Герой поневоле

Внимание! Вам отведены 300 минут в сутки.

Отсчет начался.

Я вынырнул из небытия прямо в мысли Павлика о том, как прекрасна Леночка. Ага. Прекрасна настолько, что гульнула со стариком, а за меня вышла замуж уже беременной, старик-то от ребенка отказался. Если бы не ДНК-тест, я так и не узнал бы, что воспитываю чужого ребенка. А если бы не разразившийся скандал, может, лет в семьдесят услышал бы, что меня никогда не любили.

Я так и не простил ее. И на эту девочку, еще ни в чем не виноватую, не мог смотреть без содрогания.

Так… Триста, значит, минут. Издевательство какое-то. Я на пять часов становлюсь собой, а потом уступаю тело мне-маленькому.

Почему? Зачем так?

Какой смысл возвращаться в прошлое? Может, и нет его, смысла, это просто стечение обстоятельств? Где искать ответы?

Прозвенел звонок. Физичка подождала, пока класс рассядется, поправила серый самовязанный платок, в который все время куталась, и бесцветным голосом принялась вещать о том, что нас ждет на уроке. Может, она и отлично знала физику, но категорически не могла ничего донести, превращая интереснейший предмет в заупокойный.

Настало время опрашивать класс, она засела за журнал, потом поправила очки с толстыми линзами, скользнула взглядом по замершим ученикам, задала вопрос по теме, и я поднял руку, просто чтобы показать классу, как можно интересно рассказать про строение ядра.

Посмотрев на меня одобрительно, физичка резюмировала:

– Павел, у тебя достаточно оценок. Отвечать будет Яна Фоменко.

Она всегда задавала три вопроса, так что у меня будет шанс отличиться. Я даже подумывал облегчить физичке жизнь, рассказать тему следующего урока и раскрыть страшную тайну, что заклинание «прямо пропорционально», которое она все время твердила, имеет смысл, обозначает оно прямую зависимость.

Недовольная Яна отправилась к доске, но почему-то застыла, поджав губы и подняв ногу. Физичка тоже замерла, и Наташка, хулиганка с первой парты. Замерли все, кроме меня.

В очередной раз промелькнули мысли, что за ерунда творится, я собрался повернуть голову, но что-то остановило меня. Боковым зрением я уловил движение. По коридорам между партами к классной доске двигались будто бы два роя, имеющие человеческие очертания, состоящие из сине-белых светляков. Сердце заколотилось, меня бросило в жар, на лбу выступила испарина. Я словно попал в детский кошмар, когда знаешь, что невидим для монстров, пока недвижим.

Как в «Юрском периоде», о котором говорил Валька.

Поток, состоящий из непонятных символов, обтек замершую Янку, замедлился. Символы перестали роиться, стянулись в одно место, и пришелец стал человекообразным. Второй, похожий на синего угря с человеческой головой, рыскал между рядами, на миг останавливаясь возле каждого ученика.

Велика вероятность погрешности. Слишком низок коэффициент влияния, – то ли громыхало в голове, то ли говорили неведомые существа.

Внезапная активность. Флуктуации. Возможны необратимые изменения.

Эти твари точно ищут меня. Если побегу – догонят, что сделают потом, непонятно. Если прикинусь чучелом, может, и пронесет, не вычислили же до сих пор.

Напротив застыло лицо, состоящее то ли из рун, то ли из букв непонятного алфавита. На месте глаз скопились белые ноли. Я затаил дыхание, расфокусировал взгляд и изо всех сил старался не моргнуть.

Давай же, тварюка, лети отсюда. Но существо не торопилось, изучало меня.

Им точно нужен я, мое появление в прошлом нарушило какие-то там законы, и твари должны восстановить равновесие…

Так. Не думать. Я Павлик, Павлик, Павлик, всеми обижаемый никчема.

Заинтересовавшийся мной пришелец потек мимо, человекообразный тоже превратился в поток, один за другим они втянулись в доску, и время включилось. Яна шевельнулась, опустила ногу, вышла к доске и развернулась к классу, физичка ободряюще кивнула, а я все сидел, замерев и боясь вдохнуть. По спине катилась горячая капля пота. Кровь грохотала в висках набатом. Тело подростка реагировало слишком бурно.

Не так все оказалось просто. Я что-то нарушил и чему-то мешаю, надо постараться поменьше отсвечивать, а то меня отправят туда, где мне надлежит быть – в небытие.

А физичка молодец, спасибо ей огромное, что вызвала не меня! Можно сказать, жизнь мне спасла.

Отвечать я не решился, просидел урок, отходя после стресса и позевывая. Вместо конспекта в тетради я царапал знаковые исторические события девяностых. Ближайшее, расстрел Белого дома, будет в октябре, дату точно не помню. Образование ЕС – 93, Первая Чеченская и вывод войск из Германии – 94, убийство Влада Листьева – весна 95, дефолт – вторая половина августа 98.

Зная, когда будет дефолт, неплохо бы набрать рублевых кредитов, купить на них доллары, а потом поменять баксы и вернуть долги, выручку оставив себе. Да и Листьева можно предупредить, вот только поверит ли?

Звонок прервал мысли о спасении Листьева. Сущности упоминали какой-то коэффициент влияния. Что это? И значит ли, что не стоит слишком активно менять жизни окружающих?

Я мотнул головой и под трескотню Борьки, который до сих пор смотрел мультики и о них мне рассказывал, направился на автобус, составляя план действий.

Очень любопытно выяснить, кто отправил меня сюда и зачем. Вряд ли это возможно, потому придется заниматься насущным.

Первое – надо привести тело в порядок. Второе: спасти отца, не дать развестись родителям. Пусть потом разводятся, когда отец обретет уверенность, а я ему в этом помогу. Третье: обеспечить себе человеческие условия проживания.

Пока этого не будет, думать о спасении мира рановато.

За бетонной дорожкой, по которой ученики заходили на школьный двор, находилась площадка, присыпанная гравием, окруженная сиренью.

На разбитой скамейке мой одноклассник лопоухий Толик, окруженный приятелями, показывал им карты с голыми бабами. Борька потянул меня за рукав, кивнул на одноклассников.

– Пойдем, глянем?

Я мотнул головой, потому что намечался спектакль с моим участием: у крайней лавки, не видя меня, Агоп держал за грудки мальчишку лет десяти-одиннадцати и что-то ему втолковывал, Пис щербато скалился, поигрывая ножом, а в стороне топтался Длинный, который не дружил с головой. Зато у него всегда были сигареты.