Гитлер
Шрифт:
Именно в контексте массовых уничтожений людей необходимо исследовать самую темную страницу немецкой истории – «хоть и страшится душа и бежит той памяти горькой» [10] (Вергилий, «Энеида»).
Глава тринадцатая
Расизм и массовые убийства
Утопические планы Гитлера базировались на трех ключевых понятиях, укорененных в немецкой ментальности: рейх, пространство, раса. Идея рейха была неразрывно связана с мифологизированным представлением об истории, олицетворением которой служила фигура императора Фридриха Барбароссы, а также с эсхатологическими пророчествами Готфрида Эфраима Лессинга или Мёллера ван ден Брука, изложенными в его книге «Третий рейх». Память о Вестфальском мире (1648), Верденском договоре (843), кочевая жизнь Гитлера, переезжавшего
10
Перевод С. Ошерова.
Понятия пространства и расы имели менее древнее происхождение. Зародившиеся в XIX веке, они воплощали ту самую тонкую связь между природой, почвой и человеком, которую воспевали певцы романтизма. Своего рода научную «дворянскую грамоту» эти идеи получили в ХХ веке благодаря геополитике и некоторым направлениям медицины, в первую очередь антропологии и психиатрии. «Расовая теория» достигла кульминации в евгенике.
Затевая войну на востоке, Гитлер стремился увенчать свою деятельность, придать немецкой истории истинный смысл и вернуть своему народу (фольк), очищенному от чужеродных и пагубных элементов, жизненное пространство, после чего совместно с другими «германскими» народами Европы воздвигнуть великий рейх. Без ясного понимания того, насколько сильно было влияние этой фантасмагорической триады в сознании фюрера, невозможно объяснить ни войну против СССР (начатую несмотря на угрозу второго фронта), ни уничтожение душевнобольных, инвалидов и стариков, цыган и евреев, сопряженное с огромными экономическими трудностями. И напротив, если допустить, что Гитлер был одержим этой тройной «невыполнимой миссией», все его решения вписываются в безжалостную логику.
Как и в случае с превращением Веймарской республики в фюрерскую республику, ремилитаризацией, ведением внешней политики и всего прочего, нетрудно заметить, что его эволюция шла этапами, связанными с внутренними и внешними проблемами, от которых страдал рейх. Расистская политика нацизма исследовалась в огромном количестве работ и публикаций; поскольку выше мы уже говорили об идеях Гитлера, то здесь остановимся на главном: той роли, которую он сыграл в осуществлении «биологической» программы национал-социализма.
В самом начале было принято четыре закона, благодаря которым государство «окончательно обеспечило себе первенство и власть в областях жизни, брака и семьи»: закон об «ограничении продолжения рода людей, страдающих наследственными заболеваниями»; закон о «неисправимых и опасных преступниках»; закон об учреждении «единой организации здравоохранения» (все три – от 1934 года) и закон о «добрачном освидетельствовании» (от 1935 года). В рамках двух первых законов 350 тыс. человек подверглись стерилизации – их тексты были составлены настолько обтекаемо, что позволяли применять их все более широко, особенно по отношению к «неисправимым преступникам», именуемым «асоциальными элементами»; к ним добавились уклоняющиеся от труда, бродяги, проститутки, гомосексуалисты, адепты религиозных сект и цыгане. Все эти люди содержались в закрытых лечебницах или концентрационных лагерях. Отметим, что термин «неисправимый» применялся также по отношению к политическим противникам, если они отказывались от сотрудничества с режимом (как упоминавшийся выше бывший коммунист Торглер).
Если законы, касающиеся людей с наследственными заболеваниями, встретили благожелательную реакцию психиатрических ассоциаций, то ученым, занимавшимся расовой проблематикой, пришлось столкнуться с немалыми трудностями при определении этого понятия и разработке его таксономии. Самым простым признаком оставался, разумеется, цвет кожи, и «черная раса» стала первой жертвой нацистов: «рейнские ублюдки» (дети, рожденные от черных отцов, служивших в африканских частях французских войск в годы оккупации Рейнской области и Рура, и немецких матерей) были подвергнуты стерилизации.
