЙ СМЕРТИ»
Шепот божественной смерти
Перевод В. Левика.
Шепот смерти божественной, легким шорохам внемлю; Ночь говорит — одними губами — шелестов зыбкий хорал; Мягкие звуки шагов нисходящих — таинственных бризов дыханье, Рокот потока, бегущего вечно потока — плеск невидимых рек (Иль это капают тихие слезы, неисчислимые слезы людские?). Я вижу, явственно вижу в небе громады больших облаков; Скорбно и медленно движутся вдаль, их формы безмолвно растут и меняются; Порой омраченная, полускрытая, в дали беспредельной звезда Мелькнет и снова исчезнет. (Чьи-то роды, вернее — бессмертное чье-то, торжественное рожденье. А там, за рубеж, недоступный для взора, УходитТому, кто скоро умрет
Перевод К. Чуковского.
Из всех людей я выделяю тебя, ибо я принес тебе весть, Ты скоро умрешь — пусть другие говорят, что хотят, я не стану кривить душой, Я прям и безжалостен, но я люблю тебя, — тебе спасения нет. Нежно кладу на тебя мою правую руку, и ты ощущаешь ее, Я не говорю ничего, молча приникаю головою к тебе, Тихо сижу с тобой рядом, я верен тебе, Я больше для тебя, чем сиделка, больше, чем отец или близкий, Я отрешаю тебя от всего, оставляю лишь твою душу и тело, ты бессмертен, ты сбросишь оковы, Труп, который останется после тебя, — это не ты, а навоз. Нечаянно солнце сверкнуло, где и не ждали его, Уверенность и душевный покой наполняют тебя, и ты улыбнулся, Ты забыл, что ты болен, я тоже забыл, что ты болен, Что́ тебе аптечные склянки, что́ тебе рыдания друзей — я и ты, мы с тобою вдвоем. Остальные пусть уйдут от тебя, здесь не о чем скорбеть, и сокрушаться, Не сокрушаться я пришел, а поздравить тебя.На Поманоке
Перевод Н. Банникова.
Две лодки с сетями отплыли от берега, стали недвижно, Десять рыбаков в ожиданье; вот заметили мощный косяк сельдей — невод падает в воду, Лодки расходятся, каждая своим путем поворачивая по дуге к берегу, загребают неводом рыбу; Те, кто остался на берегу, невод вытягивают воротом. А лодки носами уже на земле, в борта их стучатся волны, Рыбаки, сложа руки, отдыхают в лодках, кое-кто стоит по щиколотку в воде, пружиня на мускулистых ногах, И на песке, от воды подальше, трепещут и бьются груды поманокской сельди с зелеными пятнышками на спине.ИЗ ЦИКЛА «ОТ ПОЛУДНЯ ДО ЗВЕЗДНОЙ НОЧИ»
Таинственный трубач
Перевод В. Левика.
1
Слушай! Странный трубач, небывалый трубач играет в ночи прихотливые песни, Незримо паря в воздушной стихии. Трубач, я слушаю, чутко ловлю твой напев — То бурный, крутящийся вихрем вокруг меня, надо мною, То робкий, неясный, гаснущий где-то в пространстве. 2
Ко мне, о бесплотный! Ты, может быть, дух музыканта Усопшего, взлеты мечты и восторг озарений Изведавший в том бытии, которое было Волной, океаном, вселенною звуков. Теперь, экстатический дух, ты звонкой трубою Ничьей души не тревожишь — одну лишь мою, Лишь для меня играешь ты песню, Чтоб я передал ее миру. 3
Труби, трубач, и звонко и внятно, — и буду я слушать, Пока не отступит и шумный день, И город, и весь взбудораженный мир Пред этим широким, свободным и светлым потоком мелодий. Небесной росою священный покой пролился на меня. Брожу, как в раю, освеженный прохладою ночи, Вдыхаю запахи роз, и травы, и влажного ветра, И песня твоя возносит поникший мой дух — дает мне свободу и силу, Нежась и плавая на ветровом океане. 4
Труби, трубач! Воскрешай пред моими очами Старинные зрелища — мир феодалов. О, магия музыки! Вот вереницей ожившей Идут кавалеры и дамы, пируют бароны, поют трубадуры, И, в искупленье греха, ищут рыцари чашу святого Грааля. Я вижу турнир — соперники в тяжких доспехах, на статных конях боевых, Я слышу лязг булата — удары мечей о брони, Я вижу, как полчищем буйным идут крестоносцы — чу! грохот литавров. Монахи бредут впереди, вздымая кресты к небесам. 5
Труби же, трубач! Говори о любви, О том, что включает весь мир, — и мгновенье и вечность. Любовь — это пульс бытия, наслажденье и мука, И сердце мужчины и женщины сердце —
