Гибель Марса

– - Ты где был?
– спросил я.

– - По нужде ходил, -- ответил он, не моргнув глазом.

– - Врешь!
– сказал Федор Березин. И в его голосе прозвучали металлические нотки.
– Врешь ведь?!

Юмон молча уставился на нас своими бесцветными глазами. Ежик у него на голове отрос, и редкие волосики лежали на черепе, словно тощий блин на скороде.

– - Ну?!
– произнес я.
– Колись!

– - Шеф!!!
– - вдруг заорал Сорок пятый.
– Шеф!!! Простите наглеца!!!

Мы навалились на него втроем и обыскали.

– - Вот он!
– торжествующе крикнул Федор Березин, вытаскивая из-под воротника рубашки как-то лепесток.

– Передатчик!

– - А ну дай-дай!
– потребовал Леха.

Он любил всякие новинки и разбирался в них, как в любимых женщинах.

– - Старье, -- сообщил он, разглядывая чип величиной с ноготь и соответствующего цвета - телесного.

Такой чип приклеивался к одежде или телу, получал энергию от него и увеличивал радиус действия нейтринного передатчика, который в данном случае был встроен в юмоне в качестве мозгового имплантанта.

– - Я все объясню! Я все объясню!
– нервно повторял юмон.

– - А чего объяснять?!
– удивились мы, немного расслабляясь.

Вдруг юмон изловчился, вырвал чип у Лехи и проглотил его.

Минуты две мы месили его, как тесто. Широкий охотничий диван благополучно подогнул ножки. Импровизированный стол из огромного пня откатился в угол. Под ногами звякали пустые бутылки. Наконец устав больше от того, что мешали друг другу, мы оставили юмона в покое и, тяжело дыша, расступились кружком. Катажина все это время с философским спокойствием курила и наблюдала за нами.

– На кого работаешь?
– спросил я, наклоняясь над Сорок пятым.

Несмотря на наши усилия, мы его только слегка помяли. Камены были приспособлены и не к таким переделкам. Так что для него это была только разминка.

– - На наших, -- с готовностью сообщил он, облизывая разбитые губы.

– - Надо ему рожки отбить, -- посоветовал Лука, облокачиваясь на очаг и переводя дыхание.
– Это не передатчик, это усилитель. Правильно?

– - Правильно, -- согласился юмон и легко сел, словно его и не били.
– Я и брать не хотел. Да заставили.

– - Смотри, еще разжалобишь, -- заметил Федор Березин, возвращая пень на место и присаживаясь на него.

– - Ну и что, связь была?
– спросил я, потом что это было самым важным. Если нас засекли, то надо было срочно уходить.

– - Временами, -- посетовал Сорок пятый, глядя на меня умоляющими глазами.
– Как только вылетели, оборвалась, а потом снова появилась.
– Он шмыгнул.
– Похоже, базу... того... и спутники тоже...

Я почему-то поверил. Юмон производил впечатление искреннего человека, путь даже он и был чьим-то клоном. Правда, ситуация к жалости не предрасполагала - среди нас завелся предатель. Интересно, на чем его взяли? Неужели на семье?

– - Ну и бог с ней, со связью!
– жестко заметил Федор Березин, давая понять, что дружба кончилась.
– А рожки мы тебе на всякий случай вырвем, чтобы неповадно было.

Сорок пятый даже не сопротивлялся, хотя операция была болезненной. А потом, когда мы поставили его на ноги и Леха полил ему голову водкой, чтобы продезинфицировать раны, стал нас благодарить.

– - Слава богу, я от них отделался! Слава богу! Теперь я просто обыкновенный, рядовой юмон Дуракон сорок пять!

– - А кем был?
– спросил я.

– - Дураком! Кем еще?
– ответил он. А то они мне приказы сыпали каждые пять минут.

Шутка не прошла. Да и никто из нас не был настроен на сопереживание -- разве что только я, потому что знал о его семье.

– - Выпей, полегчает, -- сказал я.
– - Шпион несчастный.

– - Спион, -- согласился он, превозмогая боль и слабо и радостно улыбаясь.

А рожки-то, между прочит, отбили ему обыкновенной бутылкой и кровищи было по колено. Мы налили стакан, и юмон, не поморщившись, выпил, хотя, как известно, юмоны не пьют от самого рождения. С другой стороны, возможно, лишившись рожек, Сорок пятый даже формально перестал быть юмоном. Федор Березин разорвал простыню на полоски, а Катажина перевязала юмону голову.

– - Дочку-то видел?
– спросил я.

– - Видел, шеф, видел.

– - Слушай, не называй меня так. Какой я тебе шеф?

– - Слушаюсь, шеф.

На том и разошлись спать. Леха Круглов сунулся было с нами, но я спустил его с лестницы, и он удовлетворился обществом Федора Березина и Сорок пятого, который напился, наверное, второй раз в жизни. Первый раз, помнится, на звездолете "Абелл-085".

Они еще долго бубнили, допивая водку и рассуждая про жизнь и ее казусы. Больше всех распалялся Леха:

– - А я сразу говорил, что ты не наш!

А юмон возражал:

– - Теперь ваш - рожек-то у меня нет.

– - Зато ты этот... как его? Полиморфетен.

– - Как? Как?
– спрашивал Федор Березин.

– - Поли... поли... мор... фенен...
– - второй раз Леха слово произнести не мог.

Федор Березин стал откровенно задевать Сорок пятого:

– - Сколько тебе платят? Сколько?

– - Я работаю за убеждение, -- скромно ответил Сорок пятый.

– - Ух ты!..
– воскликнул Федор Березин.
– Мы оказывается идейные!

Потом Федор Березин уронил свечу, и они долго ее зажигали. Потом звенели бутылками, ища водку, и курили какую-то дрянь. Наконец я уснул, прижавшись к Катажине, которая уже видела третий сон.

***

Росс как был, так и остался вечным попрошайкой. Разбудил меня ни свет ни заря, ткнувшись холодным носом в лицо.

Я попробовал от него отвязаться, буркнув, что мол, сейчас мы, как всегда пойдем гулять, но вдруг вспомнил, где нахожусь, при каких обстоятельствах, и сна как ни бывало.

Катажина спала, укрытая пледом. Ее лицо безмятежно белело в ранних сумерках утра.

Росс деловито уселся и наблюдал за мной с большим подкупающим интересом. Было такое ощущение, что он обожает меня всей душой. Вот если бы на меня все женщины так смотрели, подумал я, покидая постель.

Вместе с Россом мы спустились вниз и нашли Леху в закутке под лестницей.

– - Леха, -- потыкал его я.
– Еда есть?

Он брыкнулся и что-то проворчал. Для приличия мы с Россом немного подождали.