Генрих

«-Так, что нам известно? Да, ничего! Генриха убили! Пытались убить меня? А может, ещё пытаются – сколько их? Кто, зачем?». Саня чувствовал, как мысли начали скакать от одного, не имевшего пока ответов, вопроса, к другому – это было чревато паникой. Надо выбираться! Он огляделся. Всё было тихо. Машина. До неё – рукой подать. Чуть пройти, за угол и по прямой до мостика. Жаль, что сбросил верёвку – злодей всё равно залез, сволочь, а она бы сейчас очень пригодилась. Идти через дом он не хотел. Во-первых, надо идти мимо места, где убит Генрих. Во-вторых, если за ним всё ещё охотятся, то на открытом воздухе у него шансов больше. Санька не мог недооценивать противника – любой враг для него был значимым и опасным. Нынешние супостаты – профессионалы: хоть индеец и не молод, и, похоже, не имеет специальной военной подготовки, но он крепок, силён и ловок, да и непростой человек – если смогли убить его, то Санька для них – леденец без фантика. Да какими бы они ни были – достаточно того, что у них есть оружие! Автоматическое! Ага! Оружие. Турист тихонько подкрался к будке выхода с крыши. Идти придётся, чем раньше – тем лучше. Поэтому нужно забрать оружие, если тот, первый, бруском огретый, в себя не пришёл. Сердце снова зачастило. Фигура лежала с завидной неподвижностью. Вывернув голову и держа брусок, Санька быстро спустился вниз. Пару секунд желание врезать лежащему по голове боролось со страхом, потом Саня увидел пистолет. Рядом лежала прямоугольная штуковина, непонятного назначения. Возможно дополнительные обоймы. Он поднял всё. Убрав штуковину во внутренний карман, турист пошёл с пистолетом наизготовку. А ещё снял с лежащего шлем – не давала покоя трещина на его визоре, и он хотел поменяться. Подумав, решил отложить это до машины и держал запасной шлем в руке. Комната Генриха, напротив лежит фигура. Ещё несколько шагов, лестница вниз и дверь, потом – бегом к машине. «– Может, зайти?» – турист остановился. Фигура зашевелилась, правая рука потянулась вверх. Санька с размаху пнул, метя в голову, но попал по рукоятке томагавка. Топор отлетел в сторону, лежащий захрипел и затих. Автомат лежал с другого боку. Беглец присел, взял автомат – маленький, странный, что-то в нём общее с той странной хренью, что поднял раньше. «– Чем же ты хотел меня оприходовать?». Посмотрел на руку затихшего – что-то с иглой, шприц какой-то гламурный, что ли? Из раны текла кровь, прямо через дырку в костюме. Он встал – надо идти. На третьей ступени остановился. Постоял и произнеся в сердцах «– Ну ё-моё!», побежал назад.

Много раз Саня пытался понять, что им тогда двигало: неимоверное человеколюбие, страх любых проявлений смерти и, как следствие, понятие ценности любой жизни, или чувство вины за удар ногой без причины? Хотя ответ то на поверхности – в короткой перебежке, лёгкий азиат в бронекостюме был неплохой защитой со спины. К счастью, проверить это не удалось – до машины добрались быстро, без приключений. Турист положил японца в багажник. Быстро обыскал – пистолет, нож, что-то похожее на аптечку, стяжки для фиксации. Затянул их на руках и ногах. Приложил к ране пленника свою кепку, затянул стяжками. Закрыл багажник и с нетерпением прыгнул за руль.

Дождь усилился. Изображение зарябило – холодные капли мелькали в визоре. Санька съехал к обочине и остановился. Снял шлем. Что-то было не так. Он посидел с минуту, вышел и огляделся. Ему нужно добраться до зверофермы и вызвать полицию. Или военных – кто ближе. Он проезжал по этому шоссе вчера на мопеде. Скоро должен быть поворот налево – короткий путь, на «Ниве» должен прорваться. Турист ещё раз огляделся, не понимая – то ли знакомые места, то ли все здесь такие? Затем открыл багажник и занялся пассажиром.

Пленник лежал бездвижно. Во время езды машину хорошенько потряхивало, особенно на лесном участке, и его, похоже, потрепало. Санька открыл автомобильную аптечку, соорудил повязку, крепко зафиксировав жгутами. Кепку забрал и бросил на заднее сидение. Затем он резинками он эспандера зафиксировал раненого и закрыл багажник. Сев в автомобиль, путешественник достал с заднего сидения рюкзак.

