Герои

— Давайте, парни! — кричал он людям вокруг. — Стреляй! Стреляй!

— Клянусь Судьбами, — услышал он, как лепечет не своим голосом Роуз, тыча дрожащим пальцем на север. Враг всё ещё изливался из леса несметными полчищами. Поля уже кишели ими, устремившимися к холму мерцающим приливом. Но требуется нечто посерьёзней стаи сердитых обезьян, чтобы сержант Гаунт разохался. Было дело, он глядел на бесчисленных гурков, штурмующих их бугорок при Бишхаке, и большую часть часа со всей твёрдостью, на которую был способен, он взводил арбалет, под конец снова глядя на них, только уже удирающих прочь. Кроме тех, что остались лежать изрешеченными грудами. Он поймал Роуза за плечо, и подтолкнул его обратно к стене.

— Выбрось из головы. Ещё выстрел, вот что главное.

— Сержант. — И Роуз вновь склонился над самострелом, бледный, но решимый исполнить задание.

— Взводим, парни, взводим! — Гаунт точно выверенным оборотом провернул свою ручку — чистую, смазанную, с гладким ходом. Не слишком быстро, не слишком медленно, удостоверяясь, что всё сделал правильно. Хмурясь про себя, выудил очередной заряд. В колчане осталось не больше десятка. — Что там с боеприпасами? — проревел он через плечо, а затем своим людям — Целься! Точней, надёжней! — И выпрямился, прижимая приклад к плечу и наводя арбалет.

Даже с его опытом, от открывшегося внизу вида на миг пробрала оторопь. Первые северяне достигли холма и пёрли наверх, замедляясь на травянистом склоне, но вовсе не собираясь останавливаться. Их боевой клич звучал пугающе громко по сравнению с тем, как он слышался из-за стены, уже не причитающе голосят, а пронзительно воют.

Он стиснул зубы, целясь пониже. Надавил спусковой крючок, ощутил отдачу, запела тетива. Проследил, куда на этот раз ушёл заряд — тот впился в щит и опрокинул навзничь держащего его воина. Застучала и захлопала ещё дюжина самострелов слева от него, два или три северянина повалились, один, застреленный в лицо, перекувырнулся вверх тормашками, секира завертелась навстречу голубому небу.

— То что фельдшер прописал, парни, продолжаем! Заряжай и… — Позади раздался громкий щелчок. Гаунт почувствовал в шее жгучую боль, и его ноги совсем обессилели.

Это был несчастный случай. Роуз больше недели ковырялся с рычагом своего арбалета, пытаясь его починить. Его беспокоило, что тот расшатался и может, когда не надо, спуститься сам по себе. Но он никогда особо не ладил с механизмами. Почему его сделали стрелком, он и понятия не имел. С копьём вышло бы лучше. И, спору нет, если б ему дали копьё, всё вышло бы гораздо лучше для сержанта Гаунта. Как раз когда Роуз поднимал оружие, оно выстрелило, кончик железной дуги прочертил на руке длинную царапину. Ругаясь, на чём свет стоит, он огляделся. Из шеи Гаунта торчала стрела.

Мгновение, они таращились друг на друга, затем перекошенный взгляд Гаунта опустился на торчащее оперение, он уронил свой самострел и потянулся к шее. Отвёл затрепетавшие, окровавленные пальцы. — Гургх, — произнёс он. — Бвутрс. — Его веки дёрнулись, и, внезапно, он рухнул как подкошенный. Голова хряснула о стену, от удара шлем перекосился и съехал на лицо.

— Гаунт? Сержант Гаунт? — Роуз хлопал его по щеке, будто бы пытаясь пробудить от нежданной дремоты, размазывал кровь по лицу. Всё это время кровь выплёскивалсь снова и снова. Из носа и из аккуратной прорези, там, где болт вошёл в шею. Маслянисто тёмная, почти чёрная, а кожа такая белая.

— Он мёртв! — Роуз почувствовал, как его тащат к стене. Кто-то всунул разряженный арбалет обратно в его окровавленные ладони. — Стреляй, падла! Стреляй! — Молодой офицерик, из новеньких. Роузу не вспомнить его имени. Вряд ли вспомнил бы и своё собственное.

