Герои чужой войны 2

— До Топи день пути, — сказал он. — Если идти с небольшими привалами, можно сократить время. А оттуда уже легче. Есть много тропок, по которым тойоны ходят редко.

— Все ли выдержат темп? — на всякий случай уточнил Грэм, больше посмотривая на нас.

Лешак не был бы Лешаком, если упустит момент возмутиться:

— Да ты нас за слабачков не принимай! Сдюжим, если надо!

— Тогда не будем терять время, — Мавар свернул бересту и аккуратно положил ее за пазуху. — Не будет возражений, если командовать отрядом станет Грэм? Он эти места исходил за год больше, чем мы все за свою жизнь. Кос, я знаю, что задаю сейчас неловкий вопрос, но двух мнений быть не должно.

— Мавар, не умничай, — поморщился я. — Экор был нашим главнокомандующим в другой совершенно ситуации. Он не такой человек, чтобы из кожи лезть ради погон.

— Каких погон? — Мавар остался прежним любопытным эльфом, и сейчас не преминул пополнить свои знания из моего лексикона.

— У нас военные носят погоны на плечах, — я бесцеремонно похлопал по плечу эльфа. — По ним можно понять, кто офицер, а кто — простой боец, солдат. Кстати, не помешало бы и в Росении ввести такую практику. Это мой патент будет, понятно? Даже не вздумайте мне дорогу переходить!

— А наш малыш уже и зубки показывает, — засмеялась Альва, щелкая пряжкой ремня. — Молодец, даром времени не теряет!

— Слушай боевой порядок! — Грэм спохватился, что мы до сих пор топчемся на месте, словно проявляем нерешительность перед неизвестностью. — Мавар и Лешак в головном дозоре! Дистанция не больше пятидесяти шагов! Замыкают Алассе и Кос.

— Эх! Не пыли, пехота! — воскликнул я в небывалом воодушевлении. — Чего встала, красавица? Или в спинку подтолкнуть?

Альва фыркнула и поспешила пристроиться к Грэму и Экору, а мы с эльфом подождали некоторое время, и тоже шагнули в темноту. Алассе, оказывается, хорошо различал смутные тени, бредущие в ковыле, и благодаря его зорким глазам мы не теряли из виду отряд.

На удивление спокойно мы прошли степную равнину и углубились в лес. Неспокойная ночь разогнала всех животных на несколько поприщ в округе. Даже волчья стая куда-то сгинула. Хмурящийся Грэм все время вертел головой, периодически останавливался и прислушивался в птичий щебет. Птахи никогда не давали соврать. Если кто-то нарушал спокойствие леса, они всегда предупреждали об этом нарастающим гвалтом. На диво было спокойно!

— Не нравится мне такая тишина, — признался командир, когда его начали подзуживать, что он излишне мнителен. — Отвык я от нее. Мавар, сколько еще до Топей?

— Пару привалов, к вечеру будем возле болота, — Мавар прислонившись к дереву, внимательно рассматривал кусок бересты с маршрутом. — Неподалеку отсюда к югу становище тойонов. Там у них сходятся охотничьи тропы. Нам стоит свернуть в сторону, чтобы не попасть им на глаза.

— Сколько не прячься — нас все равно обнаружат, — махнул рукой Лешак, тоже решивший передохнуть. Он запрокинул голову и сделал два больших глотка воды. — Вопрос в том, где именно. Может, все-таки попробуем выйти на Тракт? Дорога ведь не совсем непроходима, а если ускорить движение — быстрее до наших доберемся.

— Да, это хорошая идея, — кивнул Мавар, — но мы станем уязвимее. Нас можно будет спокойно расстреливать из луков, не соприкасаясь в открытом бою.

— Доберемся до восточной окраины Топей — свернем на Тракт, — решительно сказал Грэм, отлипая от земли. — Будем идти ночью, днем отсиживаться в кустах. Не в первый раз.

Теперь, когда ближайшая задача отряда была ясна, двигаться стало легче. Морально легче. Я всем телом ощущал небывалый прилив сил. Ноги сами несли меня по едва заметным тропкам, никакой бурелом не задерживал на долгие часы, их я преодолевал играючи. Впрочем, в таком же сумасшедшем темпе шли все. Семь бойцов — это сила, даже для такого густонаселенного места, как Шелестящие Леса. Я знал, что боевые отряды или охотничьи ватаги тойонов не столь многочисленны в бесконечных переходах между своими поселениями. Сейчас вся масса боеспособного населения лесовиков стягивалась к северному побережью для генерального сражения. И задержка заключалась лишь в странной неспешности орков. Видимо, не все кланы успели заключить договор и собраться для переброски на север.