во власти любви. Все в мире связует любовь, Объемлет и все поглощает любовь. Я вижу, вокруг меня теснятся бессмертные тени, Я чувствую пламя, которым согрет весь мир, — Румянец, и жар, и биенье влюбленных сердец, И молнии счастья, и вдруг — безмолвие, мрак и желание смерти. Любовь — это значит весь мир для влюбленных, Пред ней и пространство и время — ничто. Любовь — это ночь и день, любовь — это солнце и месяц, Любовь — это пышный румянец, благоухание жизни. Нет слов, кроме слов любви, нет мыслей, помимо любви. 6
Труби, трубач! Заклинай свирепого духа войны! На зов твой пространство ответило эхом — подобным дальнему грому. Смотри — идут батальоны! Смотри, как в облаке пыли сверкают штыки! Я вижу солдат закопченные лица, я вижу вспышки в дыму, я слышу пушечный грохот. Не только войну, — твоя страшная песня, безумный трубач, Рождает иные картины: Разбой на дороге — грабеж, и убийство, и крики о помощи! В пучине тонет корабль — смятенье, отчаянье, гибель! 7
Трубач! Я сам, верно, тот инструмент, на котором играешь ты песни, Ты плавишь мне сердце и мозг, их движешь, влечешь и меняешь. Внезапно твой смутный напев навеял грусть на меня, Ты погасил ласкающий светоч — надежду. Я вижу рабство и гнет, произвол и насилье повсюду, Безмерный чувствую стыд, ибо народ мой унижен — и этим унижен я сам, Моими стали страданья — обиды всего человечества, — и жажда мщенья, и скрытая ненависть, Меня гнетет пораженье — все кончено! Враг торжествует. (Но исполином встает над руинами Правда, неколебимая до конца! Решимость и воля — стоять до конца!) 8
Труби же, трубач! Сыграй в заключенье Такую высокую песнь, какой не играл никогда! Играй для моей души, воскреси в ней надежду и веру И дай мне провидеть грядущее, Даруй мне его предвкушенье и радость. О, счастье, о, ликованье — песня восторга! О, звуки, чья сила — сильнее всего на земле! То марш победивших людей, обретших свободу, То в гимне все человечество славит всемирного бога, — и гимн этот — радость! Явились новые люди, мир стал совершенным, — и все это радость! В мужчине и женщине — мудрость, невинность, здоровье, и все это — радость! Веселье и смех вакханалий, и все это — радость! Исчезли страдания, скорбь и война — нет грязи на старой земле — осталась одна только радость. Радостью море рокочет, радостью воздух струится, Радость, радость, радость — свободы, веры, любви — радость ликующей жизни! Для полного счастья — достаточно жить и дышать! Радость! Радость! Везде и повсюду — радость! Локомотив зимой
Перевод И. Кашкина.
Хочу тебя прославить, Тебя, пробивающегося сквозь метель зимним вечером. Твое сильное дыхание и мерное биение твоего сердца в тяжелых доспехах, Твое черное цилиндрическое тело, охваченное золотом меди и серебром стали, Твои массивные борта, твои шатуны, снующие у тебя по бокам, Твой размеренный гул и грохот, то нарастающий, то теряющийся вдали, Твой далеко выступающий вперед большой фонарь, Твой длинный белый вымпел пара, слегка розоватый в отсветах, Густые темные клубы дыма, изрыгаемые твоей трубой, Твой крепко сбитый остов, твои клапаны и поршни, мелькающее поблескиванье твоих колес, И сзади состав вагонов, послушных, охотно бегущих за тобою И в зной и в дождь, то быстро, то медленно, но всегда в упорном беге. Ты образ современности — символ движения и силы — пульс континента; Приди послужить музе и уложись в стихи таким, каким я тебя вижу, Внося с собой бурю, порывы ветра и хлопья валящего снега, Днем — предваряемый звоном сигнального колокола, Ночью — молчаливым миганием твоих фонарей. Горластый красавец! Мчись по моим стихам, освещая их мельканьем твоих фонарей, оглашая их твоим бесшабашным шумом, Буйным, заливистым хохотом твоего свистка — будя эхо, грохоча, сотрясая землю, все будоража, Подчиняясь только своим законам, идя своим путем. И голос твой не слезливая арфа, не бойкий рояль, А пронзительный крик, повторяемый скалами и холмами, Далеко разносящийся вдоль прерий, и по озерам, И к вольному небу — весело, сильно, задорно.Поделиться с друзьями: