Гирей – моё детство
Шрифт:
Ну, а дядя Ларя, после промывки агрегата, совершал вторую перегонку, доведя градус спиртов в напитке под названием «Кальвадос» до 60… И назначалась дегустация. Главным дегустатором приглашался дядя Федя Хромой.
Он присаживался на скамейку с краю стола, справа рядом приспосабливал костыль и на него укладывал свою короткую ногу.
В стограммовую стопочку наливался «Кальвадос Чубука», от которого несло вонью, превышающей амбре свинарника.
Морщась, дядя Федя вертел носом в поиске беcсмрадного пространства… нашёл за левым плечом… набрал воздуху… затаил дыхание… с открытым ртом запрокинул голову и вылил содержимое стопки прямо в пищевод, минуя
В мгновение ока дядя Ларя подсовывает небольшой солёный огурчик, который в секунды, как пропущенный через мясорубку, исчезает во рту и проглатывается одним движением.
Дядя Федя закряхтел, запыхтел, хлопнул поверх живота.
– Ларик, прошло и легло… требуется добавка…
«Ларик» наполнил стопку, придвинул тарелку с огурцами, салом и горчичкой.
Дядя Федя посмотрел на стопку, как на клопа, которого надо уничтожить зубами. Зажимает нос и залпом, в один глоток, отправляет напиток по назначению… сморщившись, дёргается кверху, будто ему воткнули клизму, и трепет промчался по всему телу… и тщательно пережёвывает сало, изгоняя изо рта жгучую зловонь.
– Бог любит Троицу, – в третий раз льётся смрадный напиток.
Дядя Федя смотрит на стопку, как роденовский «Мыслитель»… и обдуманное приводит в исполнение: обхватывает стопку губами, запрокидывает голову и в одно мгновение «кальвадос» оросил внутренности… Старательно пережевав пару ломтиков сала с горчицей и огурчик, выдаёт свой вердикт:
– Вещь сильная и настолько же зловонная… не в дрожжах дело… Суть в яблоках – собрал ведро и в кадушке пусть бродят, а не гниют… подсыпаешь яблочки, подсыпаешь сахарку, подбрасываешь дрожжей…
– Подумаю, Федя… подумаю.
– Думай, Ларик, думай… А теперь ставь себе стопочку… Мне интересно, как ты будешь гавриться от своего самогона… яблочного… И поговорим по технологии детально и, вообще, о жизни, о бабах… Сало у тебя отменное, настоящее хохляцкое, – в это время дядя Ларя пытается пригубить стопку своего напитка, но нос не подпускает близости с ним. – Во! Ларик!.. это тебе не участкового обманывать… носопырку не одурачишь, – дядя Ларя, захлёбываясь, всё же влил в себя содержимое стопки, зафырчал, задергался, как собачонка, вылезшая из воды. – Закусывай огурчиком, у меня четвёртая прошла, как по накатанной…
– Нет, Федя, с этим надо что-то делать… крепка, но… не аппетитна.
– Делай, Ларик, делай… а мне накати пятый стопарь… за преодоление препятствий… добрести до хаты.
– Федь, – «Ларика» со второго стопаря разнежило, я уж с десяток лет живу вблизи тебя и вижу, что нет у тебя друзей…
– …и врагов тоже нет… А друзья все в полях лежат от Сталинграда до Берлина, сам-то я только до Варшавы дошёл… а друзья… не вижу, с кем можно в разведку сходить… разве что Сергеич, твой сосед, но он тоже самостоятельный мужик и возраст, когда не хочешь обременять друзей и враги не нужны… А вы, пацаны, сопроводите меня до хаты, сдайте Манюше, она меня доведет в постельку… Эх, жизнь!.. Только радуйся… аромат и вкус, Ларик, вот, что должно быть на втором месте после градусов…
По дороге, через два двора, дядя Федя в который раз рассказывал о том, как вражеский пулемёт неожиданно «долбанул» из «погашенного» дзота. Как он «отделается изодранной икрой и перебитыми костями на правой ноге, а у друзей Славы и Жени души отлетят вместе с пулями»… и слёзы полились дождём.
Анекдоты о гирейцах от Саши Козюлина
Рассказывает
Михалыч:– Купил я, Саня, по весне в Черединовке хатку полуразвалившуюся… так, под дачу и огород с садом… Рядом лес, река. Воздух чист, как слеза ребёнка… Выйдешь ночью покурить – благодать!.. папироса в рот не лезет… А тишина!.. Ни пыхтения паровозов, ни стука колёс об рельсы, ни гудков – слышно, как огурцы на грядках растут… легонько так шуршат. Засунешь руку в куст, – Михалыч делает характерный жест рукой, будто в куширях рукой ловит рыбу, – схватишь за хвост огурец, щёлкнешь ногтем по привязке…
– Михалыч, у тебя в огуречной грядке голавли да карпы водятся?
– Дурак ты, Саня, ночной огурец… без соли… самый сладкий закусон к стопарику хорошего самогончика.
– Вообще-то, Михалыч, на хутор посылают бабочек ловить… а ты огурцы ловишь… Метаморфоза…
Рассказывает Михалыч:
– Сижу, подстригаюсь и говорю Макс Павловичу:
– Честно и откровенно завидую – всех вы победили от фараонов до фашистов, – их нет, а вы живёте…
– Таки шо хочешь сказать?
– У вас везде Родина, а у меня одна и одно государство…
– Таки поменяй государство.
– А ты будешь Иисусом Христом…
– Распятым быть не хочу…
– Во-от! Распятым не хочется, а мозги возбуждать вы мастаки… поэтому гоняют вас по всем уголкам земного шара.
– лично я здесь неплохо «бабки» стригу…
– Пока… Никита закроет частную лавочку.
– Откуда сигнал?
– Газеты надо читать… с пленума ЦК.
– Ох уж эта цекатуха… на выдумки хитра… а я не морозостойкий еврей из Биробиджана.
Отсутствие любви к жизненным действиям порождает скуку, которая омутом затаскивает бессердечных. В детстве я любил слушать… даже тех людей, кто не нравился – и у них были свои мысли и слова.
Прошлое раскрывается в памяти, если в сознании произошли изменения – иные лица и характеры, иные краски в голосе, иные мысли и слова.
Привязанность к людям, окружавшим меня в детстве, различная – от любви до неприязни, что не даёт предавать их забвению… Прошлое любится легко, если оно дорого – любить или ощущать привязанность в настоящем – это понимать нужность людей, а чувства возникнут позже.
Чувства приходили разные: и к тем, кого слушал, и к тому, что слышал…
– Нюр, чё, разводитесь?
– Да… наверное, нет… Этот паразит испортил лучшие годы моей жизни. Так пусть же содрогается при виде меня до конца дней своих!
– Понимаю… к «паразиту» привыкла, а другим ты не нужна. Кто кому испортил жизнь – надо думать…
– …Общего языка не можем найти…
– Говорите каждый на своём… а может, толмач нужен?
– Брехач!.. Он ни слова не говорит, только лыбится… вошь кусучая!
– Может, он воспитанный – не хочет женщину прерывать…
– Если воспитание, то железное – надо ехать в Гулькевичи тарелки покупать… злюсь и бью… а ему хоть бы хны… таракан бесчувственный… если дурак, то навечно… не будет спора с ним на равных.
– А какой под одеялом?
– Ну… дорвётся – не спорю и не сопротивляюсь…
– Во-от! Чё спорить-то? Чё гавкать-то?! Туды-сюды… и жизнь налажена… и чё доказывать своё главенство?
– Степановна… так это чё? Я дура?! Вот сучка драная.
Воспоминания из будущего