Герцогиня с Османского берега

– Помолчи, Шакер Ага! – взвинтился Сюмбюль.

– Помолчите оба!

Нигяр заставила их обоих замолчать. И действительно, в кухне воцарилась тишина. Осторожно Сюмбюль решился нарушить эту тишину.

– Нигяр Хатун, если я сказал что-то обидное или непристойное, прости меня за это. Только королю своему не рассказывай, я слышал, он других наказаний, кроме как рубить головы, не знает!

– Нет, я не расскажу своему королю, - отозвалась Нигяр. – Но ты неправильно произносишь слово «герцогиня».

– Неправильно?

– Слушай, - бывшая калфа подвинулась поближе к приятелю, - сейчас я тебя научу. Гер-цо-ги-ня. Повторяй за мной.

– Гир…грер…герцер…

– Гер-цо-ги-ня. Duchess.

– Душас.

– Звук «У» нужно произносить мягко, вот так: - Нигяр свернула губы в трубочку – «йууу».

– «иуууу». – повторил за ней Сюмбюль, а в это время Шакер помирал со смеху, глядя на его гримасу.

– Не «иу», а «йу», - исправила его Нигяр - ай лав йу. Дьйууу…

– «йууу», - повторял Сюмбюль.

– Хорошо, а теперь «чес».

– «шес», - произнес Сюмбюль, но после очередного замечания со стороны Нигяр, наконец произнёс правильно - «чес».

– И вместе «дьйучес» - герцогиня.

– «Дьючес».

– «Дьючес оф Норфолк».

– Что за отвратительный язык?!

Нигяр осталось только посмеяться. Сюмбюль так и не изменился за прошедшее время. Быть может, это даже и хорошо. Должен же был остаться в таком месте, как Топкапы кто-то, от кого можно не скрывать своих эмоций.

– А ты что смеёшься, мерзавец? – напал Сюмбюль на Шакера.

– Не ругайся, ага, я ведь за компанию. – обиженно произнёс повар.

– Ну, смотри мне.

– Нигяр, а чем ты в Англии целыми днями занимаешься? – спросил Шакер у молодой женщины.

– Да так, болтаюсь. – ответила та. – В свет я практически не выхожу. Иногда забавляюсь разучиванием песен и игрой в карты.

– Ой, как здорово! – Шакер радовался, как ребёнок. – Ты, небось, много новых песен выучила?

– Не то, чтобы много, но кое-что знаю. – ответила Нигяр.

– А нам споёшь, что-нибудь?

– Шакер Ага, ну что пристал к Нигяр со своими песнями?! – снова взвинтился Сюмбюль. – Можно подумать, она ехала сюда только для того, чтобы тебя развлекать!

– Сюмбюль, ну что ты так бурно реагируешь? – приструнила его бывшая калфа. – Мне спеть совсем нетрудно. Вот только не знаю, что именно.

– Небось у англичан песни совсем не мелодичные и стихи в них убоги, вот ты и стесняешься. – не унимался главный евнух.

– Ох, ага, не люблю я, когда некоторые уверенно говорят о том, чего не знают. – сделала ему замечание герцогиня. Только теперь Сюмбюль немного пристыдился своего поведения. Ну или сделал вид, будто ему стало стыдно.

– Ты знаешь, Нигяр, мне бы самому было бы любопытно послушать английскую песню в твоём исполнении. – сказал он ласково, сделав вид послушного котика, выпрашивающего кусочек чего-то вкусненького у хозяйки.

– Да, да, Нигяр, нам очень хочется, чтобы ты спела. – поддержал его Шакер.

– Ну, хорошо, - согласилась Нигяр, - пожалуй, есть одна баллада, которая запала мне в душу. Поговаривают, что её написал сам король Генрих.

Бывшая калфа откашлялась и предупредила, что поёт она не очень хорошо. Однако Сюмбюля и Шакера данное обстоятельство совсем не смущало. Возможно, это был их единственный шанс услышать английскую песню. Нигяр быстренько вспомнила слова песни и затянула:

Alas, my love, you do me wrong,

To cast me off discourteously.

For I have loved you well and long,

Delighting in your company.

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold,

And who but my lady greensleeves.

I have been ready at your hand,

To grant whatever you would crave,

I have both wagered life and land,

Your love and good-will for to have.

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold,

And who but my lady greensleeves.

If you intend thus to disdain,

It does the more enrapture me,

And even so, I still remain

A lover in captivity.

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold,

And who but my lady greensleeves.

Alas, my love, you do me wrong,

To cast me off discourteously.

For I have loved you well and long,

Delighting in your company.

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold,

And who but my lady greensleeves.

Пока Нигяр пела, Сюмбюль и Шакер светились от счастья. И хотя они не понимали ни единого слова, однако в том, что песня о любви, они не сомневались. Сюмбюль в очередной раз расплылся в своей широкой улыбке.

– У меня нет слов, Нигяр. – восторженно протянул он. – А ты говоришь, «я плохо пою». Знаешь, откуда все проблемы? Из-за неверия в собственные силы.

– А мне показалось, что такую красивую песню мог сочинить действительно глубоко влюблённый человек. – вкрадчиво заметил Шакер.

При этих словах бывшая калфа опустила взгляд и погрустнела. Если бы её собеседники знали, какая трагедия последовала за этой песней, может быть, они бы так не сияли от счастья. Между тем, Сюмбюль продолжал терзать молодую женщину расспросами.

– Ты ещё про какую-то игру говорила.

– Да, карты. Популярная в Европе игра.

– А играют в неё, как в нарды? – поинтересовался Шакер.

– Не совсем. Карты – это… листы бумаги с изображениями. Они бывают четырёх мастей и тринадцати номиналов. Хотя… - Нигяр стала копаться в сумочке. – Я могу показать.

– Да, покажи! – заёрзал от нетерпения Сюмбюль. – И если научишь играть, тоже ничего плохого не будет.

Нигяр с радостью согласилась. Сперва она просто показывала карты, учила отличать одну масть от другой. Затем около часа она старалась научить Сюмбюля простейшим играм, которые знала сама. Её даже немного забавляло, как евнух путает масти и плохо ориентируется в номиналах. У Шакера же получалось лучше, и это приводило Сюмбюля в лёгкое бешенство. Обыграть Нигяр было невозможно, по мнению главного евнуха. В какой-то момент он с ужасом заметил, что верхняя и нижняя половинки карт идентичны друг другу, однако герцогиня его успокоила, объяснив, что так было задумано изначально. Чем дольше продолжалась игра, тем больше главный евнух бесился от очередного поражения. Его даже посетило желание всё бросить и демонстративно уйти в гарем к девушкам, и хвастаться перед ними о том, как им повезло, что них есть такой наставник, как Сюмбюль Ага. Нигяр его поведение только забавляло.