Герои Шипки

В штабе шестого участка началась горячая пора, особенно с восьми часов вечера 27 ноября, и не прекращалась всю ночь. Никто не спал. В пять часов утра все лошади были оседланы. Ожидали только сигнальной ракеты, чтобы скакать к месту действия... А сигнальной ракеты все не было и не было...

Русские сторожевые посты не могли видеть постройку мостов из-за возвышенности, которая скрывала от них оба берега, но движение турецких войск в сторону Вида было ими замечено, о чем неоднократно сообщалось по начальству. А подъехать к самому берегу реки не давали усиленные аванпостные цепи турок. Только с наступлением сумерек одному из разъездов удалось беспрепятственно проехать к самой реке. Послышался нарастающий шум, говор, крики... Начальник разъезда подполз по-пластунски к самому шоссейному мосту и воочию убедился, что здесь сосредоточились значительные силы противника и его обоз. Начальник разъезда отполз от берега, тут же вскочил на коня и помчался к командиру гусарского эскадрона майору Карееву, который, убедившись, в свою очередь, в скоплении противника, отправил записку об увиденном генералу Мантейфелю, командиру передовой охранительной линии шестого участка. Около двенадцати часов ночи генерал Мантейфель после получения записки майора Кареева сразу же поехал на аванпосты лично проверить этот тревожный сигнал. Ночь была непроглядной. Моросило. Но Мантейфель и Кареев, подъехав к правому берегу Вида, отчетливо

слышали доносившийся шум: турки действительно

строили новый мост, а сквозь этот шум явственно можно было услышать характерный грохот артиллерии.

Мантейфель тут же дал указание майору Карееву сообщить командирам дежурных полков об увиденном и услышанном, а те, в свою очередь, в соответствии с существующим порядком должны были доложить начальникам Дольне-Дубнякского и Нетропольского отрядов. Кроме того, тут же написал записку своему непосредственному начальнику генерал-лейтенанту Свечину с предложением поставить до рассвета девятифунтовые батареи вместо стоявших на позициях четырехфунтовых и предупредить о приближении турок Таврический полк.

Получив эту записку, генерал Свечин ответил, что он и сам уже собирался выехать на позиции до рассвета.

Начальник Нетропольского отряда генерал Данилов, получив известие о движении в турецком лагере около двух часов ночи, дал телеграмму начальнику штаба корпуса генералу Маныкину-Невструеву: «Полковник Водар (командир дежурного полка) доносит от Копаной Могилы, что слышен шум у моста и движение орудий из Плевны по шоссе к мосту».

В то же время Мантейфель, не уверенный в том, дошли или нет его сообщения о наступлении турок, послал записку в штаб Гренадерского корпуса: «Разъезды мои донесли мне, что около моста большое движение. Оно совпадает с телеграммой князя Имеретинского. Я принял все меры предосторожности, послал разъезды разведать и в случае появления турок встречу их по-русски. Все части о возможной встрече с неприятелем извещены».

После этого Мантейфель совершенно был уверен, что начальники отрядов сделают необходимые распоряжения и резервы своевременно будут выдвинуты к боевым позициям.

Не спал в эту ночь и генерал Ганецкий. В четыре часа он получил телеграмму от Скобелева, в которой говорилось, что турки оставили Кришинский редут и две его бригады движутся в направлении моста. Это сообщение было сразу же передано генералам Свечину и Данилову, чтобы они приняли соответствующие решения.

Не спали генералы Свечин и Данилов, но тот и другой все еще пребывали в нерешительности — поверить им или не поверить в наступление турок. И эти колебания

161

11 Герои Шипки .

генералов, от которых зависела судьба так долго и кропотливо готовившегося отпора турецкой армии на укрепленных позициях, чуть было не сыграли роковую роль.

Около шести часов утра Мантейфель, подъехав к третьей батарее, которая расположилась вблизи Софийского шоссе, остановился в крайнем недоумении: на биваках Таврического и Самогитского полков стояла знойная тишина, ничуть не предвещавшая подготовку к сражению, а девятифунтовые батареи и не показывались.

В недоумении он подъехал к третьей батарее. Вскоре сюда же прибыл и генерал Свечин.

— Ваше превосходительство, — обратился Мантейфель к Свечину, — вы получили мое уведомление о готовящемся турецком наступлении?

— Не верится в это. Я уже давно на позициях, а ничего не видел и не слышал...

— Да ведь я сам был у моста и определенно слышал, что там происходит.

Мантейфель с удивлением посмотрел на начальника Дольне-Дубнякского отряда. А тот, перехватав взгляд, в раздражении произнес:

— Ну где турки? Я ничего не вижу... Кажется, ничего сегодня не будет.

— Ваше превосходительство, умоляю вас, распорядитесь послать девятифунтовые батареи и Таврический полк на укрепленные позиции, а то потом греха не оберешься... За туманом турок не скоро разглядишь, но они уже идут, а они умеют ходить быстро и стремительно.

И только тогда Свечин послал приказ о выступлении Таврического полка и батареи на укрепленные позиции.

Не спал и генерал Данилов, пребывая в нерешительности относительно намерений турок: наступление это

или усиленная демонстрация. Даже тогда, когда утренний туман уже начал рассеиваться и гусарские аванпосты заметили, как турецкая армия, переправившись на левый берег, начала развертывание в боевые порядки, и доложили об этом майору Карееву, на русских позициях было тихо и спокойно.

— Что же все это значит? — воскликнул командир гусарского эскадрона. — Почему у нас такое спокойствие? Сейчас же последует решительная атака...

Майор Кареев вскочил на коня, стоявшего под седлом, и помчался на батарею. Командир Сибирского полка, оказавшийся на батарее, тоже недоумевал, что никаких конкретных указаний не получал: сигнальной ракеты все еще не было.

Кареев подскакал к генералу Данилову, который был в это время в деревне Дольный Нетрополь, ставке отряда, сообщил о развертывании турецкой армии для наступления. Но начальник Нетропольского отряда только пожимал плечами:

— Я ничего об этом не знаю. Начальник передовых постов мне об этом не доносил, вы ошибаетесь...

Генерал все-таки приехал на батарею, но и здесь, сколько ни вглядывался, он так ничего и не увидел в густом утреннем тумане, принимавшем какие-то неясные и неопределенные очертания.

— Может, это не войска, а линия за ночь вырытых

окопов? — обратился Данилов к артиллеристам, тоже смотревшим в сторону Плевны. '

— Да, похоже... Это действительно линия окопов, — ответил кто-то.

— Да какие же это окопы? Я сам видел, как турки разворачиваются, готовясь к наступлению. Ручаюсь вам, ваше превосходительство. Упустим время дать сигнальную тревогу.

Но генерал Данилов так и не поверил ему.

Майор Кареев тогда решил всю ответственность взять на себя и от своего имени послал донесения генералам Ганецкому и Мантенфелю. А пока во все стороны разослал вестовых, приказав им бить тревогу во всех встреченных по пути русских войсках, предупреждая о начавшемся наступлении турок.

Тем временем майор Кареев не переставал вглядываться в сторону Плевны. Наконец он заметил, как казавшаяся непрерывной линия предполагаемых окопов надломилась, в ней появились просветы.

— Посмотрите теперь, ваше превосходительство. Это положительно наступающие турецкие колонны...

Полковник Чайковский, начальник штаба отряда, только что приехавший на батарею, поддержал майора. Но генерал Данилов был непреклонен: он ничего страшного не видел, а поверить молодым офицерам было выше сил престарелого генерала.