Гид по Лысой Горе

– Ты это тоже видишь?

Майя испуганно передала зеркальце Живе, но ворона с девичьей головой, взмахнув крыльями, тут же улетела.

– Что ты там увидела?

– Да, так, опять какая-то ерунда привиделась.

Они приблизились к бетонной подпорной стене, на которой был нарисован велосипедист и вопящая от ужаса девушка.

– А если эти иные нам реально встретятся, - озабоченно спросила Майя, - что нам тогда делать?

– Они ведьм не трогают. Мы единственные, кто видят их и знают, как с ними бороться.

– А как?

– Есть одно древнее заклинание, которое их останавливает.

Проходя мимо бетонной стенки, Жива вдруг заметила, что каждая буква слова «пекло» была перечёркнута крест-накрест мелом, а рядом было дописано новое слово – «чистилище».

– Вот это уже ближе к истине, - с удовлетворением отметила она.

Девушки огляделись по сторонам, надеясь увидеть того, кто бы мог это сделать. Вверху на склоне между зелёных кустарников они заметили трёх мужчин, бредущих цепью на расстоянии тридцати метров друг от друга. Один был в белой рубахе и в синем галифе, два других были в оранжевых комбинезонах.

– Единственно, кого нам надо бояться, - предупредила напоследок Жива, - так это – упырей и чупакабр.

– А что, они здесь тоже есть? – испуганно взглянула на неё Майя.

– А ты как думала. Лысая Гора ведь это сплошное кладбище. Здесь лежат тысячи невинно убиенных и замученных людей. И чтобы отомстить живым, они постоянно выходят из своих могил. Набрасываются, в основном, на домашних животных, - на коз, кролей или курей, а иногда даже на спящих или беспомощных людей, которые не могут дать отпор. Сначала упыри спускают на них своих верных псов-вампиров – чупакабр. Те умертвляют жертву, а упыри затем уже выпивают всю кровь, до капельки.

– Какой ужас!

Девушки спустились по Ведьминому языку к подножию горы и остановились возле шлагбаума с табличкой «Не влезай – убьёт!».

Перед шлагбаумом стояла большая оранжевая мусороуборочная машина. В кабине никого не было.

– Ладно, куда нам теперь?
– Майя посмотрела на двоюродную сестру испытывающим взглядом и повела пальчиком в разные стороны, - туда?… сюда?..

– Туда, - указала вправо пальчиком Жива. – Пойдём теперь к Восточному входу, о котором мало, кто знает.

– Как скажешь. И чего я всегда иду за тобой, как овца, всегда с тобой соглашаюсь?

– Ещё бы ты со мной не соглашалась. Я ведь старше тебя.

– Всего на один год, - уточнила Майя.

– Вот видишь, - ухмыльнулась Жива, - как много значит… всего один год.

17. МУЛЬТИКИ НАЧАЛИСЬ

Тем временем два молодых человека, подозрительно опустившихся на четвереньки и зажавших уши руками, давно уже мозолили глаза милиционерам. Несмотря на то, что до контрольно-пропускного пункта оставалось каких-то сто метров, Димонам всё никак не удавалось преодолеть это расстояние. Подъём в гору давался им с огромным трудом.

Едва успели они прийти в себя после прослушивания умопомрачительной увертюры симфонической поэмы Мусоргского в инструментальной обработке Римского-Корсакова, исполняемой обычно перед началом балета «Ночь на Лысой горе», как тут же, без всякого перехода, грянуло и само представление.

Навстречу им, спускаясь по краю дороги, выбежали на сцену шесть белых коз. Позади них степенно вышагивал огромный чёрный рогатый козёл.

– Чёрт, а чё тут козлы делают? – удивился О’Димон.

– Где ты видишь козлов? – спросил Димон-А.

– А ты их не видишь?

– Это же козы, - усмехнулся Димон-А.
– Их местные здесь выпасают.

– Да не козы это, смотри, это – козлы, - дурашливо хихикнул О`Димон.

Димон-А присмотрелся, - и точно! – у всех коз, кроме вымени, присутствовали ещё и мохнатые члены.

– Какие-то странные они, - заметил он. – Ой, не могу! Козло-козы!

При этом он дико заржал, как лошадь, привлекая к себе внимание этих самых коза-козлов. После длительного бездействия на Димонов нашло вдруг безудержное веселье, они совершенно не могли устоять на месте, им непременно хотелось подвигаться, побегать и подурачиться.

Навострив уши и заблеяв а капелло на разные голоса, животные-гермафродиты, возглавляемые чёрным козлом, с настороженным видом прошли мимо них, помахивая острыми рогами и потряхивая кудлатыми бородами.

Через несколько метров они остановились, неожиданно развернулись на месте и зачем-то выстроились в ряд, загородив собой всю дорогу. При этом чёрный козёл оказался в центре.

Необычное поведение парнокопытных андрогинов сильно позабавило студентов-медиков. Поддразнивая их, Димон-А пропел фальцетом:

– Ой-ой-ой…

А О`Димон дурашливо, как дива-травести, махнул рукой:

– Это ещё что! Вот скоро начнутся визуалы.

– Визуалы? Вау! – обрадовался Димон-А. – Тогда эти козло-козы точно сейчас превратятся в суккубов.

– В кого? – не понял О`Димон.

– Ну, или в этих… в инкубов, - поправил себя Димон-А, уважительно подняв вверх указательный палец.

– В сатиров, что ли? – догадался О`Димон.

– Ага, - лукаво подтвердил Димон-А.

– Тогда этот чёрный козёл точно сейчас станет дьяволом, - предположил О`Димон, и его тут же снова пробило на ржач, - а-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.

На седьмом «ха» он вдруг осёкся, заметив, что чёрный козёл и все шесть белых коз, выстроившиеся в одну линию и тем самым перегородившие им путь к отступлению, неожиданно встали на дыбы.

Внешне они практически не изменились: рога, копыта и хвосты остались прежними, а вот морды их приобрели какой-то осмысленный вид. В них словно проявились человеческие черты, отчего они стали ещё более ужасными, как покрытые шерстью лица людей-уродов, выставленные в петербургской кунсткамере.

При этом самая ужасная морда оказалась у чёрного козла. Выпучив глаза и отведя уши строго перпендикулярно скулам, он так напрягся, словно внутри его что-то распирало со страшной силой.

От неимоверного напряжения неожиданно раскрылись за его спиной два огромных чёрных перепончатых крыла, заставившие потесниться суккубов в стороны.

Вслед за этим чёрный козёл стал быстро видоизменяться. Торс его враз лишился волосяного покрова, на груди его неожиданно выросли женские груди, а вместо мохнатого члена поднялся кверху серебристый стержень, обвитый вокруг двумя серебристыми змейками.

Передние ноги с копытами тут же приобрели вид человеческих рук, настолько реальных, что стали видны даже татуировки на них. На правой кисти было наколото слово «запутай», а на левой – «распутай».