В рюкзаке лежал бинокль, нож, старый компас, фонарик, термос, спички и пакет с имбирными лепёшками, сухофруктами и шоколадом. Санька открыл термос и замер, подумал несколько секунд, потом беззлобно ругнулся, взял пистолет, фонарь и термос и вылез наружу. Он открыл багажник и, включив фонарь, наклонился над связанным человеком. «– Вроде, дышит». Ему показалось, что пленник шевельнулся. Санька поставил термос и осмотрел пленника. Что-то со звоном упало. Посветив, беглый турист обнаружил тот шприц, из-за которого он врезал этому кадру. Шприц был наполовину пуст. «– Вот зараза! Слабо, значит, врезал». Он прижал ствол пистолета к виску человека, лежащего в багажнике и произнёс грозно, но почему-то шёпотом: Не двигайся! Донт мув! Убью! Азиат лежал, не открывая глаз. Санька быстро достал оставшиеся стяжки и зафиксировал руки пленника подальше от тела, приковав к каким-то скобам. Затем присел на край багажника, отдышался и заметил термос. Он налил в крышку горячей жидкости, подул и попробовал. Отпил ещё, посмотрел вокруг и повернулся к злодею.

– На, пей – связанный человек не открывал глаз и вовсю позиционировал себя как беспомощную, безопасную и вдобавок – бессознательную жертву обстоятельств. Турист сдвинул брови и прошептал настойчивей: – Давай, дринк, говорю, итс вилл хелп фо ю!

Пленник сделал несколько глотков и молча смотрел на безработного путешественника. Санька осмотрел повязку, выглядела она хреново. Он как мог объяснил, что они едут туда, где, возможно, будет врач. Мужик что-то просипел, пытаясь при этом указать носом на Санькин нагрудный карман. Турист вынул маленькую шприц-капсулу, которую он забрал при осмотре пленника. – Это получишь там же… Если доктор разрешит! – он закрывал термос, а пассажир что-то твердил – яростно, но всё тише и тише, а потом поник и, казалось, забылся.

Санька снова осмотрелся вокруг и вдруг, его ошарашило пониманием того, ЧТО было не так – при выезде из леса он свернул не туда! Выходит, он едет в сторону границы! Сколько он проехал, он не помнил – может, минут десять, а может сорок или полчаса. На спидометр тоже не посмотрел, балда! Так, наверняка, здесь есть войсковые части – граница же рядом! Но где? Как близко? Нет, надо возвращаться и добраться до зверофермы – она точно есть и известно где. Турист сел в машину. Закрыл глаза, сделал глубокий вдох, поперхнулся и выдохнул, покашливая. Открыл термос, налил немного и поднёс к губам.

Свет вспыхнул внезапно. Вообще то, звук появился секунды на полторы-две раньше, но, пока Санька пытался понять слышится ему или нет, световой конус появился из тьмы и заплясал по дороге, обнимая старенькую «Ниву» и захватив пальму первенства по внезапности. Турист застыл, не успев сделать глоток. Огромный пикап медленно проехал, высвечивая прожектором с крыши машину Генриха. Санька зажмурился – свет был таким ярким, что он чувствовал себя, как на операционном столе. Он открыл глаза – на тёмном бархате мрака плясали замысловатые петли. Рядом прошелестели шины и проурчали моторы. Турист поморгал, зажмурился, снова поморгал. Сделал глоток и поставил ёмкость на «торпеду». Дождь затих, и через небольшой прорыв в слое туч, выглянула луна. Санька посмотрел в зеркало – три машины остановились метрах в двадцати за ним. Он достал маленький странный автомат и пистолет. «Автомат. Это спуск, понятно, где магазин? предохранитель? Пистолет без предохранителя, глушитель, понятно» – вытащил обойму, полная – «Значит, будет пистолет!». Путешественник сунул автомат обратно, в левую дверцу и снова посмотрел в зеркало: возле второй машины стоял человек и смотрел на него. Саня сжал рукоятку пистолета и пытался остановить бешеный ритм сердца. Человек опустил руки, слегка повернул – вроде невзначай показывая, что он безоружен. Лунное «окно» в небе затянулось и стало темно. В последний миг Саня заметил, как фигура наклонилась вперёд и начала движение. Он лёг на пассажирское сидение и направил пистолет в окно водительской дверцы.

Послышался резкий окрик. Саня затаил дыхание и подпёр левой рукой правую, обхватив снизу. Мотор. Шины. Тишина. Полежав еще минуту, он извернулся и откинул пассажирское сидение. Обзор увеличился. Поспешно натянул шлем, придавив ухо. У машины никого не было видно. Турист, согнувшись, присел и посмотрел в щель между подголовником и сидением. Шоссе было пустым. Поразмыслив – стоит ли выйти, он посчитал это лишним и, заведя, мотор поехал с включенными фарами. Проехав метров восемь, старенькая «Нива» резко остановилась. Водитель ожесточённо сжимал руль и думал. При очевидном варианте выбора направления, имелись нюансы. Казалось бы, злодеи – туда, мне – сюда. Но, если отдышаться от первобытного страха за жизнь в текущем моменте, то возникают вполне закономерные вопросы: куда «сюда»? Злодеи ли это, вообще? Если да, то возможно у них есть ещё одна группа, которая едет сзади и «подчистит»? Саня потёр подбородок. «– С другой стороны – где этот звереград, я знаю, куда бы ни ехали эти ребята – мы разминёмся: если к Генриху, то свернут с шоссе, проеду мимо. А если просто едут куда-то, поплетусь сзади до поворота к зверохозу этому. Они уж, наверное, упылили. Пройдём как наши ВДВ в Боснии!» Он развернулся и, нахмурившись, добавил кляксу гуталину в свой приторно блестящий план – «– Это если они сами не на ферму прут… или не развернутся». Затем выдохнул резко, и плавно тронулся, не включая фар.