Законы, запрещающие евреям занимать государственные должности и накладывающие ограничения на другие виды деятельности (медицина, адвокатура), вызвали критические замечания со стороны части населения, однако были с удовлетворением встречены теми, кто извлек из них выгоду. Так называемые Нюрнбергские законы 1935 года в общем и целом получили
одобрение ученых и большинства населения. Закон об «охране чистоты крови и немецкой чести» запрещал браки и сексуальные отношения между «евреями» и «арийцами»; этот же закон проводил различие между «немцами» и другими «родственными расами». Еще более жесткая дискриминация провозглашалась законом о гражданстве, разделившим граждан государства от граждан рейха: в первую категорию вошли «граждане немецкой крови или родственной расы, доказавшие своим поведением, что обладают желанием и способностью верно служить и защищать немецкие народ и рейх»; этот вид гражданства мог быть отобран в любую минуту. Только граждане рейха пользовались всей полнотой гражданских прав; граждане государства могли быть подвергнуты любым видам дискриминации и лишений.Эти первые «рациональные» законодательные меры против «нежелательных элементов» Третьего рейха – как немцев, запятнанных наследственными или социальными дефектами, так и представителей «низших рас» – должны были выдавить их из национального сообщества. Их следует понимать как первые проявления «рационального» расизма, о котором говорил Гитлер в своем первом тексте, посвященном антисемитизму.
Первый бойкот против евреев, организованный 1 апреля 1933 года, был заранее спланированной акцией. С одной стороны, речь шла о том, чтобы разубедить зарубежные страны предпринимать какие-либо санкции против Германии (евреи представляли собой нечто вроде заложников), а с другой – о том, чтобы успокоить наиболее экстремистские элементы, способные повредить имиджу партии.
Сообщение о принятии расистских законов на Нюрнбергском съезде 1935 года преследовало те же цели. Соответствующие тексты были написаны за много месяцев до того с помощью сотрудников разных министерств. Их окончательную доработку пришлось ускорить, потому что Гитлер решил озвучить их в Нюрнберге вместо того, чтобы выступить с заявлением о внешней политике в Абиссинии. Он лично вмешался в применение закона «о метисах», стараясь слегка умерить пыл некоторых партийных радикалов, одновременно оставляя возможность для будущих изменений, например «в случае войны на несколько фронтов». В целом его вмешательство слегка сгладило слишком явные злоупотребления – и не случайно, потому что это было время, когда Германия чувствовала свою уязвимость перед другими странами. С особенной очевидностью это проявилось во время убийства Вильгельма Густлоффа – главы немецкой ассоциации за рубежом – 4 февраля 1936 года в Давосе (Швейцария) югославским студентом еврейского происхождения. До повторной оккупации Рейнской области оставалось несколько недель, до начала Олимпийских игр – несколько месяцев, и Гитлер не хотел осложнений с зарубежными странами. В качестве репрессивной меры он одобрил лишь специальный налог, взимаемый ежегодно и нацеленный на то, чтобы подтолкнуть евреев к эмиграции. 29 апреля 1937 года, выступая с речью в замке Фогельсанг, он предостерег партийных радикалов: не следует требовать применения не слишком тщательно продуманных мер. Заодно, пользуясь случаем, он подтвердил свою репутацию политического и идеологического вождя.
До осени 1938 года его антисемитская политика отвечала ожиданиям консерваторов. Те, кто принадлежал к «бывшим правым», терпимо относились к ассимилированным евреям (в частности, получившим дворянство или участвовавшим в войне), однако остальных считали «восточными евреями», от которых нужно избавиться. Экстремисты и «новые правые» активисты требовали борьбы со всеми евреями как таковыми; в лучшем случае они предлагали применение к евреям особого закона. Именно такой была позиция Гитлера.
В 1933–1938 годы фюрер постоянно демонстрировал озабоченность еврейским вопросом. Мы уже упоминали, что в апреле 1933 года он выступал по поводу бойкота; затем он принял участие в дискуссии по поводу исключения еврейских адвокатов – Гинденбург потребовал, чтобы в законе были предусмотрены исключения для бывших фронтовиков. Гитлер согласился, но только для тех евреев, которые сражались на фронте, а не служили интендантами или членами военно-полевых судов. Очевидно, он слишком хорошо помнил свою неприязнь к тыловым крысам, которая одолевала его во время увольнительных.
Наряду с мерами по «очищению» и сегрегации, нацисты всячески подталкивали евреев к эмиграции. На первый взгляд это противоречило их практике превращения евреев в заложников, как это было проделано во время бойкота 1933 года или изложено в меморандуме Гитлера по поводу Четырехлетнего плана. Однако он не находил в этом ничего странного: следовало разделять внутреннюю и внешнюю политику. В целях первой «заложники» могли сослужить хорошую службу; в целях второй необходимо было выступать арбитром между консерваторами и радикалами.