Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972
Шрифт:
Как уже отмечалось, Брежнев оказался умнее своего предшественника на посту генсека, которого в его общениях с интеллигенцией бросало из огня да в полымя: он старался поддерживать ровные отношения как с либералами, так и с державниками (сталинистами и почвенниками). Как вспоминает А. Байгушев:
«Идею эту образно сформулировали так: а что, если полететь на двух крыльях и с двумя головами, как самодержавный орел на старом российском гербе? Свою модель правления тайно, только среди самых-самых своих, Второй Ильич так и назвал „политикой двуглавого орла“. Немного самодержавно, намекая на русские имперские традиции, но достаточно образно...
Практически за кулисой с брежневских времен мы уже вычисляли-строили всю глобальную конспирологическую
Подчеркну, что понятия эти весьма и весьма конспирологические, то есть сугубо закулисные и кадрово размытые. Без оконтуренных четких кадровых границ. Случалось, и нередко, что люди перебегали из одной теневой партии в другую, что «протрезвлялись» и опять же меняли кулису...
«Иудейская партия внутри КПСС» – именно ей, учитывая ее великие связи на Западе и в том числе для нас особо важные тайные масонские контакты, была почти всецело доверена внешняя политика – курс на разрядку. Также ей была доверена тонкая работа с многочисленной «жидовствующей», так называемой прогрессивной интеллигенцией.
Ревниво почвенной, державно-государственной «Русской партии внутри КПСС» была доверена работа с консервативной частью интеллигенции, а также с опорными государственными «сословиями» – с рядовыми партаппаратчиками, чекистами, армейскими офицерами. На «Русскую партию», подчеркиваю, именно и только на ее кадры опиралась брежневская КПСС во внутренней политике. Ни одного «персека» на край, область или автономную республику без тщательного «нашего» просвечивания на «пархатость» не назначали, все вторые «контрольные» секретари в союзных республиках с огромными правами были из «Русской партии»...
То же было и при дележе «четвертой власти», сиречь СМИ. «Иудейская партия» получила в свое практически полное распоряжение «Литературную газету», журналы «Юность», «Новый мир», «Знамя», журнал «Наука и жизнь», издательство «Советский писатель», мощный Политиздат.
А «Русская партия» при дележе влияния получила «Огонек», «Литературную Россию», «Молодую гвардию», «Москву», «Наш современник», «Кубань», «Волгу», издательства «Современник», «Советская Россия», Воениздат, а также такие массовые журналы, как «Роман-газета», «Театральная жизнь», «Пограничник», как многомиллионный знаковый (права человека!) журнал «Человек и закон»... (В перечне Байгушева отсутствует журнал «Октябрь» во главе с писателем Всеволодом Кочетовым – одно из самых принципиальных державных изданий, которое начало участвовать в баталиях державников и западников еще с конца 50-х годов. Между тем это отсутствие не случайно, поскольку Кочетов и его сторонники хоть и были державниками, но относились не к почвененикам, а к сталинистам. – Ф. Р.)
Аппараты Союза писателей, Союза кинематографистов СССР, Союза театральных деятелей были чисто «передовыми», «демократическими», что на практике означало – «иудейскими». Но Союз писателей РСФСР и Союз художников РСФСР, напротив, были даже чересчур, воинственно нетерпимо русскими...»
Брежневская политика «двуглавого орла» продолжалась без потрясений более трех лет. После чего грянули чехословацкие события, которые вновь заставили брежневскую команду вспомнить о патриотизме.
Так называемая «пражская весна» началась в 1963 году, когда в Чехословакии, вследствие серьезного экономического кризиса, начались реформы, аналогичные хрущевской «оттепели». А когда спустя год в Советском Союзе самого инициатора
«оттепельного» процесса отправили в отставку, а его детище свернули, в Чехословакии все осталось как было. При этом советское руководство не стало вмешиваться в дела союзников, считая, что чехословацкие товарищи во главе с Антонином Новотным не подложат им свинью. Но вышло иначе.В течение четырех лет реформы в Чехословакии не вызывали в Москве больших нареканий, хотя определенное беспокойство на этот счет там все же имелось. Но Кремль продолжал доверять Новотному. Однако после победы Израиля в шестидневной войне в июне 1967 года чехословацкие либералы активизировали свои действия по еще более радикальному продвижению реформ. И в этом не было ничего странного. После того как власти Израиля провозгласили лозунг «Сионисты всех стран, объединяйтесь!», на него откликнулось большинство еврейски ориентированных элит во многих странах. Не стали исключением и страны соцлагеря, в первую очередь Чехословакия, где среди идеологов и руководителей «бархатной революции» было много евреев: уже упоминавшийся Гольдштюкер, а также Гоффмейстер, Ледерер, Кригель, Роган и др.
Именно под их влиянием началась радикализация реформ, краеугольным камнем которой была критика сталинской системы (камнем преткновения вновь стали репрессии – любимый «конек» либералов). Они клеймили Сталина за его якобы антисемитизм, хотя, как мы знаем, тот таковым никогда не был: он преследовал прежде всего националистов, причем не только еврейского происхождения, но и русского, грузинского, татарского и т. д. Но чешским реформаторам необходим был жупел, с помощью которого они могли бы перекинуть мостик от Сталина к современности, дабы дискредитировать всю систему социализма. И на первом этапе у них это получилось.
Процесс радикализации чехословацких реформ начался в январе 1968 года, когда реформаторам удалось-таки сначала сместить Новотного с поста 1-го секретаря ЦК КПЧ, а потом и с поста президента страны (в марте). И Москва, явно не разобравшись в ситуации, не вмешалась в происходящее, хотя Новотный просил ее о поддержке. Однако Брежнев считал преемника Новотного Александра Дубчека чуть ли не своим другом, поэтому с радостью воспринял его приход к власти. Генсек даже бросил такую фразу своим соратникам: «Я Саше доверяю». Отрезвление наступило уже очень скоро.
При Дубчеке либералы, что называется, «закусили удила». Вот как об этом пишет чешский публицист И. Валента:
«Средства массовой информации, освобожденные от запретов, высказывались все более критически не только в отношении Новотного и его сторонников, их прошлой политики в области прав человека, обвиняя бывшее руководство в ухудшении экономического положения, но иногда затрагивали также и вопросы внутренней политики соседних стран – союзников Чехословакии по Варшавскому Договору.
Поразительная стремительность событий в Чехословакии в январе – апреле 1968 года создала дилемму для советского руководства. Отставка ориентировавшихся на сторонников Новотного и особенно реформистские программы руководства Дубчека и возрождение свободы печати привели, с советской точки зрения, к опасной политической ситуации в одной из наиболее важных стран Восточной Европы. Потенциально эта ситуация могла затронуть соседние восточноевропейские страны, да и сам Советский Союз. Чехословацкий лозунг «социализм с человеческим лицом» подразумевал, что облик советского социализма вовсе не гуманный...»
А это слова другого человека – уже знакомого нам советского писателя Всеволода Кочетова:
«У революционера, у революции – история вновь и вновь напоминает об этом – нет более смертельного врага, чем беспечность, утрата бдительности. Утрачивает же бдительность и впадает в беспечность прежде всего тот, кто позабывает о классовой структуре общества на земле, о том, что класс эксплуататоров никогда не расстанется добровольно с таким порядком, при котором он мог бы присваивать результаты труда эксплуатируемых.