На очередную сопку он заезжал по отработанной схеме: разгон, затем выключить двигатель и накатом – до места, откуда открывается вид на шоссе. Бывший охранник, сильно изумляющийся многогранности жизни безработного туриста, пригнувшись, почти ползком, двигался к небольшому валуну. Возможно, организм, утомлённый небывалым извержением адреналина, начал бы убеждать мозг, что всё это глупо, люди на джипах – просто люди на джипах, а всё произошедшее в доме индейца – сильно преувеличено и частично привиделось – очень вероятно, что после шаманского угощения, кстати. Но на пути к спасительному забвению и неведению стоял шлем, надетый на голову, и лежал азиат, зафиксированный в багажнике. Саня смотрел из-за камня на шоссе впереди. Никого. Участок здесь был открытым – километров пять-семь без петляний и сопок. Похоже, очень спешат. Времени и возможности оторваться так далеко у них было предостаточно, но после предыдущей сопки Санька нашёл место их стоянки – меняли колесо, лежавшее на обочине. Диск был разворочен, а резина – в лохмотья. Видимо, наехали на здоровый камень, лежавший рядом. Между камнем и колесом дотлевал окурок, закатившийся под лист. Выходит, отставал он от них минут на пять, на десять – максимум. Хотя, может, без огней идут, так и не видно. Вдали появился световой меч. Путешественник вздрогнул, моргнул и снова уставился вперёд, подперев шлем руками. Световой меч помахал немного и замер, почти горизонтально. Вспыхнули красные точки, ещё. Внезапно изображение дрогнуло и плавно увеличилось. «С ума сойти, здесь ещё и зум!». Изображение было не идеальным, но Саня отчётливо видел три автомобиля. Первым свернул направо пикап с прожектором, за ним – остальные. «Всё-таки, к Генриху… Или нет? Мало что ли здесь отвороток может быть? Рыбаки или охотники, едут на своё место.». Турист отполз к машине, завёл мотор и с каменным лицом поехал вперёд. Метров через триста он остановился, снял шлем и включил фары.

До поворота доехал достаточно быстро. Хотел выключить фары, но передумал. Глянул направо. Сердце снова заколотилось – так и есть, это поворот к дому Генриха. Он очень плавно прибавил газу и понёсся вперёд.

Огни задних фонарей, подёргиваясь, плыли, обрамлённые кругом оптического прицела. Палец – на полунажатом спусковом крючке, уши слушают удары сердца. Внезапно светящиеся точки исчезли – машина завернула, и тут же в ухе пророкотало –

Рэй

был сиротой. Его воспитывали в приюте для мальчиков. Единственное наследство, которое он получил от родителей – живой ум и отменное здоровье. Вполне возможно, при других обстоятельствах, он мог совершить прорыв в какой-нибудь области науки. А может и в нескольких. Тем не менее, в тех обстоятельствах, в которых он оказался, это подарок принес ему несоизмеримо больше – помог выжить и пройти суровую начальную школы жизни. Условия в приюте были очень жёсткими – сюда свозили сирот и детей маргиналов. К жестокости воспитателей добавлялась, куда более страшная, детская жестокость. К окончанию приюта, Рэй был вторым лицом в самой крупной банде, и почётным членом в двух других. Покидая заведение, он забрал свою долю «общака» – пять тысяч фунтов, что с выходным пособием составило неплохую сумму для начинающего взрослую жизнь человека. Рэй снял квартиру, использовал льготу и поступил в колледж. Он мог и без льготы поступить в большинство колледжей страны, но следовал одному из основных принципов, привитых в колледже – не высовываться и избегать ярких мест.

В начале второго семестра, новоиспеченный студент «вытащил» своих друзей по курсу в паб – отметить начало середины первого курса. Вообще-то, он не был прожигателем жизни, и пил чересчур в меру, и даже подрабатывал по вечерам, но ему нравилось бывать в больших компаниях, где не надо постоянно защищать горло и спину. Далеко за полночь, где-то в начале третьей бутылки виски на каждого, они подрались с арабами. Настолько сильно, что в воздухе запахло тюрьмой. Будучи сообразительным, Рэй благополучно свалил служить родине, а друзья – благополучно свалили всё на него.