Гипнотизер

Прошло два дня. Я только что вернулся в свою приемную, когда в дверь постучали. Я открыл. В коридоре стоял Ларс Ульсон, а в нескольких метрах от него — женщина в белом плаще. У нее был беспокойный взгляд, а нос красный, как будто она замерзла. Худое острое лицо ярко накрашено, вокруг глаз голубые и розовые тени.

— Это Эрик Мария Барк, — сказал Ларс. — Очень хороший врач. Лучше, чем я когда-нибудь буду.

— Вы рано, — сказал я.

— Мы договорились? — нервно спросил он.

Я кивнул и пригласил их войти.

— Эрик, я опаздываю, — тихо ответил Ларс.

— Было бы хорошо, если бы ты присутствовал.

— Я знаю, но мне нужно бежать. Звони мне в любое время, я отвечу, хоть среди ночи — когда угодно.

Он умчался, а Эва Блау прошла за мной в кабинет, закрыла за собой дверь и посмотрела мне в глаза.

— Это ваше? — неожиданно спросила она и протянула мне фарфорового слоника на дрожащей ладони.

— Нет.

— Но я же видела, как вы на него посмотрели, — с издевкой сказала женщина. — Вы его захотели, правда?

Я набрал в грудь побольше воздуха и спросил:

— Почему вы думаете, что мне хочется этого слоника?

— А вам не хочется?

— Нет.

— А этого хочется? — спросила она и задрала платье.

Она была без трусов, волосы на лобке сбриты.

— Эва, не нужно так делать.

— Ладно, — сказала она, ее губы нервно дрожали.

Она подошла слишком близко ко мне. От ее одежды резко пахло ванилью.

— Давайте сядем, — невозмутимо предложил я.

— Друг на друга?

— Можете сесть на диван.

— На диван?

— Да.

— Тогда это вам следует сесть на диван. — Женщина сбросила плащ на пол, подошла к письменному столу и уселась на мой стул.

— Может быть, вы хотите немного рассказать о себе? — спросил я.

— А что вас интересует?

Я задумался: может ли она, несмотря на все свое напряжение, легко поддаться гипнозу или будет сопротивляться, попытается остаться замкнувшимся в себе наблюдателем.

— Я вам не враг, — спокойно объяснил я.

— Не враг?

Она выдвинула ящик стола.

— Перестаньте, — попросил я.

Она пропустила мои слова мимо ушей и принялась грубо шарить в бумагах. Я подошел к ней, отвел ее руку, задвинул ящик и решительно сказал:

— Этого делать нельзя. Я просил вас перестать.

Она упрямо посмотрела на меня и снова выдвинула ящик. Не спуская с меня глаз, вытащила пачку документов и швырнула на пол.

— Прекратите, — жестко сказал я.

У женщины задрожали губы. Глаза наполнились слезами.

— Вы меня ненавидите, — прошептала она. — Я знала, знала, что вы будете меня ненавидеть. Все меня ненавидят.

Ее голос вдруг стал испуганным.

— Эва, — осторожно сказал я, — никакой опасности нет. Просто сядьте. Возьмите мой стул, если хотите, или садитесь на диван.

Она кивнула, встала со стула и пошла к дивану. Неожиданно обернулась и тихо спросила:

— Можно потрогать ваш язык?

— Нельзя. А теперь сядьте.

Она наконец села, но тут же начала беспокойно вертеться.

Я заметил, что она что-то зажала в кулаке.

— Что у вас там? — спросил я.

Женщина быстро спрятала руку за спину.

— Подойдите и посмотрите, если не боитесь, — испуганно-враждебно сказала она.

Я ощутил приступ раздражения, но заставил себя говорить спокойно:

— Не хотите рассказать, почему вы здесь, у меня?

Женщина покачала головой.

— Как вы думаете? — спросил я.

У нее дернулось лицо.

— Потому что я сказала, что у меня рак, — прошептала она.

— Вы боитесь, что у вас может быть рак?

— По-моему, он хотел, чтобы у меня был рак.

— Лapc Ульсон?

— Мне сделали операцию в мозгах, мне сделали две операции. Мне дали наркоз. Меня изнасиловали, пока я спала.

Она посмотрела мне в глаза и торопливо растянула рот:

— Так что теперь я и беременная, и лоботомированная.

— Что вы хотите сказать?

— Что это прекрасно. Я очень хочу родить ребенка, сына, мальчика. Он станет сосать мне грудь.

— Эва, — сказал я. — Как вы думаете, почему вы здесь?

Она протянула руку и разжала кулак. Ладонь была пуста, женщина несколько раз повернула ее.

— Хотите осмотреть мое влагалище? — прошептала она.

Я почувствовал, что необходимо уйти или позвать кого-нибудь в кабинет. Эва вскочила и сказала:

— Простите. Простите. Я так боюсь, что вы меня возненавидите. Пожалуйста, не ненавидьте меня. Я останусь, мне нужна помощь.

— Эва, успокойтесь. Я просто пытаюсь поговорить с вами. Мы считаем, что вам лучше присоединиться к моей группе гипноза. Вы это знаете, Ларс вам объяснил. Он сказал, что вы не против, что вы сами этого хотите.

Она кивнула и скинула мою кофейную чашку на пол.

— Простите, — повторила она.

Когда Эва Блау ушла, я подобрал с пола бумаги и сел за стол. В окно стучал легкий дождик; я вспомнил, что сегодня детский сад Беньямина на экскурсии, а мы с Симоне забыли дать сыну чистые непромокаемые штаны.

Теперь было ясно, что пошел дождь — светлая вода на дорогах, тротуарах и игровых площадках.

Я подумал — не позвонить ли в садик, попросить, чтобы Беньямина никуда не водили. Из-за каждой его вылазки на природу я начинал нервничать. Мне не нравилось даже то, что, чтобы попасть в столовую, ему приходится пройти несколько коридоров и спуститься по двум лестницам. Я прямо-таки видел, как нетерпеливые дети толкают его, как кто-нибудь ушибает его тяжелой дверью, как он спотыкается о чьи-нибудь ботинки, оставленные перед игровой площадкой. Я сделал ему укол, подумал я. Благодаря лекарству он не истечет кровью из-за маленькой ранки. Но все равно он гораздо уязвимее, чем другие дети.