Gift

– И что, теперь ты будешь ждать пресмыкающихся?

– А они тут есть? – спросила та с надеждой в голосе.

Тейт резко вскочил.

– О господи, Вайолет! Это же серьезный вопрос, а ты надеешься на какие-то предсказания!

– Ш-ш-ш, Тейт, потише. – занервничала та, вспомнив про родителей. – Иди сюда. – Вайолет не без страха потянула за руку, чтобы тот сел рядом. Тейт послушался, недоверчиво глядя на девушку. Та уже спокойно делила свой пирог на несколько частей. – Все будет хорошо. Просто доверься мне.

– Вай… - он наклонил голову чуть набок, не зная что делать с ее упертостью и своим бессилием.

– … Тейт. Ты всегда говоришь «доверься мне». Вот и я прошу того же. Это ведь не сложно, правда?

Тейт выдохнул.

– Окей…

На несколько минут они замолчали, монотонно жуя свой ночной снэк и запивая теплым чаем. Поленья потрескивали, пламя согревало тела.

– Я спросила его про Хеллоуин, чего нам ожидать.

– А он?

– Испугался. Быстро спровадил меня и вложил эту записку в руку. – Вайолет извлекла из кармана бумажку.

– Книги?

– Да. – девушка еще раз поглядела на надпись, затем бросила бумагу в камин. Огонь мгновенно стер жалкий помятый клочок с лица земли, словно тот и не существовал никогда, оставив лишь приятный запах дыма.

– Зачем ты это сделала?

– Энди не хотел произносить это в слух. Возможно и написание самой записки далось ему с трудом. Я же сказала, что ему было страшно. Возможно, испугался за свою жизнь. И, может быть, пока она существовала, он был в опасности.

– Что случилось с Вайолет, которая не верила во все это? – весело спросил юноша.

Вайолет улыбнулась, качнувшись назад.

– Может на нее так влияет шарлотка?

– Тогда, наверное, мне не стоит больше тебя звать на ночной перекус?

– Тебе не нравятся перемены во мне?

– Мне не нравится, что ты следующая. А перемен нет, ты все та же. Просто раньше не было причин верить.

– Тогда к чему был вопрос?

– То была невинная шутка.

– В тебе нет ничего невинного.

– У меня есть ты.

– Была… была невинной.
– смутилась та.

– Ты, видимо, даже не представляешь, насколько заблуждаешься… – усмехнулся Тейт, накалывая на вилку засахаренные кусочки яблок.

– Я произвожу впечатление послушной девочки? – поинтересовалась Вайолет, отпивая из кружки.

– Только как поешь шарлотку.

Вайолет поперхнулась от смеха.

– Знаешь, есть одна вещь, которая мне покоя не дает.

– Какая?

– После Шелби осталась голубая лента. После Лэнса должны были остаться часы на цепочке. Но их не было. Я спрашивала у мамы, но при ней полиция ничего не находила.

– Может Эрик забрал?

– Нет, он все время был с нами.

– Хм… я проверю кабинет Виллоби завтра.

Вайолет коротко кивнула.

– У твоего отца новая пациентка. – задорно проговорил блондин, топя пальцем листики мяты.

Вайолет отвела взгляд, ухмыльнувшись.

– Не смешно. Эта Хейден начинает меня напрягать. Стоп, откуда ты знаешь про нее?

– Я люблю подслушивать. – пропел тот томным голосом.

– Что еще незаконное ты любишь?

Кончик языка показался и тут же исчез, покрыв губы влагой, взгляд сменился на «А-ты-как-сама-думаешь?».

Тут длинные, возвышающиеся над мебелью, словно Биг-Бен над Лондоном, старые-старые часы с массивным маятником, пристроившиеся в углу возле окна, пробили двенадцать. Вайолет вздрогнула, Тейт бросил озабоченный взгляд на источник шума.

– Они раньше звонили? – совсем шепотом произнесла девушка, сотрясаясь от пронзительного, непривычного, мертвого звука.

– Никогда…

========== Halloweek ==========

Индия Стокер каждый год получала новую пару черно-белых оксфордов.

Кэти заслушивалась кассетой «Не отпускай меня».

Лолита красила губы алой помадой.

Венди Дарлинг носила голубое платье.

Баффи Саммерс не расставалась с серебряным крестиком.

Валери любила свою кроваво-красную накидку.

Все эти героини мало связаны между собой, но все же есть у них то, что их роднит – вещь, которая принадлежит только им, делает их особенными, какая-то отличительная деталь, которую мы сразу замечаем и думаем «Ага, эта молодая особа необычная».

У Вайолет же была не одна, множество таких ее собственных «фишек», принадлежавших лишь ей, создающих или завершающих ее образ, делающих ее не похожей на всех остальных девушек ее возраста.

Поркпай шляпа цвета где-то на границе глубокого коричневого и черного, которую Вайолет любила с той трепетной нежностью, с которой маленькие девочки любят своих многочисленных кукол, больше похожих на армию верных воинов, рассевшихся на полке над кроватью. Вайолет нравилась ее шляпа. Нравилась тем, что никого еще она не встречала в хотя бы отдаленно напоминавшем ее собственный головном уборе. Ее влекла идея, что она неповторима.

Мягкая пачка Marlboro Light с единственной оставшейся сигаретой была вытащена из школьной сумки на комод, как напоминание, что завтра надо купить новую. Табак слегка высыпался, словно труха цвета осени.

Вайолет не любила украшения. Она просто не понимала, чем так влекут бриллианты молоденьких пустоголовых барышень. Возможно как раз тем, что этим они старались скрыть отсутствие мыслительных способностей? Даже простая бижутерия с искусственными, нелепо приделанными стразами повергала ее в тихий ужас. Единственное, что любила Вайолет – кожаные браслеты, сейчас разбросанные по поверхности комода. Те, что обматываются вокруг руки несколько раз, а потом застегиваются с таким едва слышным приятным щелчком. Разных размеров и оттенков коричневого с тонким легким ароматом кожи. Или фенечки. Мягкие, приятные на ощупь, но не слишком яркие. Иногда же, когда по неосторожности, а может быть как раз с явной целью, порез на запястье был слишком глубоким, Вайолет перевязывала это место фиолетовой тканью, дабы родители не заметили следов крови на одежде за семейным ужином. Как можно портить матери настроение своими переживаниями, если вот-вот остынет так заботливо приготовленный цыпленок, не правда ли?

Док-станция под айпод, стопка CD дисков рядом. Наверху «Buzzcocks» с расколотым пластиком с верхней стороны протертой коробочки.

Ее солнцезащитные очки, большие, ассиметричной формы со стеклами цвета темного аметиста, такие крупные, что закрывали пол-лица. Она хотела укрыться от этого мира всеми возможными способами. В них ей особенно нравилось бродить по улицам и глядеть на прохожих. Они не видели ее глаз, а значит и не знали, какой именно у нее взгляд. Словно она – призрак. Как жаль, что в Ашленде солнечные деньки – крайняя редкость.

Пара пустых шкатулок, декорированных винтажными рекламными плакатами, и такая же коробочка из-под печенья без крышки, засыпанная пятицентовиками и четвертаками.

Потрепанный блокнот оливкового цвета с обшарпанными и загибающимися краями. Вайолет никогда не скупала горами тетради ради ярких обложек, чтобы те пылились еще лет сорок в дальней коробке на чердаке. Есть один блокнот – супер. Даты, номера, домашнее задание, название песни по радио, интересная цитата понравившегося автора – все, абсолютно все записывалось именно сюда.