К вечеру мы уже ступили на зыбкую почву — предвестницу Гиблых Топей. Грэм скомандовал привал, и мы сразу же начали готовить лагерь. Кто-то рубил лапник для подстилки, кто-то быстро сооружал шалаш на скорую руку. Костер решили не разводить. Вода, сухари и вяленое мясо вполне могло заменить нам ужин. Все торопились домой, и выход единодушно назначили на самое раннее время.

Я немного углубился в лес, увлеченный рубкой лапника, так как мне казалось, что ельник, стоявший ближе к болотине, был гуще. Сначала я просто подрубал пышные ветки, и отбрасывал их в сторону. Решил, что соберу их на обратном пути. Увлекшись этим делом, совсем забыл, где нахожусь. А расслабляться не стоило. Внезапно уши уловили какое-то странное хныканье, прерывающееся через каждые десять-пятнадцать секунд. Шло оно от Топей, и скорее всего, от опоясывающей с юга тропы, которую мы благополучно оставили по правую сторону. Я перестал рубить и застыл на месте в позе медитирующего суслика. Нет, не ошибся. Впереди кто-то плакал, и это был не взрослый. Скулил младенец.

— Да ну его! — прошептал я про себя, перехватывая меч, чтобы он удобнее сидел в руке. — Сунешься туда — без башки останешься!

Плач продолжался. Теперь он перешел на более высокие тона, с какими-то невозможными переливами. Я никогда не слышал, чтобы так плакали. Ребенок там, что ли? Тойоны оставили дитя в лесу, а сами куда испарились? Или там еще хуже ситуация?

Повернувшись в сторону лагеря, я неуверенно потоптался на месте. Геройствовать не хотелось, но и отвлекать людей на ерунду тоже никакого желания не появлялось. Солнце еще не село за горизонт, но его вечерние теплые лучи едва пробивались сквозь серо-зеленые кроны деревьев. Вечерний закат в лесу красив. Он каким-то особым образом золотит кору сосен, отчего все вокруг играет необычными красками. Но если вечер застал в осиннике — сразу все напрягает. Какие-то тени мечутся от ветки к ветке, мелко дрожит листва, создавая причудливую картину движения. Здесь же был смешанный лес, островки берез стояли в окружении ельника, чуть дальше молодой сосняк, тут же лиственницы. И из-этой густой мешанины шел звук, почему-то притягивающий меня.

Я решился. Осторожно ступая, стал продвигаться по прямой линии, не забывая делать мечом насечки на коре, чтобы не потеряться. Береженого бог всегда убережет. Делаю шаг — прислушиваюсь. Потом продолжаю движение. Стараюсь идти, как учил меня Альгорн, по-кошачьи, не наступая всем весом на ветки, если уж они попадаются на пути.

Прерывистое хныканье уже близко. Мне все время приходится смещаться влево, потому что звуки идут оттуда. И помимо плача я стал ощущать запах. Впереди была смерть. Она уже безраздельно властвовала над местностью, разнося запах разложения вокруг.

Сердце гулко билось в груди, я начал паниковать. Какого беса я пошел один, без поддержки? Что там случилось? Большое побоище? А если там трупы разорванных Хватом и ее подружкой тойонов? А ребенок откуда? Лесовики за нами с детенышами бежали, что ли? Бредятина какая-то.

Но в мозгу все больше и больше зрела дикая мысль, в которую я не хотел верить. Если же это так — бояться мне нечего. Я решительно прошагал вперед, отодвигая от себя еловые лапы, и оказался на небольшой поляне. Запах шел отсюда. И немудрено. Большая туша вампала лежала в траве и источала смрад. Я подобрался ближе, настороженно поглядывая по сторонам. Пара лесных ворон с недовольным карканьем взлетели вверх, но тут же приземлились на землю неподалеку от меня. Еще и возмущенно орали, хлопая крыльями.

Я узнал их. Это была подружка Хвата, вся исколотая копьями. Живот ее вспороли мечом, вывалив всю требуху наружу. Представляю, как долго убивали зверя. Вся шкура продырявлена, голова раздроблена уже после смерти, я думаю. На всякий случай били по ней, чтобы вампал не воскрес. Один глаз был выбит и висел на тонкой жилке, а второй уже успели выклевать лесные стервятницы. И этот висящий глаз с мутной поволокой безжизненно смотрел на меня, словно укорял в предательстве. Я же увел Хвата с собой, оставив на произвол судьбы слабую мамашу с детенышами. И Хвата не уберег, и семья перебита.