— Что?

— Стреляй!

Роуз начал крутить ручку, увидев, что остальные вокруг него делают то же самое. Кряхтя, потея, матерясь, опираясь о стену, чтоб выстрелить. Он слышал вопли раненых, и надо всем тот дикий вой. Неловко нашарил в колчане болт, установил его на ложе, проклиная дрожащие пальцы, все перемазанные кровью Гаунта.

Он плакал. Слёзы ручьём текли по лицу. Руки страшно замёрзли, хотя холодно вовсе и не было. Зубы стучали. Человек возле него бросил самострел и побежал к вершине холма. Полно бегущих, не обращающих внимание на утробные вопли своих офицеров.

Сверху посыпались стрелы. Одна завертелась, отскочив от стальной каски прямо рядом с ним. Другие торчали, впившись в склон за стеной. Неслышные, тихие, скорее внезапно выросшие из земли, чем упавшие с неба. Кто-то ещё обратился в бегство, но прежде чем сделал шаг, офицер мечом зарубил его.

— За короля! — взвизгнул он, глаза совсем обезумели. — За короля!

Короля Роуз не видел ни разу. Сразу слева от него на стену запрыгнул северянин. Его прямо сразу закололи двумя копьями, он заорал и рухнул обратно. Воин возле Роуза вставал, наводя арбалет и сыпля проклятьями. Его макушка отделилась от головы и он оступился, отправив заряд высоко в небо. В оставленном им пустом промежутке строя на стену вскочил северянин, на вид молодой, всё лицо перекосила лютая злоба. Дьявол, верещащий как дьявол. Боец Союза надвинулся на него с копьём, но тот щитом отбил удар, замахнулся, слетая со стены, лезвие секиры чавкнуло в плечо воина, раскидывая тёмные полосы кровяных брызг. Северяне лезли через стену повсюду. Брешь слева от них заполонили напрягшиеся тела бойцов, бурелом копий, сапоги, скользя, зарываются в замызганный дёрн.

Голову Роуза заполнил безумный шум, звон и скрежет оружия и доспехов, боевые кличи, ломаные команды, и стоны боли и всё это переплелось с собственным пугливым, жалобным дыханьем. Он просто смотрел, позабыв о самостреле. Молодой северянин парировал меч офицера и скрутил того ударом в бок, следующим ударом разрубил руку — безвольно взметнулась кисть в окантованном рукаве. Северянин подсёк офицеру ноги, и секирой припечатал к земле. Оскаленный рот испещрили капли крови. Рядом через стену перелезал ещё один, огромная рожа с чёрно-седой бородой, что-то крича замогильным голосом.

Другой, высоченный, с длинными голыми руками, просто перескочил каменный завал, сапоги стегнули торчащие на верхушке стены стебли, самый большой меч из всех виденных Роузом поднялся ввысь. Он и не представлял, как человек может махать таким мечом. Громаднейшее лезвие попало лучнику в бок, согнуло его и, окутанного кровавой мглой, швырнуло на землю. И стало так, будто бы конечности Роуза вдруг резко ожили, и он повернулся и побежал, и его пихнул кто-то, делающий то же самое, и он поскользнулся, подворачивая щиколотку. Кое-как выцарапал себя на ноги, сделал один шаткий шаг, и тут его с такой силой ударили по затылку, что он откусил себе язык.

Агрик рубанул стрелка на всякий случай ещё и промеж лопаток, рукоять отозвалась отдачей в ободранной, липкой от крови руке. Он заметил, что Вирран схватился со здоровяком из Союза и ударил того по ноге секирой, получилось неловко, попал лишь плашмя, но всё равно достаточно сильно, чтобы сбить того наземь, где Скорри, скатываясь со стены, достал и насадил его на копьё.

Агрик прежде ни разу не видел союзных в таком количестве и все они выглядели одинаково, будто оттиски одного и того же человека в той же самой броне, тех же самых накидках, с тем же самым оружием. Походило, что он раз за разом убивает одного и того же воина. Вообще едва ли походило на убийство настоящих людей. Они уже бегут, вверх по склону, врассыпную от стены, и он бросился следом, как волк за овцами.